Неточные совпадения
Было самое спешное
рабочее время, когда во всем народе проявляется такое необыкновенное напряжение самопожертвования в
труде, какое не проявляется ни в каких других условиях жизни и которое высоко ценимо бы было, если бы люди, проявляющие эти качества, сами ценили бы их, если б оно не повторялось каждый год и если бы последствия этого напряжения не были так просты.
— Как же новые условия могут быть найдены? — сказал Свияжский, поев простокваши, закурив папиросу и опять подойдя к спорящим. — Все возможные отношения к
рабочей силе определены и изучены, сказал он. — Остаток варварства — первобытная община с круговою порукой сама собой распадается, крепостное право уничтожилось, остается только свободный
труд, и формы его определены и готовы, и надо брать их. Батрак, поденный, фермер — и из этого вы не выйдете.
— Когда
рабочий класс поймет до конца решающее значение своего
труда…
— Я не говорю о положительных науках, источнике техники, облегчающей каторжный
труд рабочего человека. А что — вульгарно, так я не претендую на утонченность. Человек я грубоватый, с тем и возьмите.
«Нет, люди здесь проще, ближе к простому, реальному смыслу жизни. Здесь нет Лютовых, Кутузовых, нет философствующих разбойников вроде Бердникова, Попова. Здесь и социалисты — люди здравомыслящие, их задача сводится к реальному делу: препятствовать ухудшению условий
труда рабочих».
— Одно из основных качеств русской интеллигенции — она всегда опаздывает думать. После того как
рабочие Франции в 30-х и 70-х годах показали силу классового пролетарского самосознания, у нас все еще говорили и писали о том, как здоров
труд крестьянина и как притупляет рост разума фабричный
труд, — говорил Кутузов, а за дверью весело звучал голос Елены...
— С той разницей, что вы и Костя совершенно иначе высказались по поводу приисков: вы не хотите быть золотопромышленником потому, что считаете такую деятельность совершенно непроизводительной; Костя, наоборот, считает золотопромышленность вполне производительным
трудом и разошелся с отцом только по вопросу о приисковых
рабочих… Он рассказывает ужасные вещи про положение этих
рабочих на золотых промыслах и прямо сравнил их с каторгой, когда отец настаивал, чтобы он ехал с ним на прииски.
А здесь: нервы и крепки, как у наших
рабочих людей, и развиты, впечатлительны, как у нас; приготовленность к веселью, здоровая, сильная жажда его, какой нет у нас, какая дается только могучим здоровьем и физическим
трудом, в этих людях соединяется со всею тонкостью ощущений, какая есть в нас; они имеют все наше нравственное развитие вместе с физическим развитием крепких наших
рабочих людей: понятно, что их веселье, что их наслаждение, их страсть — все живее и сильнее, шире и сладостнее, чем у нас.
«Мы бедны, — говорила песенка, — но мы
рабочие люди, у нас здоровые руки. Мы темны, но мы не глупы и хотим света. Будем учиться — знание освободит нас; будем трудиться —
труд обогатит нас, — это дело пойдет, — поживем, доживем —
«Грызиками» назывались владельцы маленьких заведений, в пять-шесть
рабочих и нескольких же мальчиков с их даровым
трудом. Здесь мальчикам было еще труднее: и воды принеси, и дров наколи, сбегай в лавку — то за хлебом, то за луком на копейку, то за солью, и целый день на посылках, да еще хозяйских ребят нянчи! Вставай раньше всех, ложись после всех.
Это были полухозяева, в руках которых находились и банщики, и банщицы, и весь банный
рабочий люд, а особенно эксплуатировались ими рабочие-парильщики,
труд которых и условия жизни не сравнимы были ни с чем.
Плату за
труды рабочие получают задельную и потому размер самого заработка находится в прямой зависимости от навыка, усердия и добросовестности, — качества, которыми обладает далеко не всякий ссыльный, потому и не всякий ходит в Мауку.
Максимум
рабочих часов — 12 1/2 в сутки — приходится на май, июнь и июль, а минимум — 7 час. — на декабрь и январь.] он же предоставляет разные облегчения каторжным разряда исправляющихся; но практика поневоле не всегда сообразуется с законом именно в силу местных условий и особенностей
труда.
Конечно, Ястребов давал деньги на золото, разносил его по книгам со своих приисков и сдавал в казну, но Петр Васильич считал свои
труды больше, потому что шлялся с уздой, валял дурака и постоянно рисковал своей шкурой как со стороны хозяев, так и от
рабочих.
А пока Кишкину приходилось работать наравне со всеми остальными
рабочими, причем ему это доставалось в десять раз тяжелее и по непривычке к ручному
труду, и просто по старческому бессилию.
И когда я погляжу, погляжу на
труд мужика или
рабочего, меня кидает в истерику от стыда за мои алгебраические выкладки.
Вместе с ними ночевали греки — каменотесы, землекопы — турки, несколько человек русских
рабочих, перебивавшихся поденным
трудом, а также несколько темных, подозрительных бродяг, которых так много шатается по югу России.
Результаты приезда барина на заводы обнаружились скоро: вопрос об уставной грамоте решен в том смысле, что заводским мастеровым земельный надел совсем не нужен, даже вреден; благодаря
трудам генерала Блинова была воссоздана целая система сокращений и сбережений на урезках заработной
рабочей платы, на жалованье мелким служащим и на тех крохах благотворительности, которые признаны наукой вредными паллиативами; управители, поверенные и доверенные получили соответствующие увеличения своих окладов.
Упомянув о значении капитализма, как общественно-прогрессивного деятеля, поскольку он, при крупной организации промышленного производства, возвышает производительность
труда, и далее, поскольку он расчищает почву для принципа коллективизма, Прозоров указал на то, что развитие нашего отечественного капитализма настойчиво обходит именно эту свою прямую задачу и, разрушив старые крепостные формы промышленности, теперь развивается только на счет технических улучшений, почти не увеличивая числа
рабочих даже на самый ничтожный процент, не уменьшая
рабочего дня и не возвышая заработной платы.
— Вы забываете о
рабочем и его будущности, а только думаете о том, чтобы при помощи всемирного рынка реализовать в пользу кучки крупных промышленников ту прибавочную стоимость, которая вам останется от
труда сотен тысяч
рабочих…
Мы,
рабочие, — люди,
трудом которых создается все — от гигантских машин до детских игрушек, мы — люди, лишенные права бороться за свое человеческое достоинство, нас каждый старается и может обратить в орудие для достижения своих целей, мы хотим теперь иметь столько свободы, чтобы она дала нам возможность со временем завоевать всю власть.
Рабочие орудия, скот, одежда, личный
труд, будущий урожай — все потянулось к кабаку и словно пропадало в утробе кабатчика.
«Пожалте сюда, поглядите-ка, хитра купецкая политика. Не хлыщ, не франт, а миллионный фабрикант попить, погулять охочий на
труд на
рабочий. Видом сам авантажный, вывел корпус пятиэтажный, ткут, снуют да мотают, все на него работают. А народ-то фабричный, ко всему привычный, кости да кожа, да испитая рожа. Плохая кормежка, да гнилая одежка, подводит живот да бока у фабричного паренька.
А между тем, казалось бы, ясно, что если люди, считая это несправедливым (как это считают теперь все
рабочие), отдают главную долю своего
труда капиталисту, землевладельцу и платят подати, зная, что подати эти употребляются дурно, то делают они это прежде всего не по сознанию каких-то отвлеченных прав, о которых они никогда и не слыхали, а только потому, что знают, что их будут бить и убивать, если они не сделают этого.
Если огромные богатства, накопленные
рабочими, считаются принадлежащими не всем, а исключительным лицам; если власть собирать подати с
труда и употреблять эти деньги, на что они это найдут нужным, предоставлена некоторым людям; если стачкам
рабочих противодействуется, а стачки капиталистов поощряются; если некоторым людям предоставляется избирать способ религиозного и гражданского обучения и воспитания детей; если некоторым лицам предоставлено право составлять законы, которым все должны подчиняться, и распоряжаться имуществом и жизнью людей, — то всё это происходит не потому, что народ этого хочет и что так естественно должно быть, а потому, что этого для своих выгод хотят правительства и правящие классы и посредством физического насилия над телами людей устанавливают это.
Он знает, что все привычки, в которых он воспитан, лишение которых было бы для него мучением, все они могут удовлетворяться только мучительным, часто губительным
трудом угнетенных
рабочих, т. е. самым очевидным, грубым нарушением тех принципов христианства, гуманности, справедливости, даже научности (я разумею требования политической экономии), которые он исповедует.
Ведь если 50 лет тому назад богатый, праздный и
рабочий, безграмотный человек оба одинаково были уверены, что их положение вечного праздника для одних и вечного
труда для других определено самим богом, то теперь уже не только в Европе, но и в России, благодаря передвижениям населения, распространению грамотности и книгопечатанию, трудно найти из богачей и из бедняков такого человека, в которого бы не запало с той или другой стороны сомнение в справедливости такого порядка.
Или живет фабрикант, доход которого весь составляется из платы, отнятой у
рабочих, и вся деятельность которого основана на принудительном, неестественном
труде, губящем целые поколения людей; казалось бы, очевидно, что прежде всего, если человек этот исповедует какие-нибудь христианские или либеральные принципы, ему нужно перестать губить для своих барышей человеческие жизни.
Или живет правитель или какой бы то ни было гражданский, духовный, военный слуга государства, служащий для того, чтобы удовлетворить свое честолюбие или властолюбие, или, что чаще всего бывает, для того только, чтобы получить собираемое с изнуренного, измученного работой народа жалованье (подати, от кого бы ни шли, всегда идут с
труда, т. е. с
рабочего народа), и если он, что очень редко бывает, еще прямо не крадет государственные деньги непривычным способом, то считает себя и считается другими, подобными ему, полезнейшим и добродетельнейшим членом общества.
Рабочий нашего времени, если бы даже работа его и была много легче работы древнего раба, если бы он даже добился восьмичасового дня и платы трех долларов за день, не перестанет страдать, потому что, работая вещи, которыми он не будет пользоваться, работая не для себя по своей охоте, а по нужде, для прихоти вообще роскошествующих и праздных людей и, в частности, для наживы одного богача, владетеля фабрики или завода, он знает, что всё это происходит в мире, в котором признается не только научное положение о том, что только работа есть богатство, что пользование чужими
трудами есть несправедливость, незаконность, казнимая законами, но в мире, в котором исповедуется учение Христа, по которому мы все братья и достоинство и заслуга человека только в служении ближнему, а не в пользовании им.
И если есть некоторые злоупотребления на фабриках, то правительство и общество принимают меры к тому, чтобы устранить их и сделать
труд рабочих еще более легким и даже приятным.
«Но, — скажут на это, — всегда во всех обществах большинство людей: все дети, все поглощаемые
трудом детоношения, рождения и кормления женщины, все огромные массы
рабочего народа, поставленные в необходимость напряженной и неустанной физической работы, все от природы слабые духом, все люди ненормальные, с ослабленной духовной деятельностью вследствие отравления никотином, алкоголем и опиумом или других причин, — все эти люди всегда находятся в том положении, что, не имея возможности мыслить самостоятельно, подчиняются или тем людям, которые стоят на более высокой степени разумного сознания, или преданиям семейным или государственным, тому, что называется общественным мнением, и в этом подчинении нет ничего неестественного и противоречивого».
Рабочая масса, большое большинство людей, страдая от постоянного, поглощающего всю их жизнь, бессмысленного, беспросветного
труда и лишений, страдает больше всего от сознания вопиющего противоречия того, что есть, с тем, что должно бы быть по всему тому, что исповедуется ими самими и теми, которые поставили их в это положение и удерживают в нем.
Про заводских да про приисковых
рабочих и говорить нечего: они только водкой и держались при своем каторжном
труде.
Завтра все
рабочие примутся за свой тяжкий, упорный, полусуточный
труд.
— Но, послушайте, голубчик вы мой, — возразил доктор, сбитый с толку пылкостью Боброва, — тогда, по-вашему, лучше будет возвратиться к первобытному
труду, что ли? Зачем же вы все черные стороны берете? Ведь вот у нас, несмотря на вашу математику, и школа есть при заводе, и церковь, и больница хорошая, и общество дешевого кредита для
рабочих…
И сколько за этот
труд рабочий получает, хотите вы знать?
— А все-таки, пока стоит завод,
труд этого
рабочего обеспечен, — сказал упрямо Гольдберг.
А. А. Бренко как-то всегда жила на много лет вперед и доказала это своим последним
трудом: созданием первого
рабочего театра и первой
рабочей бесплатной школы сценического искусства.
— Если не играть, то что же тут делать? — спросила она. — И
труд рабочего, и кровавый пот — это красноречие вы отложите до другого раза, а теперь, раз вы начали, то позвольте мне продолжать; позвольте мне поставить ребром вопрос: что мне тут делать и что я буду делать?
— Дело не в проигрыше, — сказал я с досадой. — Разве вам не приходило на мысль, когда вы там играли, что блеск золота, все эти женщины, старые и молодые, крупье, вся обстановка, что все это — подлая, гнусная насмешка над
трудом рабочего, над кровавым потом?
Видя в вас первых людей жизни, самых трудящихся и любящих
труды свои, видя в вас людей, которые всё сделали и всё могут сделать, — вот я всем сердцем моим, с уважением и любовью к вам поднимаю этот свой полный бокал — за славное, крепкое духом,
рабочее русское купечество…
Тогда только что приступили к работам по постройке канала. Двое
рабочих подняли на улице железную решетку колодца, в который стекают вода и нечистоты с улиц. Образовалось глубокое, четырехугольное, с каменными, покрытыми грязью стенами отверстие, настолько узкое, что с
трудом в него можно было опуститься. Туда спустили длинную лестницу. Один из
рабочих зажег бензиновую лампочку и, держа ее в одной руке, а другой придерживаясь за лестницу, начал спускаться.
К тому же я знал очень хорошо, что это высокомерие, с каким он отзывался о черном
труде, имело в своем основании не столько соображения насчет святого огня, сколько тайный страх, что я поступлю в
рабочие и заставлю говорить о себе весь город; главное же, все мои сверстники давно уже окончили в университете и были на хорошей дороге, и сын управляющего конторой Государственного банка был уже коллежским асессором, я же, единственный сын, был ничем!
Я сам лично знаю в Лондоне очень многих дам, которые всю жизнь свою посвятили вопросу о
рабочих; потом, сколько ж в этом отношении основано ассоциаций, учреждено собственно с этою целью кредитных учреждений; наконец, вопрос о женском
труде у вас, в России ж, на такой, как мне говорили, близкой череде к осуществлению…
За зиму
рабочий люд отдохнул и приготовлялся к серьезному
труду.
С этих пор по всем комнатам во всех углах раздавались жаркие дебаты о праве женщин на
труд, а на всех
рабочих столах красовались — курительный табак, папиросные гильзы, чай и самые спартанские, но самые употребительные здесь яства: молоко и норвежские сельди.
Рабочий восстает для революции, ему нужно добиться правильного распределения орудий и продуктов
труда.
Едва ли где-нибудь в другом месте съедался кусок в большем поте лица, как это обещал бог первому человеку и как это происходило именно здесь, на этом каторжном
труде, на котором быстро сгорает самый богатый запас
рабочей силы.
Все эти люди — матросы разных наций, рыбаки, кочегары, веселые юнги, портовые воры, машинисты,
рабочие, лодочники, грузчики, водолазы, контрабандисты, — все они были молоды, здоровы и пропитаны крепким запахом моря и рыбы, знали тяжесть
труда, любили прелесть и ужас ежедневного риска, ценили выше всего силу, молодечество, задор и хлесткость крепкого слова, а на суше предавались с диким наслаждением разгулу, пьянству и дракам.