Неточные совпадения
«Свое собственное, вольное и
свободное хотение, — говорит подпольный человек, — свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя
фантазия, раздраженная иногда хоть бы до сумасшествия, — вот это-то и есть та самая, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и которой все системы и теории постепенно разлетаются к черту».
А Иудушка между тем сидит запершись у себя в кабинете и мечтает. Ему еще лучше, что на дворе свежее сделалось; дождь, без устали дребезжащий в окна его кабинета, наводит на него полудремоту, в которой еще
свободнее, шире развертывается его
фантазия. Он представляет себя невидимкою и в этом виде мысленно инспектирует свои владения, в сопровождении старого Ильи, который еще при папеньке, Владимире Михайловиче, старостой служил и давным-давно на кладбище схоронен.
Это натужное веселье, разбуженное толчками извне, раздражало меня, и, до самозабвения возбужденный, я начинал рассказывать и разыгрывать внезапно создавшиеся
фантазии — уж очень хотелось мне вызвать истинную,
свободную и легкую радость в людях! Чего-то я достигал, меня хвалили, мне удивлялись, но тоска, которую мне как будто удавалось поколебать, снова медленно густела и крепла, пригнетая людей.
Я постоянно имею с этим дело и давно предоставил моему фельдшеру
свободное право — по его собственной
фантазии определять причины смерти вскрываемых трупов, и знаю, что он все врет.
Свое собственное, вольное и
свободное хотенье, свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя
фантазия, раздраженная иногда хоть бы даже до сумасшествия, — вот это-то все и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и теории постоянно разлетаются к черту.
Романтики начала XIX века предпочитали практической деятельности
свободную игру
фантазии, созерцание — исследованию, религию — науке, веру — разуму.
„Свое собственное, вольное и
свободное хотенье, свой собственный, хотя бы самый дикий каприз: своя
фантазия, раздраженная иногда хотя бы даже до сумасшествия, — вот все это и есть та самая пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и теории постоянно разлетаются к черту“.
Свое собственное вольное и
свободное хотение, свой собственный, хотя бы и самый дикий каприз, своя
фантазия, раздраженная иногда хотя бы даже до сумасшествия, — это-то и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и теории постоянно разлетаются к черту.