Неточные совпадения
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе около приказных служителей у счетных дел. Не всякому открыл Господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает то счетец
поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге
ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то правда, человек на человека не приходит.
— А ты почем знаешь?
Ребята, что ли, говорили? — смеясь, продолжала Давыдовская. — Нет, брат Митюша, люди говорят: кто
верит жене в доме, а лошади в поле, тот дурак.
— Вы,
ребята, не
верьте ничему этому, вы — молодые, вам долго жить, копите свой разум! Свой ум — чужим двум! Фома, спишь?
— Тело у нас — битое, а душа — крепка и не жила ещё, а всё пряталась в лесах, монастырях, в потёмках, в пьянстве, разгуле, бродяжестве да в самой себе. Духовно все мы ещё подростки, и жизни у нас впереди — непочат край. Не робь,
ребята, выкарабкивайся! Встанет Русь, только
верь в это, верою всё доброе создано, будем
верить — и всё сумеем сделать.
Ребята разинули рот от удивления и долго не могли
поверить Володьке Пятову, который врал за четверых.
Поверите ль,
ребята? как я к нему подходил, гляжу: кой прах! мужичонок небольшой — ну, вот не больше тебя, — прибавил Суета, показывая на одного молодого парня среднего роста, — а как он выступил вперед да взглянул, так мне показалось, что он целой головой меня выше!
— Было точно целковых два, как расчелся с хозяином; все вышли: то да се. Слушай, Гриша, ты знаешь, каков я есть такой! — подхватил вдруг Захар решительным тоном. — Уж сослужу службу — одно говорю, слышь, заслужу! Теперь возьми ты: звал
ребят, придут — угостить надо: как же без денег-то? Никаким манером нельзя. Ведь Герасим в долг не
поверит — право, жид, не
поверит; надо как-нибудь перевернуться, а уж насчет себя одно скажу: заслужу тебе!
— Ну, Андрюша! — сказал старый крестьянин, — слушал я, брат, тебя: не в батюшку ты пошел! Тот был мужик умный: а ты, глупая голова, всякой нехристи
веришь! Счастлив этот краснобай, что не я его возил: побывал бы он у меня в городском остроге. Эк он подъехал с каким подвохом, проклятый! Да нет,
ребята! старого воробья на мякине не обманешь: ведь этот проезжий — шпион.
Так жили они, трое, по виду спокойно и радостно, и сами
верили в свою радость; к детям ходило много молодого народу, и все любили квартиру с ее красотою. Некоторые, кажется, только потому и ходили, что очень красиво, — какие-то скучные, угреватые подростки, весь вечер молча сидевшие в углу. За это над ними подсмеивался и Саша, хотя в разговоре с матерью уверял, что это очень умные и в своем месте даже разговорчивые
ребята.
— Вы думаете, они нам
верят, молодые? Нисколько не
верят! Так,
ребята? Я — знаю! Разве можно нам
верить, ежели мы — подлецы, а? Вот я, вот Кузин, али мы не подлецы?
— А мы? Как
ребята, мы дали затуманить себе головы нашим руководителям. Мы, дескать, не пойдем, — а вдруг те все-таки пойдут? Разве так можно было рассуждать? Все равно, как при атаке: я брошусь вперед, а вдруг остальные не двинутся с места? Каждый бросайся вперед и
верь, что и другие бросятся. Только так и можно дело делать. И что теперь получилось? Цвет нации истреблен, накопленные богатства расточены, а победитель ткет паутинку и налаживается, чтоб приникнуть и пить из нас остатки крови. Конец Германии!
— Помогните хоть сколько-нибудь.
Ребята есть хотят, а
верьте богу, куска хлеба нет. Пуще всего грудной. Молока в грудях нет. Хоть бы бог прибрал.
— Завелись и промежду фабричного люда свои Лассали… из настоящих ткачей и прядильщиков. Только —
поверьте мне, дружище, — они сами по себе ничего не могут добиться, если вся масса не проникнется тем, что надо отстоять свои права. И даже без всяких запевал и зачинщиков толпа в тысячу человек действует стойко, умно, с большим достоинством и тактом. Краснобайством нынче нигде не удивишь. Я уже таких знаю
ребят… что твой Гамбетта! Говорит, точно бисер нижет. И тон какой, подъем духа, жест!
Он был строг — и первый запретил телесные наказания в училище; он был строг — и когда директор заведения предложил ему исключить одного ученика за значительную шалость из заведения и сослать его юнкером на Аландские острова, он помиловал виновного и по этому случаю сказал директору незабвенные слова, которые посчастливился я слышать из другой комнаты: «
Поверь, Александр Дмитриевич, каждого из этих
ребят легко погубить, но сделать их счастливыми не в нашей власти.
— Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть,
ребята, — сказал плясун. — Разворочали их; так живой один,
веришь ли, лопочет что-то; по своему.