Неточные совпадения
Но Константину Левину скучно было
сидеть и слушать его, особенно потому, что он знал, что
без него возят навоз на неразлешенное поле и навалят Бог знает как, если не посмотреть; и резцы в плугах не завинтят, а поснимают и потом скажут, что плуги выдумка пустая и то ли
дело соха Андревна, и т. п.
— Это совершенно другой вопрос. Мне вовсе не приходится объяснять вам теперь, почему я
сижу сложа руки, как вы изволите выражаться. Я хочу только сказать, что аристократизм — принсип, а
без принсипов жить в наше время могут одни безнравственные или пустые люди. Я говорил это Аркадию на другой
день его приезда и повторяю теперь вам. Не так ли, Николай?
— Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем
сидишь, как чурбан,
без дела?» Возьмешь
дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что все валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут на пол! Вот мое житье — как перед Господом Богом! Только и света что в палате да по добрым людям.
Еще в девичьей
сидели три-четыре молодые горничные, которые целый
день, не разгибаясь, что-нибудь шили или плели кружева, потому что бабушка не могла видеть человека
без дела — да в передней праздно
сидел, вместе с мальчишкой лет шестнадцати, Егоркой-зубоскалом, задумчивый Яков и еще два-три лакея, на помощь ему, ничего не делавшие и часто менявшиеся.
— В Ивана Ивановича — это хуже всего. Он тут ни сном, ни духом не виноват… Помнишь, в
день рождения Марфеньки, — он приезжал,
сидел тут молча, ни с кем ни слова не сказал, как мертвый, и ожил, когда показалась Вера? Гости видели все это. И
без того давно не тайна, что он любит Веру; он не мастер таиться. А тут заметили, что он ушел с ней в сад, потом она скрылась к себе, а он уехал… Знаешь ли, зачем он приезжал?
Если им удастся приобрести несколько штук скота кражей, они едят
без меры;
дни и ночи проводят в этом; а когда все съедят, туго подвяжут себе животы и
сидят по неделям
без пищи».
Я пошел проведать Фаддеева. Что за картина! в нижней палубе
сидело, в самом
деле, человек сорок: иные покрыты были простыней с головы до ног, а другие и
без этого. Особенно один уже пожилой матрос возбудил мое сострадание. Он морщился и
сидел голый, опершись руками и головой на бочонок, служивший ему столом.
Без дела сидели на нарах еще две женщины, одна лет сорока, с бледным худым лицом, вероятно когда-то очень красивая, теперь худая и бледная.
— Что отчего так? Что помирают от солнечного удара? А так,
сидя без движения,
без света всю зиму, и вдруг на солнце, да в такой
день, как нынче, да идут толпою, притока воздуха нет. Вот и удар.
Половодов вернулся домой в десять часов вечера, и, когда раздевался в передней, Семен подал ему полученную
без него телеграмму. Пробежав несколько строк, Половодов глухо застонал и бросился в ближайшее кресло: полученное известие поразило его, как удар грома и он несколько минут
сидел в своем кресле с закрытыми глазами, как ошеломленная птица. Телеграмма была от Оскара Филипыча, который извещал, что их
дело выиграно и что Веревкин остался с носом.
— К весне доктор обещает ее починить, голубчик. Только ведь смерть моя
сидеть здесь
без всякого
дела…
Понимаю же я теперешнюю разницу: ведь я все-таки пред вами преступник
сижу, как, стало быть, в высшей степени неровня, а вам поручено меня наблюдать: не погладите же вы меня по головке за Григория, нельзя же в самом
деле безнаказанно головы ломать старикам, ведь упрячете же вы меня за него по суду, ну на полгода, ну на год в смирительный, не знаю, как там у вас присудят, хотя и
без лишения прав, ведь
без лишения прав, прокурор?
В течение рассказа Чертопханов
сидел лицом к окну и курил трубку из длинного чубука; а Перфишка стоял на пороге двери, заложив руки за спину и, почтительно взирая на затылок своего господина, слушал повесть о том, как после многих тщетных попыток и разъездов Пантелей Еремеич наконец попал в Ромны на ярмарку, уже один,
без жида Лейбы, который, по слабости характера, не вытерпел и бежал от него; как на пятый
день, уже собираясь уехать, он в последний раз пошел по рядам телег и вдруг увидал, между тремя другими лошадьми, привязанного к хребтуку, — увидал Малек-Аделя!
Происходил он от старинного дома, некогда богатого; деды его жили пышно, по-степному: то есть принимали званых и незваных, кормили их на убой, отпускали по четверти овса чужим кучерам на тройку, держали музыкантов, песельников, гаеров и собак, в торжественные
дни поили народ вином и брагой, по зимам ездили в Москву на своих, в тяжелых колымагах, а иногда по целым месяцам
сидели без гроша и питались домашней живностью.
Как он благороден, Саша!» — «Расскажи же, Верочка, как это было?» — «Я сказала ему, что не могу жить
без тебя; на другой
день, вчера, он уж уехал, я хотела ехать за ним, весь
день вчера думала, что поеду за ним, а теперь, видишь, я уж давно
сидела здесь».
В первое время замужества Веры Павловны Кирсанов бывал у Лопуховых очень часто, почти что через
день, а ближе сказать, почти что каждый
день, и скоро, да почти что с первого же
дня, стал чрезвычайно дружен с Верою Павловною, столько же, как с самим Лопуховым. Так продолжалось с полгода. Однажды они
сидели втроем: он, муж и она. Разговор шел, как обыкновенно,
без всяких церемоний; Кирсанов болтал больше всех, но вдруг замолчал.
Бакай последние два
дня не входил в переднюю и не вполне одевался, а
сидел в накинутой старой ливрейной шинели,
без жилета и куртки, в сенях кухни.
День был жаркий. Преосвященный Парфений принял меня в саду. Он
сидел под большой тенистой липой, сняв клобук и распустив свои седые волосы. Перед ним стоял
без шляпы, на самом солнце, статный плешивый протопоп и читал вслух какую-то бумагу; лицо его было багрово, и крупные капли пота выступали на лбу, он щурился от ослепительной белизны бумаги, освещенной солнцем, — и ни он не смел подвинуться, ни архиерей ему не говорил, чтоб он отошел.
Накануне отъезда, часа в два, я
сидел у него, когда пришли сказать, что в приемной уже тесно. В этот
день представлялись ему члены парламента с семействами и разная nobility и gentry, [знать и дворянство (англ.).] всего, по «Теймсу», до двух тысяч человек, — это было grande levee, [большое вставание (фр.).] царский выход, да еще такой, что не только король виртембергский, но и прусский вряд натянет ли
без профессоров и унтер-офицеров.
— Тебе что! Ты заперся у себя в кабинете, и горюшка мало!
сидишь да по ляжкам похлопываешь… А я цельный
день как в огне горю… Куда я теперь
без Федота поспела!
— За пакостные
дела — больше не за что. За хорошие
дела не вызовут, потому незачем. Вот, например, я:
сижу смирно, свое
дело делаю — зачем меня вызывать! Курица мне в суп понадобилась, молока горшок, яйца — я за все деньги плачу. Об чем со мной разговаривать! чего на меня смотреть! Лицо у меня чистое,
без отметин — ничего на нем не прочтешь. А у тебя на лице узоры написаны.
— Я выпустила его, — сказала она, испугавшись и дико осматривая стены. — Что я стану теперь отвечать мужу? Я пропала. Мне живой теперь остается зарыться в могилу! — и, зарыдав, почти упала она на пень, на котором
сидел колодник. — Но я спасла душу, — сказала она тихо. — Я сделала богоугодное
дело. Но муж мой… Я в первый раз обманула его. О, как страшно, как трудно будет мне перед ним говорить неправду. Кто-то идет! Это он! муж! — вскрикнула она отчаянно и
без чувств упала на землю.
Благодаря связи моего отца с генерал-губернатором я был сравнительно скоро освобожден, я
сидел всего месяц с чем-то, но освобожден
без права выезда из Киева, под надзором полиции до решения моего
дела.
Николай уезжал по утрам на Ильинку, в контору, где у них было большое суконное
дело, а старший весь
день сидел у окна в покойном кожаном кресле, смотрел в зеркало и ждал посетителя, которого пустит к нему швейцар — прямо
без доклада. Михаил Иллиодорович всегда сам разговаривал с посетителями.
— Ах, Жорж! Не может он
без глупых шуток! — улыбнулась она мне. — Простите, у нас беспорядок. Жорж возится с этой рванью, с переписчиками…
Сидят и чешутся… На сорок копеек в
день персидской ромашки выходит… А то
без нее такой зоологический сад из квартиры сделают, что сбежишь… Они из «Собачьего зала».
С ощущением бессилия и душевной безвкусицы я клал карандаши и альбом на скамейку лодки и подолгу
сидел без движения, глядя, как вокруг, шевеля застоявшуюся сверкающую воду, бегали долгоногие водяные комары с светлыми чашечками на концах лапок, как в тине тихо и томно проплывали разомлевшие лягушки или раки вспахивали хвостами мутное
дно.
— Я и Харитину захватил, — шамкал старик. — Одному-то скучно ехать, а она все равно
без дела у тятеньки
сидит. Вот и поехали.
— Э, деньги одинаковы! Только бы нажить. Ведь много ли мне нужно, Галактион Михеич? Я да жена — и все тут. А
без дела обидно
сидеть, потому как чувствую призвание. А деньги будут, можно и на церковь пожертвовать и слепую богадельню устроить, мало ли что!
Он
сидит на отцовской мельнице совсем
без дела и ловит мух.
В тюрьмах нет еще обычая учить взрослых грамоте, хотя зимою бывают
дни, когда арестанты по случаю дурной погоды
сидят безвыходно в тюрьме и томятся
без дела; в такие
дни они охотно обучались бы грамоте.
Это опустошение еще гибельнее, если производится в то время, когда кулики
сидят на яйцах: тут пропадают вдруг целые поколения; если же куличата вывелись хотя за несколько
дней, то они вырастут и выкормятся
без помощи отца и матери.
Я не видал этого своими глазами и потому не могу признать справедливым такого объяснения; я нахожу несколько затруднительным для перепелиной матки в одно и то же время
сидеть в гнезде на яйцах, доставать пищу и самой кормить уже вылупившихся детей, которые, по слабости своей в первые
дни, должны колотиться около гнезда
без всякого призора, не прикрытые в ночное или дождливое время теплотою материнскою тела.
Она садилась в стороне; там у одной, почти прямой, отвесной скалы был выступ; она садилась в самый угол, от всех закрытый, на камень и
сидела почти
без движения весь
день, с самого утра до того часа, когда стадо уходило.
Матушка и прежде, вот уже два года, точно как бы не в полном рассудке
сидит (больная она), а по смерти родителя и совсем как младенцем стала,
без разговору:
сидит без ног и только всем, кого увидит, с места кланяется; кажись, не накорми ее, так она и три
дня не спохватится.
— Два года назад, да!
без малого, только что последовало открытие новой — ской железной дороги, я (и уже в штатском пальто), хлопоча о чрезвычайно важных для меня
делах по сдаче моей службы, взял билет, в первый класс: вошел,
сижу, курю.
Без дальних слов Мыльников отправился к Устинье Марковне и обладил
дело живой рукой. Старушка тосковала,
сидя с одной Анной, и была рада призреть Татьяну. Родион Потапыч попустился своему дому и все равно ничего не скажет.
Итак, все ресурсы были исчерпаны вконец. Оставалось ждать долгую зиму,
сидя без всякого
дела. На Кишкина напало то глухое молчаливое отчаяние, которое известно только деловым людям, когда все их планы рушатся. В таком именно настроении возвращался Кишкин на свое пепелище в Балчуговский завод, когда ему на дороге попал пьяный Кожин, кричавший что-то издали и размахивавший руками.
Возвращаясь на другой
день домой, Петр Елисеич
сидел в экипаже молча: невесело было у него на душе. Нюрочка, напротив, чувствовала себя прекрасно и даже мурлыкала, как котенок, какую-то детскую песенку. Раз она
без всякой видимой причины расхохоталась.
Илюшка вообще был сердитый малый и косился на солдата, который
без дела только место просиживает да другим мешает. Гнать его из лавки тоже не приходилось, ну, и пусть
сидит, черт с ним! Но чем дальше, тем сильнее беспокоили эти посещения Илюшку. Он начинал сердиться, как котенок, завидевший собаку.
— А вот и пойдет… Заводская косточка, не утерпит: только помани. А что касаемо обиды, так опять свои люди и счеты свои… Еще в силе человек,
без дела сидеть обидно, а главное — свое ведь кровное заводское-то
дело! Пошлют кого другого — хуже будет… Сам поеду к Петру Елисеичу и буду слезно просить. А уж я-то за ним — как таракан за печкой.
Теперь я
сижу, залечиваю ногу.
Без этого нельзя думать о дороге.
Без сомнения, прежде зимы нельзя будет ехать. Я не
разделяю твоих страхов, но хочу
без раны пуститься, иначе придется с рожей на ноге и с лихорадкой
сидеть где-нибудь на станции.
Там можно было удить и крупную и мелкую рыбу: в стари́це, тихой и довольно глубокой, брала крупная, а с другой стороны, где Бугуруслан бежал мелко и по чистому
дну с песочком и камешками, отлично клевали пескари; да и
сидеть под тенью берез и лип, даже
без удочки, на покатом зеленом берегу, было так весело, что я и теперь неравнодушно вспоминаю об этом времени.
Я удвоил шаги и поспел домой перед самым обедом. Отец уже
сидел переодетый, вымытый и свежий, возле матушкиного кресла и читал ей своим ровным и звучным голосом фельетон «Journal des Débats»; [Дословно: «Дневник прений» (фр.).] но матушка слушала его
без внимания и, увидавши меня, спросила, где я пропадал целый
день, и прибавила, что не любит, когда таскаются бог знает где и бог знает с кем. «Да я гулял один», — хотел было я ответить, но посмотрел на отца и почему-то промолчал.
Родион Антоныч раскланялся с дормезом, в котором
сидел Братковский, и уныло побрел к господам музыкантам, размышляя дорогой, куда он
денет эту бесшабашную ораву. Пожалуй, еще стянут что-нибудь… Все это выдумки Прейна: нагнал орду дармоедов, а теперь изволь с ними возиться, когда работы
без того по горло.
Марья Петровна пожелала отдохнуть и опять остановилась, и хотя я убежден был, что рассказ ее был заученный, однако не
без любопытства следил за се болтовней, которая для меня была
делом совершенно новым. Она, впрочем, не
сидела даром и в течение отдыха, а как-то прискорбно и желчно вздрагивала губами и носом, приготовляясь, вероятно, к дальнейшему рассказу своих похождений.
Как нарочно все случилось: этот благодетель мой, здоровый как бык, вдруг ни с того ни с сего помирает, и пока еще он был жив, хоть скудно, но все-таки совесть заставляла его оплачивать мой стол и квартиру, а тут и того не стало: за какой-нибудь полтинник должен был я бегать на уроки с одного конца Москвы на другой, и то слава богу, когда еще было под руками; но проходили месяцы, когда
сидел я
без обеда, в холодной комнате, брался переписывать по гривеннику с листа, чтоб иметь возможность купить две — три булки в
день.
Через 5 минут Калугин уже
сидел верхом на казачьей лошадке (и опять той особенной quasi-казацкой посадкой, в которой, я замечал, все адъютанты видят почему-то что-то особенно приятное) и рысцой ехал на бастион, с тем чтобы по приказанию генерала передать туда некоторые приказания и дождаться известий об окончательном результате
дела; а князь Гальцин, под влиянием того тяжелого волнения, которое производят обыкновенно близкие признаки
дела на зрителя, не принимающего в нем участия, вышел на улицу и
без всякой цели стал взад и вперед ходить по ней.
На другом углу стола, за тарелками котлет с горошком и бутылкой кислого крымского вина, называемого «бордо»,
сидят два пехотных офицера: один молодой, с красным воротником и с двумя звездочками на шинели, рассказывает другому, старому, с черным воротником и
без звездочек, про альминское
дело.
Сидит день,
сидит другой. За это время опять у него"рассуждение"прикапливаться стало, да только вместо того, чтоб крадучись да с ласкою к нему подойти, а оно все старую песню поет: какой же ты, братец, осел! Ну, он и осердится. Отыщет в голове дырку (благо узнал, где она спрятана), приподнимет клапанчик, оттуда свистнет — опять он
без рассуждения
сидит.
С тех пор"молодой человек"неотлучно
разделяет наше супружеское счастие. Он проводит время в праздности и обнаруживает склонность к галантерейным вещам. Покуда он
сидит дома, Матрена Ивановна обходится со мной хорошо и снисходит к закладчикам. Но по временам он пропадает недели на две и на три и непременно уносит при этом енотовую шубу. Тогда Матрена Ивановна выгоняет меня на розыски и не впускает в квартиру до тех пор, пока"молодого человека"не приведут из участка… конечно,
без шубы.