Неточные совпадения
— Его приворожила к себе одна молдаванка; мы видим: наш
ротный командир в заботе, а он, знаете, того, подметил, что молдаванка к другому
офицеру похаживает.
Увечья от руки фельдфебеля, увечья от любого из субалтерн-офицеров, увечья от
ротного командира.
— Это входят в церковь разные господа, — начал Петин и сначала представил, как входит молодой
офицер, подходит к самым местным иконам и перед каждой из них перекрестится, поклонится и сделает ножкой, как будто бы расшаркивается перед
ротным командиром. Потом у него вошел ломаный франт, ломался-ломался, смотрел в церкви в лорнет… И, наконец, входит молодой чиновник во фраке; он молится очень прилично, ничего особенного из себя не делает и только все что-то слегка дотрагивается до груди, близ галстука.
Этот вялый, опустившийся на вид человек был страшно суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с ног под его ударами. Зато к солдатским нуждам он был внимателен до тонкости: денег, приходивших из деревни, не задерживал и каждый день следил лично за
ротным котлом, хотя суммами от вольных работ распоряжался по своему усмотрению. Только в одной пятой роте люди выглядели сытнее и веселее, чем у него.
«Но не будем унывать! — говорил сам себе Ромашов. — Переберем в памяти всех
офицеров. Начнем с
ротных. По порядку. Первая рота — Осадчий».
Ромашов, до сих пор не приучившийся справляться со своим молодым сном, по обыкновению опоздал на утренние занятия и с неприятным чувством стыда и тревоги подходил к плацу, на котором училась его рота. В этих знакомых ему чувствах всегда было много унизительного для молодого
офицера, а
ротный командир, капитан Слива, умел делать их еще более острыми и обидными.
Таким образом,
офицерам даже некогда было серьезно относиться к своим обязанностям. Обыкновенно весь внутренний механизм роты приводил в движение и регулировал фельдфебель; он же вел всю канцелярскую отчетность и держал
ротного командира незаметно, но крепко, в своих жилистых, многоопытных руках. На службу
ротные ходили с таким же отвращением, как и субалтерн-офицеры, и «подтягивали фендриков» только для соблюдения престижа, а еще реже из властолюбивого самодурства.
— Прошу помнить, подпоручик, что вы обязаны быть в роте за пять минут до прихода старшего субалтерн-офицера и за десять до
ротного командира.
Ромашову вдруг вспомнился один ненастный вечер поздней осени. Несколько
офицеров, и вместе с ними Ромашов, сидели в собрании и пили водку, когда вбежал фельдфебель девятой роты Гуменюк и, запыхавшись, крикнул своему
ротному командиру...
Однако перед большими смотрами, все, от мала до велика, подтягивались и тянули друг друга. Тогда уже не знали отдыха, наверстывая лишними часами занятий и напряженной, хотя и бестолковой энергией то, что было пропущено. С силами солдат не считались, доводя людей до изнурения.
Ротные жестоко резали и осаживали младших
офицеров, младшие
офицеры сквернословили неестественно, неумело и безобразно, унтер-офицеры, охрипшие от ругани, жестоко дрались. Впрочем, дрались и не одни только унтер-офицеры.
Так перебрал он всех
ротных командиров от первой роты до шестнадцатой и даже до нестроевой, потом со вздохом перешел к младшим
офицерам. Он еще не терял уверенности в успехе, но уже начинал смутно беспокоиться, как вдруг одно имя сверкнуло у него в голове: «Подполковник Рафальский!»
В
ротной школе занимались «словесностью». В тесной комнате, на скамейках, составленных четырехугольником, сидели лицами внутрь солдаты третьего взвода. В середине этого четырехугольника ходил взад и вперед ефрейтор Сероштан. Рядом, в таком же четырехугольнике, так же ходил взад и вперед другой унтер-офицер полуроты — Шаповаленко.
— Что-с? — крикнул грозно Слива, но тотчас же оборвался. — Однако довольно-с этой чепухи-с, — сказал он сухо. — Вы, подпоручик, еще молоды, чтобы учить старых боевых
офицеров, прослуживших с честью двадцать пять лет своему государю. Прошу господ
офицеров идти в
ротную школу, — закончил он сердито.
В половине четвертого к Ромашову заехал полковой адъютант, поручик Федоровский. Это был высокий и, как выражались полковые дамы, представительный молодой человек с холодными глазами и с усами, продолженными до плеч густыми подусниками. Он держал себя преувеличенно-вежливого строго-официально с младшими
офицерами, ни с кем не дружил и был высокого мнения о своем служебном положении.
Ротные командиры в нем заискивали.
В шесть часов явились к ротам
офицеры. Общий сбор полка был назначен в десять часов, но ни одному
ротному командиру, за исключением Стельковского, не пришла в голову мысль дать людям выспаться и отдохнуть перед смотром. Наоборот, в это утро особенно ревностно и суетливо вбивали им в голову словесность и наставления к стрельбе, особенно густо висела в воздухе скверная ругань и чаще обыкновенного сыпались толчки и зуботычины.
Вовсе не от такта, или политики, или жалости ограничился Паша длинным маршем, в котором невольно приняли участие
ротные командиры и курсовые
офицеры.
Но две вещи фараонам безусловно запрещены: во-первых, травить курсовых
офицеров,
ротного командира и командира батальона; а во-вторых, петь юнкерскую традиционную «расстанную песню»: «Наливай, брат, наливай». И то и другое — привилегии господ обер-офицеров; фараонам же заниматься этим — и рано и не имеет смысла. Пусть потерпят годик, пока сами не станут обер-офицерами… Кто же это в самом деле прощается с хозяевами, едва переступив порог, и кто хулит хозяйские пироги, еще их не отведав?»
По одному из них юнкеру, находящемуся под арестом и выпускаемому в роту для служебных занятий, советовалось не говорить со свободными товарищами и вообще не вступать с ними ни в какие неделовые отношения, дабы не дать
ротному командиру и курсовым
офицерам возможности заподозрить, что юнкера могут делать что-нибудь тайком, исподтишка, прячась.
Он скоро показался в сопровождении
ротных командиров и курсовых
офицеров.
Ротные командиры и курсовые
офицеры при своих ротах.
Здесь практически проверялась память: кому и как надо отдавать честь. Всем господам обер — и штаб-офицерам чужой части надлежит простое прикладывание руки к головному убору. Всем генералам русской армии, начальнику училища, командиру батальона и своему
ротному командиру честь отдается, становясь во фронт.
— Эт-то что за безобразие? — завопил Артабалевский пронзительно. — Это у вас называется топографией? Это, по-вашему, военная служба? Так ли подобает вести себя юнкеру Третьего Александровского училища? Тьфу! Валяться с девками (он понюхал воздух), пить водку! Какая грязь! Идите же немедленно явитесь вашему
ротному командиру и доложите ему, что за самовольную отлучку и все прочее я подвергаю вас пяти суткам ареста, а за пьянство лишаю вас отпусков вплоть до самого дня производства в
офицеры. Марш!
Он же, солдат, и на верную смерть охотником вызваться готов, и
ротного своим телом от пули загородить, и товарища раненого на плечах из боя вынести, и
офицеру своему под огнем обед притащить, и пленного ратника накормить и обласкать — все ему сподручно.
Там же
ротные командиры объявляют, что спустя трое суток господа
офицеры должны явиться в канцелярию училища на предмет получения прогонных денег.
Ротным командирам и курсовым
офицерам известно это волнение молодых сердец, и они начинают чуть-чуть ослаблять суровые требования воинской дисциплины и тяжкие, в жару просто непереносимые трудности строевых учений.
Против них играли два
офицера: один — широколицый, румяный, перешедший из гвардии,
ротный командир Полторацкий, и, очень прямо сидевший, с холодным выражением красивого лица, полковой адъютант.
А ребенок тихо стонет. И зашагал я к подъезду и через три минуты в дежурной комнате стоял перед дежурным
офицером, с которым разговаривал
ротный командир капитан Юнаков.
Ежов считался в роте «справным» и «занятным» солдатом. Первый эпитет ему прилагали за то, что у него все было чистенько, и мундир, кроме казенного, срочного, свой имел, и законное число белья и пар шесть портянок. На инспекторские смотры постоянно одолжались у него, чтобы для счета в ранец положить,
ротные бедняки, вроде Пономарева, и портянками и бельем. «Занятным» называли Ежова унтер-офицеры за его способность к фронтовой службе, к гимнастике и словесности, обыкновенно плохо дающейся солдатам.
Впоследствии Велиткина рота выбрала артельщиком для покупки мяса и приварка для
ротного котла, а потом он был произведен в унтер-офицеры.
Двое конвойных с ружьями ввели в середину каре Орлова. Он шел, потупившись. Его широкое, сухое, загорелое лицо, слегка тронутое оспой, было бледно. Несколько минут чтения приговора нам казались бесконечными. И майор, и
офицеры старались не глядеть ни на Орлова, ни на нас. Только
ротный капитан Ярилов, дослужившийся из кантонистов и помнивший еще «сквозь строй» и шпицрутены на своей спине, хладнокровно, без суеты, распоряжался приготовлениями.
— Извольте, сударь молчать! Или вы думаете, что
ротный командир хуже вас знает, что Демин унтер-офицер исправный и в деле молодец?.. Но такая непростительная оплошность… Прикажите фельдфебелю нарядить его дежурить по роте без очереди на две недели; а так как вы, господин подпоручик, отвечаете за вашу команду, то если в другой раз случится подобное происшествие…
Потом поднялся ужасный крик: скомандовал полковник, за ним батальонные и
ротные командиры и взводные унтер-офицеры.
В нашей роте было всего два
офицера:
ротный командир — капитан Заикин и субалтерн-офицер — прапорщик Стебельков.
Ротный был человек средних лет, толстенький и добрый; Стебельков — юноша, только что выпущенный из училища. Жили они дружно; капитан приголубил прапорщика, поил и кормил его, а во время дождей даже прикрывал под своим единственным гуттаперчевым плащом. Когда роздали палатки, наши
офицеры поместились вместе, а так как офицерские палатки были просторны, то капитан решил поселить с собою и меня.
Во время
ротного учения он, не стесняясь солдатами, кричит на младшего
офицера: «Поручик, извольте держать равнение!
Вспоминается ему письмо, полученное третьего дня «с родины». Это письмо читали ему вслух: сначала взводный унтер-офицер, потом
ротный писарь, потом все грамотные земляки, так что текст письма Меркулов успел выучить наизусть и даже подсказывал чтецам неразборчивые места.
Офицеры шли не в рядах — вольность, на которую высшее начальство смотрело в походе сквозь пальцы, — а обочиною, с правой стороны дороги. Их белые кителя потемнели от пота на спинах и на плечах.
Ротные командиры и адъютанты дремали, сгорбившись и распустив поводья, на своих худых, бракованных лошадях. Каждому хотелось как можно скорее во что бы то ни стало дойти до привала и лечь в тени.
Солдаты, составив ружья, бросились к ручью; батальонный командир сел в тени, на барабан, и, выразив на полном лице степень своего чина, с некоторыми
офицерами расположился закусывать; капитан лег на траве под
ротной повозкой; храбрый поручик Розенкранц и еще несколько молодых
офицеров, поместясь на разостланных бурках, собрались кутить, как то заметно было по расставленным около них фляжкам и бутылкам и по особенному одушевлению песенников, которые, стоя полукругом перед ними, с присвистом играли плясовую кавказскую песню на голос лезгинки...
Насилу пробрался я по мосту между столпившимися орудиями, ящиками,
ротными повозками и шумно распоряжающимися
офицерами.
Там Измайловский
офицер и солдаты знали только то, что их солдат, Постников, оставив будку, кинулся спасать человека, и как это есть большое нарушение воинских обязанностей, то рядовой Постников теперь непременно пойдет под суд и под палки, а всем начальствующим лицам, начиная от
ротного до командира полка, достанутся страшные неприятности, против которых ничего нельзя ни возражать, ни оправдываться.
Я подошел к
офицерам нашей роты. И. Н. А., наш
ротный командир, говорил другому
офицеру, С, что, как ему только сейчас рассказывали, такие перепалки бывают здесь чуть не каждый день.
На
ротных ученьях командир, разругав Никиту, распекал взводного унтер-офицера, а взводный взыскивал с того же Никиты.
Павел Павлович обходил свою команду и участь
ротных «детей» не могла не тревожить молодого
офицера.
— Как только доползем до картофеля — дело в шляпе. Пока остановимся немного передохнуть. Кстати, Онуфриев, чудак эдакий, сунул мне плитку шоколада в последнюю минуту, говорит, будто господа
офицеры «заместо чарки водки» ему поднесли. Да сочиняет, конечно… Себя обобрал, свою порцию отдал. Сестра
ротного целый пуд махорки да несколько фунтов шоколада для солдат прислала. Эх, хорошо иметь такую сестру на родине, Мила!
Ротный командир Болхов был один из
офицеров, называемых в полку бонжурами.
Болхов назвал меня, и вслед за тем в балаган влезли три
офицера: майор Кирсанов, адъютант его батальона и
ротный командир Тросенко.
Офицеры получают жалованье в своих частях от полковых и
ротных казначеев.
Вскоре поселяне, узнав, что все
ротные командиры собирались на квартире полковника, и не зная причины этого собрания, стали переходить от одного предположения к другому и, наконец, выдумали, что господа
офицеры собирались для составления подписки об отравлении поселян ядом.
Весною 1831 года для содержания караулов в Новгороде и для приготовления к смотру начальника штаба, генерала Клейнмихеля, — все резервные батальоны выступили из округов; по недостатку в них
офицеров, были командируемы от поселенных батальонов
ротные командиры, которые, по этому случаю, находились в Новгороде, а по окончании очереди, возвращались в свои роты к управлению хозяйственной частью; во время же их отсутствия, обязанность по этому предмету лежала на фельдфебелях.
Забелин вскоре ушел на свою квартиру, а Хрущев, объехав свою роту и, не найдя никаких беспорядков, возвратился на
ротный двор для отдачи приказаний собранным на дворе десяточным унтер-офицерам.
Полки разделялись полями и лугами, принадлежавшими каждому округу; в самом округе каждая рота жила отдельно; имела свою
ротную площадь, гауптвахту, общее гумно и риги;
офицеры жили тут же, в особых домиках.