Неточные совпадения
Он только забыл моральный по преимуществу склад русского
мышления и
религиозное беспокойство русского народа, склонного постоянно ставить проблемы
религиозного характера.
Глубокая и неискоренимая противоположность существует между философским рационализмом и
религиозным реализмом: философский рационализм не выходит из круга идей,
мышления, интеллектуальности, рассудочности,
религиозный реализм живет в царстве бытия, реальностей, целостной жизни духа.
От бытия нельзя отделаться никакими фокусами критического
мышления, бытие изначально навязано нашему органическому
мышлению, дано ему непосредственно, и здоровое
религиозное сознание народов понимает это гораздо лучше болезненного и извращенного рационалистического сознания новых философов.
Философия должна сознательно преодолеть рационализм, отказаться от самодовольства и по-новому сделаться функцией
религиозной жизни;
мышление должно стать органической функцией жизни, субъект — воссоединиться с своими бытийственными корнями.
Схоластическое богословие и есть разобщение с тайнами
религиозной жизни, оно свидетельствует о том, что опыт
религиозный иссяк, и подменяет опыт отвлеченным
мышлением.
По сравнению с
мышлением низшею формою
религиозного сознания является то, что обычно зовется «верою» и что Гегель характеризует как знание в форме «представления» (Vorstellung): на ней лежит печать субъективности, непреодоленной раздвоенности субъекта и объекта.
Это положение есть не только аналитическое суждение, выведенное на основании рассмотрения понятия религии, но вместе с тем и
религиозное синтетическое суждение a priori [Синтетические суждения a priori — в системе Канта такие суждения, которые увеличивают данное познание и при этом проистекают не из опыта, а из свойств человеческого
мышления.].
Если перевести этот основной и элементарный факт
религиозного сознания на язык
религиозной философии, мы тотчас же увидим, что перед нами явно противоречивое сочетание понятий, приводящее к антиномии [Проблема антиномизма в
мышлении наиболее радикально поставлена в книге свящ.
Догмат есть сигнализация понятиями того, что не есть понятие, ибо находится выше логического
мышления в его отвлеченности; в то же время он есть формула, выраженная в понятиях, логическая транскрипция того, что дано в
религиозном опыте.
Можно различить три пути
религиозного сознания: богопознание more geometrico или analytico, more naturali или mystico и more historico или cmpirico [Геометрическое или аналитическое, натуральное (естественное) или мистическое и историческое или эмпирическое (опытное) (лат.).], — отвлеченное
мышление, мистическое самоуглубление и
религиозное откровение, причем первые два пути получают надлежащее значение только в связи с третьим, но становятся ложны, как только утверждаются в своей обособленности.
Но остов
религиозного мифа, существенное его содержание не создается
мышлением и не творится воображением, — он рождается в
религиозном опыте.
Опытное происхождение догмата, своего рода
религиозный эмпиризм, делая догмат неуязвимым для критики рассудочного познания, в то же время ведет к тому, что его выражение в понятиях порождает противоречия и нелепицы с точки зрения рассудочного
мышления.
Отличительной особенностью философской и
религиозной точки зрения Гегеля является то, что
мышление совершенно адекватно истине, даже более, есть прямо самосознание истины: мысль о божестве, само божество и самосознание божества есть одно и то же.
Религиозный алогизм Шлейермахера, являющийся следствием его имманентизма, вызвал гневную и резкую критику со стороны представителя противоположного, панлогического полюса в имманентизме — именно Гегеля, для которого религия покрывается областью логического
мышления.
Основное содержание
религиозного переживания, как касания миру трансцендентному, запредельному, божественному, явным образом содержит в себе противоречие для рассудочного
мышления.
Таково гносеологическое значение мифа: параллельно с дискурсивным
мышлением и наукотворчеством, рядом с художественным творчеством стоит
религиозное мифотворчество как особая, самозаконная область человеческого духа; миф есть орудие
религиозного ведения.
В действительности же, в противность Гегелю,
религиозная достоверность существенно иная, чем философская, поскольку вера отлична от дискурсивного
мышления, а мифологема от философемы.
Стремись к освобождению человеческих чувств, но не допускай одержимости чувствами, не допускай отпадения их от полноты жизни, в которую входит и
мышление, умная жизнь и воля, жизнь нравственная и отношение к Богу, жизнь
религиозная.
И никогда мы не стесняли никого обязательностью направления, хотя я лично всегда отклонял от журнала все, что пахло реакцией какого бы то ни было рода, особенно в деле свободы
мышления и
религиозного миропонимания.
Его скромность и деликатность некоторые ставили ему в упрек, как такие свойства, которые мешали ему в борьбе, и философской и политической. На их оценку, он часто бывал слишком уступчив. Но он никогда не изменял знамени поборника научного
мышления и самого широкого либерализма. Он не был"контист"в более узком смысле, но и не принадлежал к толку
религиозных позитивистов. А в политике отвечал всем благим пожеланиям тогдашних радикалов, только без резко выраженных, так сказать устрашающих, формул.