Неточные совпадения
— По-нашему ли, Климушка?
А Глеб-то?.. —
Потолковано
Немало: в рот положено,
Что не они ответчики
За Глеба окаянного,
Всему виною: крепь!
— Змея родит змеенышей.
А крепь —
грехи помещика,
Грех Якова несчастного,
Грех Глеба родила!
Нет крепи — нет помещика,
До петли доводящего
Усердного
раба,
Нет крепи — нет дворового,
Самоубийством мстящего
Злодею своему,
Нет крепи — Глеба нового
Не будет на Руси!
— Ныне скудоумные и маломысленные, соблазняемые смертным
грехом зависти, утверждают, что богатые суть враги людей, забывая умышленно, что не в сокровищах земных спасение душ наших и что все смертию помрем, яко же и сей верный
раб Христов…
Вон, сказывают, одному такому же втемяшилось в голову, что ежели
раб своего господина убьет, так все
грехи с него снимутся… и убил!
Человек должен стать внутренне свободным, достойным свободы и вечной жизни, действительно перестать быть
рабом, а не надевать костюм свободного, не казаться могущественным: он должен сознать свой
грех, в котором участвовал, и религиозную связь свою с искуплением.
Но человек, занимающий иерархически высшее и центральное положение, призванный быть добрым царем природы, заразил всю природу, все иерархически низшие существа
грехом и отступничеством и стал
рабом той низшей природы, перед которой так страшно виновен и которую должен оживить.
Твои
грехи остались на
рабе божией Аграфене, а
раба божия Авгарь тоже светлеет душой, как и
раб божий Конон.
— Отметаются все твои старые
грехи, Конон, — сказал Гермоген, кладя руку на голову новообращенного. — Взыщутся старые
грехи на иноке Кирилле, а
раб божий Конон светлеет душой перед господом.
— Очищается
раб божий Максим! — сказал он, — отпускаются ему
грехи его вольные и невольные!
После некоторых препирательств Маркушка согласился на простую клятву и жадными глазами смотрел на Гордея Евстратыча, который, подняв кверху два пальца, «обещевался» перед Богом отмаливать все
грехи раба Божия Марка вплоть до своей кончины и далее, если у него останутся в живых дети.
Великое дело, с малым и необученным войском устоять против бесчисленных врагов… но господь укрепит десницу
рабов своих, хотя, по тяжким
грехам нашим, мы недостойны, чтоб свершилось над нами сие чудо, и поистине не должны надеяться… но милосердие всевышнего неистощимо.
— Господи… — заныл старик, раскидываясь по широкому дивану. — Господи, почто предал
раба твоего в руки злодеев? Разве
грехи мои горше их
грехов, владыко?
Затем он проговорил молитву на исход души и благословил усопшего узника, в мире
раба божьего Трофима, а потом громко наизусть принялся читать заупокойный канон о единоумершем. Службу церковную он знал наизусть, потому что по-печатному разбирал с
грехом пополам, за что много претерпел и от своего попа Мирона, и от покойного игумена Поликарпа.
— Помоги, — говорю, — господи, и научи мя, да не потеряю путей твоих и да не угрязнет душа моя во
грехе! Силён ты и многомилостив, сохрани же
раба твоего ото зла и одари крепостью в борьбе с искушением, да не буду попран хитростию врага и да не усумнюсь в силе любви твоей к
рабу твоему!
Калачовым (том I, стр. 555) помещено духовное завещание одного почтенного отца семейства, который говорит, что он «
раб есть
греху, наипаче же всех блудному», отпускает на волю нескольких женщин, живших у него в доме, и в заключение просит у всех прощения.
Сосунов оставался в засаде и не смел дохнуть. Ведь нанесла же нелегкая эту генеральшу, точно на
грех, а теперь Михайло Потапыч рвет и мечет. Подойди-ка к нему… Ах, что наделала генеральша! Огорченный
раб Мишка забыл о спрятанном Сосунове и, когда тот решился легонько кашлянуть, обругался по-мужицки.
Блажен, кто верит счастью и любви,
Блажен, кто верит небу и пророкам, —
Он долголетен будет на земли
И для сынов останется уроком.
Блажен, кто думы гордые свои
Умел смирить пред гордою толпою,
И кто
грехов тяжелою ценою
Не покупал пурпурных уст и глаз,
Живых, как жизнь, и светлых, как алмаз!
Блажен, кто не склонял чела младого,
Как бедный
раб, пред идолом другого!
Грехи ее дошли до неба, и бог воспомянул неправды ее; на ней совершится громовое пророчество Исайи, она будет
рабою иноплеменников.
—
Грех, сударь; в нищенстве и слепоте моей все теперь вижу и чувствую. В заповеди господней сказано: не пожелай дома ближнего твоего, ни села его, ни
раба его, а старушка наша имела к тому зависть, хотя и то надобно сказать, все люди, все человеки не без слабости.
— Постой, постой, мое дитятко, милая моя, сердечная ты моя девочка!.. Как бы знала ты!.. О Господи, Господи, не вмени во
грех рабе твоей!.. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей, отжени от мене омрачение помыслов… Уйди, Фленушка, уйди… Кликни Евпраксеюшку с Анафролией… Ступай, ступай!..
— Боже сильный, милостию вся строяй, — молилась вслух Платонида, обратясь к иконам, — посети
рабу свою сию Матрену, исцели ю от всякого недуга плотского и душевного, отпусти
грех ее, и греховные соблазны, и всяку напасть, и всяко нашествие приязненно…
— Поди ты,
раба божия, за ограду и найди ты мне большой камень — такой, какой поднять можешь, и принеси… А ты, — сказал он той, которая не знала за собой больших
грехов, — принеси мне тоже каменьев, сколько осилишь, только всё мелких.
— Положительных доказательств нет, на душу и
греха брать не буду, — отвечал Малюта; — да не в этом и дело, великий государь, времена-то переживаются тяжелые и милость-то ноне надо оказывать не так, сплеча, а с опаскою: семь раз отмерить, а потом уж и отрезать: мне что, о тебе, великий царь, душою томится твой верный
раб. Вести-то идут отовсюду нерадостные… Не до свадеб бы боярам, помощникам царя.
В мире христианском господин и
раб по социальным своим оболочкам не могут признавать друг друга волками, могут в
грехе своем, но не могут в вере своей.