Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная
сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Вчерашнего дни я…» Ну, тут уж пошли дела семейные: «…
сестра Анна Кириловна приехала к нам с своим мужем; Иван Кирилович очень потолстел и всё играет на скрипке…» — и прочее, и прочее.
Много грибов нанизали на нитки,
В карты сыграли, чайку напились,
Ссыпали вишни, малину в напитки
И поразвлечься к
сестре собрались.
Вынесет сам его Яков, уложит,
Сам на долгушке свезет до
сестры,
Сам до старушки добраться поможет,
Так они жили ладком — до поры…
— Уж будто вы не знаете,
Как ссоры деревенские
Выходят? К муженьку
Сестра гостить приехала,
У ней коты разбилися.
«Дай башмаки Оленушке,
Жена!» — сказал Филипп.
А я не вдруг ответила.
Корчагу подымала я,
Такая тяга: вымолвить
Я слова не могла.
Филипп Ильич прогневался,
Пождал, пока поставила
Корчагу на шесток,
Да хлоп меня в висок!
«Ну, благо ты приехала,
И так походишь!» — молвила
Другая, незамужняя
Филиппова
сестра.
Сестре платок, а для детей
В сусальном золоте коней.
Покамест одевается,
Поет: «Вставай,
сестра!
Скотинин.
Сестра, ну да коли он не умирал?
Скотинин.
Сестра! О своем ли ты уме?
Милон(Скотинину). Разве она вам не
сестра?
Скотинин (в запальчивости, оправляя парик). Отвяжись,
сестра! Дойдет дело до ломки, погну, так затрещишь.
Стародум(обняв ее). Нет. Ты дочь моей
сестры, дочь сердца моего!
Скотинин. Ну,
сестра, хорошу было шутку… Ба! Что это? Все наши на коленях!
Скотинин. Право! А я чем не племянник? Ай,
сестра!
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня
сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом: «Что-де тебе, братец, в жене; была бы де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет,
сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня не проведешь.
Скотинин. Ты,
сестра, как на смех, все за мною по пятам. Я пришел сюда за своею нуждою.
"В первый раз сегодня я понял, — писал он по этому случаю Пфейферше, — что значит слова: всладце уязви мя, которые вы сказали мне при первом свидании, дорогая
сестра моя по духу!
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась
сестрою Марата [Марат в то время не был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.
Во время градоначальствования Фердыщенки Козырю посчастливилось еще больше благодаря влиянию ямщичихи Аленки, которая приходилась ему внучатной
сестрой. В начале 1766 года он угадал голод и стал заблаговременно скупать хлеб. По его наущению Фердыщенко поставил у всех застав полицейских, которые останавливали возы с хлебом и гнали их прямо на двор к скупщику. Там Козырь объявлял, что платит за хлеб"по такции", и ежели между продавцами возникали сомнения, то недоумевающих отправлял в часть.
Жду вас к себе, дорогая
сестра моя по духу, дабы разрешить сей вопрос в совокупном рассмотрении".
— Алексей Александрович, простите меня, я не имею права… но я, как
сестру, люблю и уважаю Анну; я прошу, умоляю вас сказать мне, что такое между вами? в чем вы обвиняете ее?
На другой день, в 11 часов утра, Вронский выехал на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом
сестру.
Кити, очевидно, гордилась тем, что исполняла в этом семействе обязанности
сестры милосердия.
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает так же, как и барин, значение этого приезда, то есть что Анна Аркадьевна, любимая
сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа с женой.
— Ты поди, душенька, к ним, — обратилась Кити к
сестре, — и займи их. Они видели Стиву на станции, он здоров. А я побегу к Мите. Как на беду, не кормила уж с самого чая. Он теперь проснулся и, верно, кричит. — И она, чувствуя прилив молока, скорым шагом пошла в детскую.
Сверх того, отъезд был ей приятен еще и потому, что она мечтала залучить к себе в деревню
сестру Кити, которая должна была возвратиться из-за границы в середине лета, и ей предписано было купанье.
— А, и вы тут, — сказала она, увидав его. — Ну, что ваша бедная
сестра? Вы не смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она была в Петербурге. Я бы поехала к ней и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь. Ну, расскажите же мне про нее.
— Экая милочка невеста-то, как овечка убранная! А как ни говорите, жалко нашу
сестру.
— Что, что ты хочешь мне дать почувствовать, что? — говорила Кити быстро. — То, что я была влюблена в человека, который меня знать не хотел, и что я умираю от любви к нему? И это мне говорит
сестра, которая думает, что… что… что она соболезнует!.. Не хочу я этих сожалений и притворств!
Сам Левин не помнил своей матери, и единственная
сестра его была старше его, так что в доме Щербацких он в первый раз увидал ту самую среду старого дворянского, образованного и честного семейства, которой он был лишен смертью отца и матери.
— Honni soit qui mal y pense! [Стыдно тому, кто дурно это истолкует!]
Сестру Анну.
Левин застал жену грустною и скучающею. Обед трех
сестер удался бы очень весело, но потом его ждали, ждали, всем стало скучно,
сестры разъехались, и она осталась одна.
— Я ему сказал, — обратился Степан Аркадьич к
сестре, указывая на Левина.
В кружке самом близком к невесте были ее две
сестры: Долли и старшая, спокойная красавица Львова, приехавшая из-за границы.
— Мы встречались, но не были знакомы, в Содене, — сказала она. — Вы не думали, что я буду ваша
сестра.
Дарья Александровна проводила лето с детьми в Покровском, у
сестры своей Кити Левиной.
— А это
сестра в белом атласе? Ну, слушай, как рявкнет дьякон: «да боится своего мужа».
Левин был в Кашине уже шестой день, посещая каждый день собрание и хлопоча по делу
сестры, которое всё не ладилось.
Они знали, что он боялся всего, боялся ездить на фронтовой лошади; но теперь, именно потому, что это было страшно, потому что люди ломали себе шеи и что у каждого препятствия стояли доктор, лазаретная фура с нашитым крестом и
сестрою милосердия, он решился скакать.
И он с
сестрой остановились, отыскивая ее девушку.
Он как будто чувствовал, что ему надо влюбиться в одну из
сестер, только не мог разобрать, в какую именно.
— Тебе не свежо ли? Ты бледна. Постой, нагнись! — сказала
сестра Кити, Львова, и, округлив свои полные прекрасные руки, с улыбкою поправила ей цветы на голове.
«Всё равно, — подумал Алексей Александрович, — тем лучше: я сейчас объявлю о своем положении в отношении к его
сестре и объясню, почему я не могу обедать у него».
― Я пришел вам сказать, что я завтра уезжаю в Москву и не вернусь более в этот дом, и вы будете иметь известие о моем решении чрез адвоката, которому я поручу дело развода. Сын же мой переедет к
сестре, ― сказал Алексей Александрович, с усилием вспоминая то, что он хотел сказать о сыне.
— Да, это Настино дело, — сказала она, указывая на
сестру.
«Какой же он неверующий? С его сердцем, с этим страхом огорчить кого-нибудь, даже ребенка! Всё для других, ничего для себя. Сергей Иванович так и думает, что это обязанность Кости — быть его приказчиком. Тоже и
сестра. Теперь Долли с детьми на его опеке. Все эти мужики, которые каждый день приходят к нему, как будто он обязан им служить».
— Что вы говорите! — вскрикнул он, когда княгиня сказала ему, что Вронский едет в этом поезде. На мгновение лицо Степана Аркадьича выразило грусть, но через минуту, когда, слегка подрагивая на каждой ноге и расправляя бакенбарды, он вошел в комнату, где был Вронский, Степан Аркадьич уже вполне забыл свои отчаянные рыдания над трупом
сестры и видел в Вронском только героя и старого приятеля.
Сидеть дома с нею, с матерью и
сестрами?
— Вы дали? — крикнул сзади Облонский и, прижав руку
сестры, прибавил: — Очень мило, очень мило! Неправда ли, славный малый? Мое почтение, графиня.
— Я рассказываю Константину Дмитричу про Туровцына в скарлатине, — сказала она, перегнувшись к
сестре.