Неточные совпадения
— Рассказывай скорей! — говорил
Райский. — Давайте
сны рассказывать, кто какой видел. И я вспомнил свой
сон: странный такой! Начинай, Марфенька! Сегодня скука, слякоть — хоть сказки давайте сказывать!
— Я его вчера видел с ружьем — на острове, он и приснился. Я ему стал кричать изо всей мочи, во
сне, — продолжал
Райский, — а он будто не слышит, все целится… наконец…
— Прелесть —
сон, Марфенька! — сказал
Райский. — Какой грациозный, поэтический! Ты ничего не прибавила?
В последнее мгновение, когда
Райский готовился сесть, он оборотился, взглянул еще раз на провожавшую его группу. Он, Татьяна Марковна, Вера и Тушин обменялись взглядом — и в этом взгляде, в одном мгновении, вдруг мелькнул как будто всем им приснившийся, тяжелый полугодовой
сон, все вытерпенные ими муки… Никто не сказал ни слова. Ни Марфенька, ни муж ее не поняли этого взгляда, — не заметила ничего и толпившаяся невдалеке дворня.
До Веры дошло неосторожное слово — бабушка слегла! Она сбросила с себя одеяло, оттолкнула Наталью Ивановну и хотела идти к ней. Но
Райский остановил ее, сказавши, что Татьяна Марковна погрузилась в крепкий
сон.
— Да это поэтический
сон — я его запишу! — сказал
Райский.
Он молча, медленно и глубоко погрузился в портрет.
Райский с беспокойством следил за выражением его лица. Кирилов в первое мгновение с изумлением остановил глаза на лице портрета и долго покоил, казалось, одобрительный взгляд на глазах; морщины у него разгладились. Он как будто видел приятный
сон.
«Счастливое дитя! — думал
Райский, любуясь ею, — проснешься ли ты или проиграешь и пропоешь жизнь под защитой бабушкиной „судьбы“? Попробовать разбудить этот
сон… что будет!..»
«Счастливое дитя! — думал
Райский, — спит и в ученом
сне своем не чует, что подле него эта любимая им римская голова полна тьмы, а сердце пустоты, и что одной ей бессилен он преподать „образцы древних добродетелей“!»
С этим взглядом и с этим
сном в голове скрылся
Райский у них из вида.
— Видите же и вы какие-нибудь
сны, бабушка? — заметил
Райский.
— Кому ты это говоришь! — перебил
Райский. — Как будто я не знаю! А я только и во
сне, и наяву вижу, как бы обжечься. И если б когда-нибудь обжегся неизлечимою страстью, тогда бы и женился на той… Да нет: страсти — или излечиваются, или, если неизлечимы, кончаются не свадьбой. Нет для меня мирной пристани: или горение, или —
сон и скука!
— А вы, бабушка, видели какой-нибудь
сон? расскажите. Теперь ваша очередь! — обратился к ней
Райский.
Райский позвал доктора и кое-как старался объяснить ее расстройство. Тот прописал успокоительное питье, Вера выпила, но не успокоилась, забывалась часто
сном, просыпалась и спрашивала: «Что бабушка?»
Райский все шел тихо, глядя душой в этот
сон: статуя и все кругом постепенно оживало, делалось ярче… И когда он дошел до дома, созданная им женщина мало-помалу опять обращалась в Софью.
— Ну, Вера, скажи свой
сон — твоя очередь! — обратился
Райский к Вере.
Райский прожил этот день, как давно не жил, и заснул таким вольным, здоровым
сном, каким, казалось ему, не спал с тех пор, как оставил этот кров.
— Рассказывайте, что видели во
сне, — сказал ему
Райский, — скорее, скорее!
Такие дни бывали настоящей страдой, и о воскресном отдыхе с лишними часами
сна мечтал, как о
райском блаженстве, весь полк, начиная с командира до последнего затрепанного и замурзанного денщика.
— Да и буду, тетенька, там. Мне даже во
сне снятся не
райские долины, а места более отдаленные в Сибири, — проговорил кротким голосом и, по-видимому, нисколько не рассердившийся Калмык.
После обеда Сусанна Николаевна прилегла на постель и даже задремала было; но на улице невдолге раздалась музыка, до такой степени стройная и согласная, что Сусанне Николаевне сквозь
сон показалась какими-то
райскими звуками; она встала и пошла к Егору Егорычу, чтобы узнать, где играют.
— Я ошибался, признаюсь в том откровенно — я ошибался… ах! это была минута, но
райская минута, это был
сон — но
сон божественный; теперь, теперь всё прошло… уничтожаю навеки все ложные надежды, уничтожаю одним дуновением все картины воображения моего; — прочь от меня вера в любовь и счастье; Ольга, прощай. Ты меня обманывала — обман всегда обман; не всё ли равно, глаза или язык? чего желала ты? не знаю… может быть… о, возьми мое презрение себе в наследство… я умер для тебя.
Что жизни мелочные
сны,
И стон и слезы бедной девы
Для гостя
райской стороны?
— И поэзия —
сон, только
райский.
Сладкий
сон приснился Тасе. Точно она идет по саду в их чудном «
Райском» и никого не находит там — ни мамы, ни Марьи Васильевны, ни няни с Леной.