Массы сельского населения, после
религиозных войн и крестьянских восстаний, не принимали никакого действительного участия в событиях; они ими увлекались направо или налево, как нивы, — не оставляя ни на минуту своей почвы.
Неточные совпадения
Симптомы
религиозного возрождения уже были до
войны.
Русский народ нужно более всего призывать к
религиозной мужественности не на
войне только, но и в жизни мирной, где он должен быть господином своей земли.
Дуалистическое
религиозное и моральное воспитание, всегда призывавшее исключительно к смирению и никогда не призывавшее к чести, пренебрегавшее чисто человеческим началом, чисто человеческой активностью и человеческим достоинством, всегда разлагавшее человека на ангельско-небесное и зверино-земное, косвенно сказалось теперь, во время
войны.
Очень характерно, что Л. Толстой и тогда, когда писал «
Войну и мир», и тогда, когда писал свои нравственно-религиозные трактаты, был безнадежно замкнут в кругу частной точки зрения на жизнь, не желающей знать ничего, кроме индивидуальной жизни, ее радостей и горестей, ее совершенств или несовершенств.
Подход к проблеме
войны всегда был отвлеченно-моралистический, отвлеченно-социологический или отвлеченно-религиозный.
Еще до
войны 1914 г. он изложил свою
религиозную философию в книге «Свет Невечерний».
В-16-х, конгресс постановил официально обратиться к главным политическим,
религиозным, торговым обществам, рабочим союзам с просьбою, чтобы эти общества ходатайствовали перед своими правительствами о принятии необходимых мер для учреждения особой комиссии, в обязанности которой входило бы решение международных несогласий ввиду предупреждения
войн.
Чтобы были приняты следующие решения: 1) Выразить удовлетворение по поводу официального предложения со стороны пресвитерианской церкви в Соединенных Штатах верховным представителям каждого
религиозного общества христианского исповедания соединиться для общего обсуждения мер, могущих вести к замене
войны международным третейским судом.
Никакие условия не могут сделать того, чтобы убийство перестало быть самым грубым и явным нарушением закона бога, выраженного и во всех
религиозных учениях и в совести людей. А между тем при всяком государственном устройстве убийство — и в виде казни и на
войне — считается законным делом.
Больше того, религия, которую хотят целиком свести к морали, в целостности своей находится выше морали и потому свободна от нее: мораль существует для человека в известных пределах, как закон, но человек должен быть способен подниматься и над моралью [Одним из наиболее ярких примеров преодоления морали является
война, поэтому так трудно морально принять и оправдать
войну, и остается только
религиозное ее оправдание.
И если может показаться иным, что неуместно во время всеобщего землетрясения такими «отвлеченностями», то нам, наоборот, представляется обострение предельных вопросов
религиозного сознания как бы духовной мобилизацией для
войны в высшей, духовной области, где подготовляются, а в значительной мере и предрешаются внешние события.
Моральная теология Канта есть именно тот дурной антропоморфизм или психологизм в религии, которому им якобы объявляется
война, ибо тварное и человеческое выдается здесь за божественное, причем этот воинствующий психологизм принимает явно враждебный религии характер, как это достаточно ярко обнаруживается и в
религиозных трактатах Канта, а особенно Фихте (периода Atheismusstreit).
Но
войны будут не столько национально-политическими, сколько духовно-религиозными.
И вот я утверждаю, что в основе русской революции, разыгравшейся в полуазиатской, полуварварской стихии и в атмосфере разложившейся
войны, лежит
религиозный факт, связанный с
религиозной природой русского народа.