Неточные совпадения
Иль ты доныне
Не знаешь?.. нет! ты не в
пустыне,
Ты во дворце; ты знать должна,
Как
сила гетмана грозна,
Как он врагов своих карает,
Как государь ему внимает…
Я теперь живой, заезжий свидетель того химически-исторического процесса, в котором
пустыни превращаются в жилые места, дикари возводятся в чин человека, религия и цивилизация борются с дикостью и вызывают к жизни спящие
силы.
Он внес жизнь, разум и опыт в каменные
пустыни, в глушь лесов и
силою светлого разумения указал путь тысячам за собою.
Видишь: предположи, что нашелся хотя один из всех этих желающих одних только материальных и грязных благ — хоть один только такой, как мой старик инквизитор, который сам ел коренья в
пустыне и бесновался, побеждая плоть свою, чтобы сделать себя свободным и совершенным, но однако же, всю жизнь свою любивший человечество и вдруг прозревший и увидавший, что невелико нравственное блаженство достигнуть совершенства воли с тем, чтобы в то же время убедиться, что миллионы остальных существ Божиих остались устроенными лишь в насмешку, что никогда не в
силах они будут справиться со своею свободой, что из жалких бунтовщиков никогда не выйдет великанов для завершения башни, что не для таких гусей великий идеалист мечтал о своей гармонии.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех словах, в трех только фразах человеческих, всю будущую историю мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по
силе и по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в
пустыне?
В чем состоит душевное равновесие? почему оно наполняет жизнь отрадой? в
силу какого злого волшебства мир живых, полный чудес, для него одного превратился в
пустыню? — вот вопросы, которые ежеминутно мечутся перед ним и на которые он тщетно будет искать ответа…
В них входят стадионы — эти московские колизеи, где десятки и сотни тысяч здоровой молодежи развивают свои
силы, подготовляют себя к геройским подвигам и во льдах Арктики, и в мертвой
пустыне Кара-Кумов, и на «Крыше мира», и в ледниках Кавказа.
— О премудрый, — отвечал он мне, — егда велениям твоего гласа стихии повиновалися и, совокупя
силы свои, учреждали в
пустынях и на дебрях обширные грады, превосходящие великолепием славнейшие в древности; колико маловажен будет сей труд для ревностных исполнителей твоих велений.
Крутой вихрь твоего полета, преносяся чрез твою область, затаскивает в вертение свое жителей ее и, влача
силу государства во своем стремлении, за собою оставляет
пустыню и мертвое пространство.
Пленителен образ отважной жены,
Явившей душевную
силуИ в снежных
пустынях суровой страны
Сокрывшейся рано в могилу!
Нашел, настиг, но прежня
силаПитомцу битвы изменила,
И Руси древний удалец
В
пустыне свой нашел конец.
При слове «
пустыня» воображение Феденьки, и без того уже экзальтированное, приобретало такой полет, что он, не в
силах будучи управлять им, начинал очень серьезно входить в роль погубителя Навозного.
— Потому, — подхватила с внезапною
силой Ирина, — что мне стало уже слишком невыносимо, нестерпимо, душно в этом свете, в этом завидном положении, о котором вы говорите; потому что, встретив вас, живого человека, после всех этих мертвых кукол — вы могли видеть образчики их четвертого дня, там, au Vieux Chateau, — я обрадовалась как источнику в
пустыне, а вы называете меня кокеткой, и подозреваете меня, и отталкиваете меня под тем предлогом, что я действительно была виновата перед вами, а еще больше перед самой собою!
Те святые мученики, кои боролись за господа, жизнью и смертью знаменуя
силу его, — эти были всех ближе душе моей; милостивцы и блаженные, кои людям отдавали любовь свою, тоже трогали меня, те же, кто бога ради уходили от мира в
пустыни и пещеры, столпники и отшельники, непонятны были мне: слишком силён был для них сатана.
— Видеть Кавказ, — внушает Серафим, — значит видеть истинное лицо земли, на коем — не противореча — сливаются в одну улыбку и снежная чистота души ребёнка и гордая усмешка мудрости дьявольской. Кавказ — проба
сил человека: слабый дух подавляется там и трепещет в страхе пред
силами земли, сильный же, насыщаясь ещё большей крепостью, становится высок и остр, подобно горе, возносящей алмазную вершину свою во глубину небесных
пустынь, а вершина эта — престол молний.
— Дивные у вас, матушка, места по лесам, — с умиленьем молвил Василий Борисыч. — Ваши
пустыни, яко книги, проповедуют
силу Божию, явленную во святых его угодниках.
— Что ж рассказать-то? Старость, дряхлость пришла, стало не под
силу в
пустыне жить. К нам в обитель пришел, пятнадцать зим у нас пребывал. На летнее время, с Пасхи до Покрова, иной год и до Казанской, в леса удалялся, а где там подвизался, никто не ведал. Безмолвие на себя возложил, в последние десять лет никто от него слова не слыхивал. И на правиле стоя в молчании, когда молился, губами даже не шевелил.
Бедуин в
пустыне подкрепляет свои
силы в течение дня двумя глотками воды и двумя горстями жареной муки с молоком.
Что было бы, если бы счастие, нужное каждому человеку, давалось бы местом, временем, состоянием, здоровьем,
силою тела? Что было бы, если бы счастие было или в одной Америке, или в одном Иерусалиме, или во времена Соломона, или в царских чертогах, или в богатстве, или в чинах, или в
пустынях, или в науках, или в здоровье, или в красоте?
«Сколь устойчивой ни казалась бы нам наша цивилизация, — говорит Генри Джордж, — а в ней развиваются уже разрушительные
силы. Не в
пустынях и лесах, а в городских трущобах и на больших дорогах воспитываются те варвары, которые сделают с нашей цивилизацией то же, что сделали гунны и вандалы с древней».
Тяжело было старцу подняться — ноги его устали, путь далек,
пустыня жарка и исполнена страхов, но он не пощадил своего тела… он встает, он бредет во тьме по стогнам Дамаска, пробегает их: песни, пьяный звон чаш из домов, и страстные вздохи нимф и самый Силен — всё напротив его, как волна прибоя; но ногам его дана небывалая
сила и бодрость.
— Так зачем же ты говоришь, что хочешь от меня бесед для своего научения? Какие научения могу дать я, дрянной скоморох, тебе, мужу, имевшему
силу рассуждать о боге и о людях в святом безмолвии
пустыни? Господь меня не лишил совсем святейшего дара своего — разума, и я знаю разницу, какая есть между мною и тобою. Не оскорбляй же меня, старик, позволь мне омыть твои ноги и почивай на моей постели.
Уже
пустыня силу прикрыла!
Без учения, без наставлений, руководимый только природным умом, он держался мудрых правил во внешней и внутренней политике,
силою и храбростью восстановляя свободу и целость России, губя царство Батыево, тесня, обрывая Литву, сокрушая вольность новгородскую, захватывая уделы, расширяя московские владения до
пустынь Сибирских и Норвежской Лапландии [Н. М. Карамзин. «История Государства Российского». Т. VI.].
Христос знал эту повесть и часто приводил ее, но, кроме того, в Евангелиях рассказано, как сам Христос после посещения удалившегося в
пустыню Иоанна Крестителя, перед началом своей проповеди, подпал тому же искушению и как он был отведен диаволом (обманом) в
пустыню для искушения, и как он победил этот обман и, в
силе духа, вернулся в Галилею, и как с тех пор, уже не гнушаясь никакими развратными людьми, провел жизнь среди мытарей, фарисеев и грешников, научая их истине.