Неточные совпадения
Можно только сказать себе, что
прошлое кончилось и что предстоит начать нечто новое, нечто такое, от чего охотно бы оборонился, но чего невозможно избыть, потому что оно придет само собою и назовется завтрашним
днем.
Личное
дело, занимавшее Левина во время разговора его с братом, было следующее: в
прошлом году, приехав однажды на покос и рассердившись на приказчика, Левин употребил свое средство успокоения — взял у мужика косу и стал косить.
И, заметив полосу света, пробившуюся с боку одной из суконных стор, он весело скинул ноги с дивана, отыскал ими шитые женой (подарок ко
дню рождения в
прошлом году), обделанные в золотистый сафьян туфли и по старой, девятилетней привычке, не вставая, потянулся рукой к тому месту, где в спальне у него висел халат.
— Говорят, что это очень трудно, что только злое смешно, — начал он с улыбкою. — Но я попробую. Дайте тему. Всё
дело в теме. Если тема дана, то вышивать по ней уже легко. Я часто думаю, что знаменитые говоруны
прошлого века были бы теперь в затруднении говорить умно. Всё умное так надоело…
— Здесь нечисто! Я встретил сегодня черноморского урядника; он мне знаком — был
прошлого года в отряде; как я ему сказал, где мы остановились, а он мне: «Здесь, брат, нечисто, люди недобрые!..» Да и в самом
деле, что это за слепой! ходит везде один, и на базар, за хлебом, и за водой… уж видно, здесь к этому привыкли.
Какие б чувства ни таились
Тогда во мне — теперь их нет:
Они прошли иль изменились…
Мир вам, тревоги
прошлых лет!
В ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой
девы идеал,
И безыменные страданья…
Другие
дни, другие сны;
Смирились вы, моей весны
Высокопарные мечтанья,
И в поэтический бокал
Воды я много подмешал.
Неправильный, небрежный лепет,
Неточный выговор речей
По-прежнему сердечный трепет
Произведут в груди моей;
Раскаяться во мне нет силы,
Мне галлицизмы будут милы,
Как
прошлой юности грехи,
Как Богдановича стихи.
Но полно. Мне пора заняться
Письмом красавицы моей;
Я слово дал, и что ж? ей-ей,
Теперь готов уж отказаться.
Я знаю: нежного Парни
Перо не в моде в наши
дни.
Теперь припомнил он, что видел в
прошлую ночь Андрия, проходившего по табору с какой-то женщиною, и поник седою головою, а все еще не хотел верить, чтобы могло случиться такое позорное
дело и чтобы собственный сын его продал веру и душу.
— А вам разве не жалко? Не жалко? — вскинулась опять Соня, — ведь вы, я знаю, вы последнее сами отдали, еще ничего не видя. А если бы вы все-то видели, о господи! А сколько, сколько раз я ее в слезы вводила! Да на
прошлой еще неделе! Ох, я! Всего за неделю до его смерти. Я жестоко поступила! И сколько, сколько раз я это делала. Ах, как теперь, целый
день вспоминать было больно!
Он одно
дело,
прошлого года, такое об убийстве разыскал, в котором почти все следы были потеряны!
Ведь уж видно, что поношенные, а ведь месяца на два удовлетворят, потому что заграничная работа и товар заграничный: секретарь английского посольства
прошлую неделю на толкучем спустил; всего шесть
дней и носил, да деньги очень понадобились.
Насвистывая тихонько арию жреца из «Лакмэ», он сел к столу, развернул очередное «
дело о взыскании», но, прикрыв глаза, погрузился в поток воспоминаний о своем пестром
прошлом. Воспоминания развивались, как бы истекая из слов: «Чем я провинился пред собою, за что наказываю себя»?
—
Дело —
прошлое, Клим Иванович, а — был, да, может, и есть около вас двуязычный человек, переломил он мне карьеру…
— Забастовщики подкуплены жидами, это —
дело ясное, и вот хоронили они — кого? А — как хоронили? Эдак-то в
прошлом году генерала Келлера не хоронили, а — герой был!
— Позволь, Тимофей! С одной стороны, конечно, интеллигенты-практики, влагая свою энергию в
дело промышленности и проникая в аппарат власти… с другой стороны, заветы недавнего
прошлого…
Но через несколько
дней прошлое снова и очень бесцеремонно напомнило о себе.
На улицах все было с детства знакомо, спокойно и тоже как будто существовало не на самом
деле, а возникало из памяти о
прошлом.
— В России живет два племени: люди одного — могут думать и говорить только о
прошлом, люди другого — лишь о будущем и, непременно, очень отдаленном. Настоящее, завтрашний
день, почти никого не интересует.
«Осталась где-то вне действительности, живет бредовым
прошлым», — думал он, выходя на улицу. С удивлением и даже недоверием к себе он вдруг почувствовал, что десяток
дней, прожитых вне Москвы, отодвинул его от этого города и от людей, подобных Татьяне, очень далеко. Это было странно и требовало анализа. Это как бы намекало, что при некотором напряжении воли можно выйти из порочного круга действительности.
— Месяца и года нет, — сказал он, — должно быть, письмо валялось у старосты с
прошлого года; тут и Иванов
день, и засуха! Когда опомнился!
Дело в том, что Обломов накануне получил из деревни, от своего старосты, письмо неприятного содержания. Известно, о каких неприятностях может писать староста: неурожай, недоимки, уменьшение дохода и т. п. Хотя староста и в
прошлом и в третьем году писал к своему барину точно такие же письма, но и это последнее письмо подействовало так же сильно, как всякий неприятный сюрприз.
Я на
прошлой неделе заговорила было с князем — вым о Бисмарке, потому что очень интересовалась, а сама не умела решить, и вообразите, он сел подле и начал мне рассказывать, даже очень подробно, но все с какой-то иронией и с тою именно нестерпимою для меня снисходительностью, с которою обыкновенно говорят «великие мужи» с нами, женщинами, если те сунутся «не в свое
дело»…
Я начинаю, то есть я хотел бы начать, мои записки с девятнадцатого сентября
прошлого года, то есть ровно с того
дня, когда я в первый раз встретил…
Все эти последние
дни стояло яркое, высокое, весеннее солнце, и я все припоминал про себя то солнечное утро, когда мы,
прошлою осенью, шли с нею по улице, оба радуясь и надеясь и любя друг друга.
— Я не знаю, выгнан ли, но он оставил полк в самом
деле по неприятностям. Вам известно, что он
прошлого года осенью, именно будучи в отставке, месяца два или три прожил в Луге?
И потому ему хотелось начать и кончить раньше заседание нынешнего
дня с тем, чтобы до шести успеть посетить эту рыженькую Клару Васильевну, с которой у него
прошлым летом на даче завязался роман.
— Ах, Фанарин! — морщась сказал Масленников, вспоминая, как в
прошлом году этот Фанарин на суде допрашивал его как свидетеля и с величайшей учтивостью в продолжение получаса поднимал на смех. — Я бы не посоветовал тебе иметь с ним
дело. Фанарин — est un homme taré. [человек с подорванной репутацией.]
— Очень редко… Ведь мама никогда не ездит туда, и нам приходится всегда тащить с собой папу. Знакомых мало, а потом приедешь домой, — мама
дня три дуется и все вздыхает. Зимой у нас бывает бал… Только это совсем не то, что у Ляховских. Я в
прошлом году в первый раз была у них на балу, — весело, прелесть! А у нас больше купцы бывают и только пьют…
Скоро выплыло еще более казусное
дело о башкирских землях, замежеванных в дачу Шатровских заводов еще в конце
прошлого столетия.
— C’est charmant, [Это восхитительно (фр.).] приживальщик. Да я именно в своем виде. Кто ж я на земле, как не приживальщик? Кстати, я ведь слушаю тебя и немножко дивлюсь: ей-богу, ты меня как будто уже начинаешь помаленьку принимать за нечто и в самом
деле, а не за твою только фантазию, как стоял на том в
прошлый раз…
На реке Санхобе мы опять встретились с начальником охотничьей дружины Чжан Бао и провели вместе целый
день. Оказалось, что многое из того, что случилось с нами в
прошлом году на Имане, ему было известно. От него я узнал, что зимой он ходил разбирать спорный земельный вопрос между тазами и китайцами, а весной был на реке Ното, где уничтожил шайку хунхузов.
— Экая я! — проговорила вдруг Лукерья с неожиданной силой и, раскрыв широко глаза, постаралась смигнуть с них слезу. — Не стыдно ли? Чего я? Давно этого со мной не случалось… с самого того
дня, как Поляков Вася у меня был
прошлой весной. Пока он со мной сидел да разговаривал — ну, ничего; а как ушел он — поплакала я таки в одиночку! Откуда бралось!.. Да ведь у нашей сестры слезы некупленные. Барин, — прибавила Лукерья, — чай, у вас платочек есть… Не побрезгуйте, утрите мне глаза.
— Как не помнить, как не помнить, — торопливо перервал он меня, —
дело прошлое…
дело прошлое…
Теперь же
дело прошлое, лгать не для чего.
Наблюдая за китайцами, я убедился, какой популярностью среди них пользовался Чжан Бао. Слова его передавались из уст в уста. Все, что он приказывал, исполнялось охотно и без проволочек. Многие приходили к нему за советом, и, кажется, не было такого запутанного
дела, которого он не мог бы разобрать и найти виновных. Находились и недовольные. Часто это были люди с преступным
прошлым. Чжан Бао умел обуздывать их страсти.
«Июль нынешнего года, и всякий месяц нынешнего года до болезни миленького, да и в
прошлом году то же, и прежде то же. Пять
дней тому назад были у нас студенты; вчера то же. Я с ними много шалила, так весело было. Завтра или послезавтра будут опять, опять будет очень весело».
Неужели ты думаешь, что сама Вера Павловна, когда на досуге, через несколько
дней, стала бы вспоминать
прошлую сумятицу, не осудила бы свою забывчивость о мастерской точно так же, как осудил Рахметов?
Так прошло у них время третьего года и
прошлого года, так идет у них и нынешний год, и зима нынешнего года уж почти проходила, снег начинал таять, и Вера Павловна спрашивала: «да будет ли еще хоть один морозный
день, чтобы хоть еще раз устроить зимний пикник?», и никто не мог отвечать на ее вопрос, только
день проходил за
днем, все оттепелью, и с каждым
днем вероятность зимнего пикника уменьшалась.
Из коего
дела видно: означенный генерал-аншеф Троекуров
прошлого 18… года июня 9
дня взошел в сей суд с прошением в том, что покойный его отец, коллежский асессор и кавалер Петр Ефимов сын Троекуров в 17… году августа 14
дня, служивший в то время в ** наместническом правлении провинциальным секретарем, купил из дворян у канцеляриста Фадея Егорова сына Спицына имение, состоящее ** округи в помянутом сельце Кистеневке (которое селение тогда по ** ревизии называлось Кистеневскими выселками), всего значащихся по 4-й ревизии мужеска пола ** душ со всем их крестьянским имуществом, усадьбою, с пашенною и непашенною землею, лесами, сенными покосы, рыбными ловли по речке, называемой Кистеневке, и со всеми принадлежащими к оному имению угодьями и господским деревянным домом, и словом все без остатка, что ему после отца его, из дворян урядника Егора Терентьева сына Спицына по наследству досталось и во владении его было, не оставляя из людей ни единыя души, а из земли ни единого четверика, ценою за 2500 р., на что и купчая в тот же
день в ** палате суда и расправы совершена, и отец его тогда же августа в 26-й
день ** земским судом введен был во владение и учинен за него отказ.
Если аристократы
прошлого века, систематически пренебрегавшие всем русским, оставались в самом
деле невероятно больше русскими, чем дворовые оставались мужиками, то тем больше русского характера не могло утратиться у молодых людей оттого, что они занимались науками по французским и немецким книгам. Часть московских славян с Гегелем в руках взошли в ультраславянизм.
— Малиновец-то ведь золотое
дно, даром что в нем только триста шестьдесят одна душа! — претендовал брат Степан, самый постылый из всех, — в
прошлом году одного хлеба на десять тысяч продали, да пустоша в кортому отдавали, да масло, да яйца, да тальки. Лесу-то сколько, лесу! Там онадаст или не даст, а тут свое, законное.Нельзя из родового законной части не выделить. Вон Заболотье — и велика Федора, да дура — что в нем!
Решившись восстановить картину
прошлого, еще столь недалекого, но уже с каждым
днем более и более утопающего в пучине забвения, я взялся за перо не с тем, чтобы полемизировать, а с тем, чтобы свидетельствовать истину.
Словом сказать, постепенно подкрадывается лето, а вместе с ним и бесконечный ряд
дней, в течение которых Арсению Потапычу, по примеру
прошлого года, придется разрешать мучительную загадку, свершит он или не свершит, сведет ли концы с концами или не сведет.
Прошлый год, так как-то около лета, да чуть ли не на самый
день моего патрона, приехали ко мне в гости (нужно вам сказать, любезные читатели, что земляки мои, дай Бог им здоровья, не забывают старика.
В конце
прошлого столетия при канализационных работах наткнулись на один из таких ходов под воротами этого дома, когда уже «Ада» не было, а существовали лишь подвальные помещения (в одном из них помещалась спальня служащих трактира, освещавшаяся и
днем керосиновыми лампами).
Привожу слова пушкинского Пимена, но я его несравненно богаче: на пестром фоне хорошо знакомого мне
прошлого, где уже умирающего, где окончательно исчезнувшего, я вижу растущую не по
дням, а по часам новую Москву. Она ширится, стремится вверх и вниз, в неведомую доселе стратосферу и в подземные глубины метро, освещенные электричеством, сверкающие мрамором чудесных зал.
И сидит в роскошном кабинете вновь отделанного амбара и наслаждается его степенство да недавнее
прошлое свое вспоминает. А в это время о миллионных
делах разговаривает с каким-нибудь иностранным комиссионером.
— Что мне его стыдиться, мамаша?
Дело прошлое: я была в него сама влюблена. Даже отравиться хотела. И он…
Особенно характерен был для хлебного
дела прошлый год, когда в полосе Зауралья, прилегавшей к горам, случился недород благодаря дождливому лету.
— В самом
деле, довольно, — заговорил Луковников. — В самом
деле, никому не страшно. Да как-то оно и нехорошо: вон в борода седая, а говоришь разные пустые слова.
Прошлого не воротишь.