Неточные совпадения
Вообще женское
развитие — тайна: все ничего, наряды да танцы, шаловливое злословие и чтение
романов, глазки и слезы — и вдруг является гигантская воля, зрелая мысль, колоссальный ум.
Иронией высказывается досада, что истина логическая — не одно и то же с истиной исторической, что, сверх диалектического
развития, она имеет свое страстное и случайное
развитие, что, сверх своего разума, она имеет свой
роман.
Для него каждый пережитый им
роман был обогащением, способствовал его
развитию.
В предисловии к своему известному декадентскому
роману «A rebours», написанном через двадцать лет после его появления, Гюисманс многое объясняет в своем
развитии.
— А если этого
развития,
Роман Прокофьич, не желают совсем? Если его боятся?
Кто принимается читать
роман не за тем, чтобы вникать в характеры изображенных там людей и следить за
развитием сюжета?
Но, следя за нею во все продолжение
романа, мы находим, что она постоянно верна себе и своему
развитию, что она представляет не сентенцию автора, а живое лицо, только такое, каких мы еще не встречали.
Единственно возможное и действительное средство для его спасения и охранения состоит в том, чтобы обратиться к святейшему папе и признать над собою его духовную и светскую власть…» В таком же роде и современные, хоть бы французские, писатели сочиняют: один мелодраму — для доказательства, что богатство ничего не приносит, кроме огорчений, и что, следовательно, бедняки не должны заботиться о материальном улучшении своей участи; другой
роман — для убеждения в том, что люди сладострастные и роскошные чрезвычайно полезны для
развития промышленности и что, следовательно, люди, нуждающиеся в работе, должны всей душою желать, чтобы побольше было в высших классах роскоши и расточительности и т. п.
Героиней
романа является девушка, с серьезным складом ума, с энергической волей, с гуманными стремлениями сердца.
Развитие ее совершилось очень своеобразно благодаря особенным обстоятельствам семейным.
И вот на этой-то степени человеческого
развития и является
роман как изображение жизни народа.
При этом нужно еще, чтобы эпоха, из которой взят
роман, представлена была совершенно верно, чтобы угадан был самый дух событий, чтобы автор судил своих героев не по понятиям своего века, а по их времени, чтобы он смотрел их глазами, жил их жизнью, рассуждал сообразно с их умственным
развитием и чтобы на ту же точку зрения умел поставить и своих читателей.
Нужно, чтобы
роман имел в основании своем какую-нибудь идею, из которой бы развилось все его действие и к осуществлению которой оно все должно быть направлено; нужно, чтобы это
развитие действия совершенно свободно и естественно вытекало из одной главной идеи, не раздвояя интереса
романа представлением нескольких разнородных пружин; нужно, чтобы в описании всех предметов и событий
романа автор художественно воспроизводил действительность, не рабски копируя ее, но и не позволяя себе отдаляться от живой истины; нужно, наконец, чтобы романические характеры не только были верны действительности, но — верны самим себе, чтобы они постоянно являлись с своими характеристическими чертами, отличающими одно лицо от другого, словом — чтобы с начала до конца они были бы выдержаны.
Но влияние может быть и скрытое. Тургенев незадолго до смерти писал (кажется, П.И.Вейнбергу), что он никогда не любил Бальзака и почти совсем не читал его. А ведь это не помешало ему быть реальным писателем, действовать в области того
романа, которому Бальзак еще с 30-х годов дал такое
развитие.
В тогдашней литературе
романов не было ни одной вещи в таком точно роде. Ее замысел я мог считать совершенно самобытным. Никому я не подражал. Теперь я бы не затруднился сознаться в этом. Не помню, чтобы прототип такой"истории
развития"молодого человека, ищущего высшей культуры, то есть"Ученические годы Вильгельма Мейстера"Гете, носился предо мною.
Но почти все остальное, что есть в этой казанской трети
романа, извлечено было из личных воспоминаний, и, в общем, ход
развития героя сходен с тем, через что и я проходил.
В нем"спонтанно"(выражаясь научно-философским термином) зародилась мысль написать большой
роман, где бы была рассказана история этического и умственного
развития русского юноши, — с годов гимназии и проведя его через два университета — один чисто русский, другой — с немецким языком и культурой.
Народ, по понятию
Романа, грубая толпа, «быдло», и с народом, стоящим на той степени
развития, на которой он стоит теперь, ничего сделать нельзя.