Неточные совпадения
Слушая этот
горький рассказ, я сначала решительно как будто не понимал слов рассказчика, — так далека от меня была мысль, что Пушкин должен умереть во цвете лет, среди живых на него надежд. Это был для меня громовой удар из безоблачного неба — ошеломило меня, а вся скорбь не вдруг сказалась на сердце. — Весть эта электрической искрой сообщилась в тюрьме — во всех кружках только и речи было, что о смерти Пушкина — об общей нашей потере, но в итоге выходило одно: что его не стало и что не воротить его!
Мы с участием выслушали этот
рассказ и искренно пожалели о
горькой судьбе Молодкина, который из-за пожаров поставлен в невозможность пользоваться семейными радостями, а следовательно, не может плодиться и множиться.
Анастасья с необыкновенной твердостью выслушала весь
рассказ его; но когда он кончил, она завернулась в свою фату, зарыдала, и
горькие слезы рекой полились из глаз ее.
Слушая
рассказ о действиях зятя и
горькой судьбе, которая, без сомнения, ожидала дочь и внучка, он скорее молился за них, чем негодовал на виновника их несчастия.
Я по-прежнему ничего не скрывал от сестры и в письмах тогда же передал ей весь долгий и
горький рассказ Надежды Николаевны.
Зачем тебя смущать
Рассказом долгих,
горьких заблуждений?
Конечно, если б Некрасов познакомился предварительно со всем содержанием романа, вряд ли бы он попросил Салтыкова поехать к Писемскому позондировать почву; но это прямо показывает, что тогда и для «Современника» автор «Тысячи душ», «
Горькой судьбины»,
рассказов из крестьянского быта не был еще реакционером, которого нельзя держать в сотрудниках. К нему заслали, и заслали кого? Самого Михаила Евграфовича, тогда уже временно — между двумя вице-губернаторствами — состоявшего в редакции «Современника».
Кроме денежных средств, важно было и то, с какими силами собрался я поднимать старый журнал, который и под редакцией таких известных писателей, как Дружинин и Писемский, не привлекал к себе большой публики. Дружинин был известный критик, а Писемский — крупный беллетрист. За время их редакторства в журнале были напечатаны, кроме их статей, повестей и
рассказов, и такие вещи, как «Три смерти» Толстого, «Первая любовь» Тургенева, сцены Щедрина и «
Горькая судьбина» Писемского.
Какой контраст с тем, что мы видим (в последние 20 лет в особенности) в карьере наших беллетристов. Все они начинают с
рассказов и одними
рассказами создают себе громкое имя. Так было с Глебом Успенским, а в особенности с Чеховым, с
Горьким и с авторами следующих поколений: Андреевым, Куприным, Арцыбашевым.
Накануне, у
Горького, мы читали а корректуре новый
рассказ Чехова «Невеста» (он шел в миролюбовском «Журнале для всех»).
Это была смертельная послеродовая болезнь Александры Михайловны. Через несколько дней она умерла. Леонид Николаевич горько винил в ее смерти берлинских врачей. Врачей в таких случаях всегда винят, но, судя по его
рассказу, отношение врачей действительно было возмутительное. Новорожденного мальчика Данилу взяла к себе в Москву мать Александры Михайловны, а Леонид Николаевич со старшим мальчиком Димкою и своего матерью Настасьей Николаевной поселился на Капри, где в то время жил
Горький.
Через некоторое время я получил письмо от
Горького, который писал, что приветствует наше намерение издавать сборники и что готов прислать для сборника
рассказ.
Убитым, казалось, безысходным горем голосом начала
рассказ Екатерина Петровна. Она описала ей свое падение в Грузине, выставив себя жертвой соблазна графа, свою жизнь за последние семь лет, свою сиротскую,
горькую долю.
Быть может, впрочем, переполненная
горькими думами головка и оскорбленное за последнее время сердце сделали то, что молодая девушка невольно выложила свою душу первой женщине, которая, как ей показалось, отзывчиво отнеслась к ее
рассказу.