Неточные совпадения
— Молчун схватил. Павла, — помнишь? — горничная, которая обокрала нас и бесследно исчезла? Она рассказывала мне, что есть такое
существо — Молчун. Я понимаю — я почти вижу его — облаком, туманом. Он обнимет, проникнет в человека и опустошит его. Это — холодок такой. В нем исчезает все, все мысли, слова, память,
разум — все! Остается в человеке только одно — страх перед собою. Ты понимаешь?
— Печально, когда человек сосредоточивается на плотском своем
существе и на
разуме, отметая или угнетая дух свой, начало вселенское. Аристотель в «Политике» сказал, что человек вне общества — или бог или зверь. Богоподобных людей — не встречала, а зверье среди них — мелкие грызуны или же барсуки, которые защищают вонью жизнь свою и нору.
Но и для философствующего
разума ясно, что насильственное добро, насильственная прикованность к Богу не имела бы никакой ценности, что
существо, лишенное свободы избрания, свободы отпадения, не было бы личностью.
Интуиция и есть благодать, схождение Самого Бога в
существо мира, и это дано в органических связях индивидуальной чувственности и индивидуального
разума с универсальной чувственностью и универсальным
разумом.
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого
существа может привести к утверждению самодовлеющей теоретической ценности знания, но для познающего, как для
существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание есть функция жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же
разума и той же бесконечной жизни в бытии, что и в познающем.
Следуя сему правилу, доколе силы
разума не были в вас действующи, не предлагал я вам понятия о всевышнем
существе и еще менее об откровении.
Вам предстоит благодетельному игу
разума подчинить неведомые
существа, обитающие на иных планетах — быть может, еще в диком состоянии свободы.
Социализм по
существу своему уже должен быть атеизмом, ибо именно провозгласил, с самой первой строки, что он установление атеистическое и намерен устроиться на началах науки и
разума исключительно.
Подумай о твоих обязанностях: не о тех воображаемых обязанностях твоих землевладельца к своему имению, купца к капиталу, императора, министра, чиновника к государству, а о тех настоящих твоих обязанностях, которые вытекают из твоего настоящего положения
существа, вызванного к жизни и одаренного
разумом и любовью.
То ли дело
существо молодое, в чувствах свежее, в
разуме гибкое.
Нравственность есть главный предмет; но и
разум обогащается всеми знаниями, всеми идеями, нужными для того любезного
существа, которое должно быть прелестию света, сокровищем супруга и первым наставником детей.
Ей бы такую любовь, которая захватила бы все ее
существо, всю душу,
разум, дала бы ей мысли, направление жизни, согрела бы ее стареющую кровь.
Ты есь! — Природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой
разум уверяет;
Ты есь — и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал Ты Духов небесных
И цепь
существ связал всех мной.
С того часа, как первые члены соборов сказали: «Изволися нам и святому духу», то есть признали рассуждения собравшихся людей важнее и святее
разума и совести человека, с того часа началась та ложь, которая погубила миллионы человеческих
существ и продолжает до сей поры свое ужасное дело.
Есть
существо, без которого не было бы ни неба, ни земли.
Существо это спокойно, бестелесно, свойства его называют любовью,
разумом, но само
существо не имеет имени. Оно самое отдаленное и самое близкое.
Для высшего
разума нет времени: что будет, то есть. Время и пространство — это раскрошение бесконечного для пользования им
существами конечными.
Анархия не значит отсутствие учреждений, а только отсутствие таких учреждений, которыми заставляют людей подчиняться насильно. Казалось, иначе бы не могло и не должно бы быть устроено общество
существ, одаренных
разумом.
Разум, который можно уразуметь, не есть вечный
разум;
существо, которое можно назвать, не есть высшее
существо.
Люди — разумные
существа и потому могут жить, руководясь
разумом, и неизбежно должны заменить насилие свободным согласием. Всякое же насилие отдаляет это время.
Анархия не значит отсутствие учреждений, а только отсутствие таких учреждений, которым заставляют людей подчиняться насильно. Казалось, иначе бы не могло и не должно бы быть устроено общество
существ, одаренных
разумом.
Он сознавал в себе прежде всего духовидца, носителя «откровений» [В «Авроре» Беме упоминает между прочим, что «так как я не был в состоянии тотчас же охватить глубокие рождения Божий в их
существе и постигнуть их в моем
разуме, то прошло добрых 12 лет, пока было дано мне истинное разумение» (Я. Беме.
Она есть высшая и последняя жертва человека Богу — собой, своим
разумом, волей, сердцем, всем своим
существом, всем миром, всею очевидностью, и есть подвиг совершенно бескорыстный, все отдающий и ничего не требующий.
«Мы, христиане, говорим: Бог тройственен (dreifaltig), но един в
существе, обычно даже говорится, что бог тройственен в лицах, это плохо понимается неразумными, а отчасти и учеными, ибо Бог не есть лицо кроме как во Христе [Сын же «потому называется лицом, что он есть самостоятельное
существо, которое не принадлежит к рождению природы, но есть жизнь и
разум природы» (IV, 59, § 68).] (Gott ist keine Person als nur in Christo), но Он есть вечнорождающая сила и царство со всеми сущностями; все берет свое начало от него.
Итак, Эн-соф, которому принадлежит абсолютное совершенство, абсолютное единство, неизменность, неограниченность, остается в то же время недоступно нашему
разуму и пониманию в своем
существе; поэтому для него не может быть дано никакого определения, о нем не может быть поставлено никакого вопроса, для него нет никакого образа или уподобления.
Правда, нравственная воля называется у Канта «практическим
разумом», для которого установляется свой особый канон, причем этот «
разум» постулирует основные религиозные истины: бытие Бога, свободу воли и личное бессмертие, но каким бы именем мы ни называли веру, ее
существо от этого не изменится: ЕСИ произносит только она, постулаты же лишь постулируют, но сами по себе бессильны утверждать бытие Божие, это составляет, конечно, дело веры.
Есть ли это абстракции, прагматически и в этом смысле произвольно установляемые
разумом термины, nomina, flaces vocis [Имена, изреченные слова (лат.).], или же в них говорят сами res о сокровенном своем
существе?
«Как ψιλή άνευ χαρακτήρας δπαρξις, Бог не может быть мыслим ни безусловным благом и любовью, ни абсолютной красотою, ни совершеннейшим
разумом; по своему
существу Бог выше всех этих атрибутов личного бытия, — лучше, чем само благо и любовь, совершеннее, чем сама добродетель, прекраснее, чем сама красота; его нельзя назвать и
разумом в собственном смысле, ибо он выше всякой разумной природы (οίμείνων ή λογική φύσις); он не есть даже и монада в строгом смысле, но чище, чем сама монада, и проще, чем сама простота [Legat, ad Cajum Fr. 992, с: «το πρώτον αγαθόν (ό θεός) καί καλόν και εύδαίμονα και μακάριον, ει δη τάληθές ειπείν, το κρεϊττον μεν αγαθού, κάλλιον δε καλού και μακαρίου μεν μακαριώτερον. ευδαιμονίας δε αυτής εΰδαιονέστερον» (Высшее благо — Бог — и прекрасно, и счастливо, и блаженно, если же сказать правду, то оно лучше блага, прекраснее красоты и блаженнее блаженства, счастливее самого счастья). De m. op. Pf. l, 6: «κρείττων (ό θεός) ή αυτό τάγαθόν και αυτό το καλόν, κρείττων τε και ή αρετή, και κρεϊττον ή επιστήμη».
В этом смысле понятие безбожной религии содержит contradictio in adjecto [«Противоречие в определении» (лат.) — логическая ошибка; напр.: «круглый квадрат».], внутренне противоречиво, ибо
существо религии именно и состоит в опытном опознании того, что Бог есть, т. е. что над миром имманентным, данным, эмпирическим существует мир иной, трансцендентный, божественный, который становится в религии доступным и ощутимым: «религия в пределах только
разума» [Название трактата И.
Бергсон говорит: «Мы не только разумные
существа. Возле нашей умозрительной и логической мысли находится неопределенная туманность из той самой сущности, за счет которой образовалось блестящее ядро, наш
разум. В этой туманности еще находятся силы, дополняющие
разум; мы только смутно чувствуем их, сосредоточившись в себе».
Когда Дионис нисходит в душу человека, чувство огромной полноты и силы жизни охватывает ее. Какие-то могучие вихри взвиваются из подсознательных глубин, сшибаются друг с другом, ураганом крутятся в душе. Занимается дух от нахлынувшего ужаса и нечеловеческого восторга,
разум пьянеет, и в огненном «оргийном безумии» человек преображается в какое-то иное, неузнаваемое
существо, полное чудовищного избытка сил.
Личность есть
существо разумное, но она не определяется
разумом, и её нельзя определить как носителя
разума.
Человек, хотя и обладает
разумом, но есть
существо иррациональное, и потому так важна психология иррационального.
И она это делает или признавая, что он есть
существо, в котором пробуждается
разум, или признавая его
существом социальным и цивилизованным, в котором непосредственная природа перерабатывается культурой.
В антропологии идеализма, натуралистического эволюционизма, социологизма и психопатологии схвачены отдельные существенные черты — человек есть
существо, носящее в себе
разум и ценности, есть
существо развивающееся, есть
существо социальное и
существо больное от конфликта сознания и бессознательного.
Он не может не видеть и того, что, при допущении такого же понимания жизни и в других людях и
существах, жизнь всего мира, вместо прежде представлявшихся безумия и жестокости, становится тем высшим разумным благом, которого только может желать человек, — вместо прежней бессмысленности и бесцельности, получает для него разумный смысл: целью жизни мира представляется такому человеку бесконечное просветление и единение
существ мира, к которому идет жизнь и в котором сначала люди, а потом и все
существа, более и более подчиняясь закону
разума, будут понимать (то, что дано понимать теперь одному человеку), что благо жизни достигается не стремлением каждого
существа к своему личному благу, а стремлением, согласно с законом
разума, каждого
существа к благу всех других.
Стоит человеку признать свою жизнь в стремлении к благу других, и уничтожается обманчивая жажда наслаждений; праздная же и мучительная деятельность, направленная на наполнение бездонной бочки животной личности, заменяется согласной с законами
разума деятельностью поддержания жизни других
существ, необходимой для его блага, и мучительность личного страдания, уничтожающего деятельность жизни, заменяется чувством сострадания к другим, вызывающим несомненно плодотворную и самую радостную деятельность.
С древнейших времен сказал себе это человек, и это внутреннее противоречие жизни человека с необычайной силой и ясностью было выражено и Индийскими, и Китайскими, и Египетскими, и Греческими, и Еврейскими мудрецами, и с древнейших времен
разум человека был направлен на познание такого блага человека, которое не уничтожалось бы борьбой
существ между собою, страданиями и смертью.
Человек не может не видеть в истории, что движение общей жизни не в усилении и увеличении борьбы
существ между собою, а напротив в уменьшении несогласия и в ослаблении борьбы; что движение жизни только в том, что мир, из вражды и несогласия, через подчинение
разуму приходит всё более к согласию и единству.
Нельзя, потому что
разум — это тот закон, по которому должны жить неизбежно разумные
существа — люди.
Удивительное дело: несмотря на то, что и опыт свой, и наблюдение жизни всех окружающих, и
разум несомненно показывают каждому человеку недостижимость этого, показывают ему, что невозможно заставить другие живые
существа перестать любить самих себя, а любить только его, — несмотря на это, жизнь каждого человека только в том, чтобы богатством, властью, почестями, славой, лестью, обманом, как-нибудь, но заставить другие
существа жить не для себя, а для него одного, — заставить все
существа любить не самих себя, а его одного.
И единственная цель, какою руководился я при составлении моих скромных «Записок», это показать моему благосклонному читателю, как при самых тягостных условиях, где не остается, казалось бы, места ни надежде, ни жизни, — человек,
существо высшего порядка, обладающее и
разумом и волею, находит то и другое.
То, что надо переносить трудности для достижения большего блага, это знает всякое
существо, одаренное первым задатком
разума.
Этот случай, сам по себе, быть может, и не столь значительный, показал мне, однако, что, как человек,
существо высшего порядка, обладающий не только инстинктом, но и
разумом, я могу стать выше обстоятельств и найти исход там, где неразумное животное, вероятно, погибло бы жертвой мучительной неудовлетворенности.
Эпиктет говорит: «Бог посеял семя свое не только в моего отца и деда, но и во все
существа, живущие на земле, в особенности в разумные, потому что они одни входят в сношения с богом через
разум, которым они соединены с ним».