Неточные совпадения
Нужно, чтобы он речами
своими разодрал на части мое сердце, чтобы горькая моя участь была еще горше, чтобы еще жалче было мне моей молодой жизни, чтобы еще страшнее казалась мне смерть моя и чтобы еще больше, умирая, попрекала я тебя, свирепая судьба моя, и тебя —
прости мое прегрешение, — Святая Божья
Матерь!
Например, если б бабушка на полгода или на год отослала ее с глаз долой, в
свою дальнюю деревню, а сама справилась бы как-нибудь с
своими обманутыми и поруганными чувствами доверия, любви и потом
простила, призвала бы ее, но долго еще не принимала бы ее в
свою любовь, не дарила бы лаской и нежностью, пока Вера несколькими годами, работой всех сил ума и сердца, не воротила бы себе права на любовь этой
матери — тогда только успокоилась бы она, тогда настало бы искупление или, по крайней мере, забвение, если правда, что «время все стирает с жизни», как утверждает Райский.
— Нет, слушай дальше… Предположим, что случилось то же с дочерью. Что теперь происходит?.. Сыну родители
простят даже в том случае, если он не женится на
матери своего ребенка, а просто выбросит ей какое-нибудь обеспечение. Совсем другое дело дочь с ее ребенком… На нее обрушивается все: гнев семьи, презрение общества. То, что для сына является только неприятностью, для дочери вечный позор… Разве это справедливо?
— Это еще хуже, папа: сын бросит
своего ребенка в чужую семью и этим подвергает его и его
мать всей тяжести ответственности… Дочь, по крайней мере, уже
своим позором выкупает часть собственной виды; а сколько она должна перенести чисто физических страданий, сколько забот и трудов, пока ребенок подрастет!.. Почему родители выгонят родную дочь из
своего дома, а сына
простят?
Она надеялась, что он тотчас же уедет; но он пошел в кабинет к Марье Дмитриевне и около часа просидел у ней. Уходя, он сказал Лизе: «Votre mére vous appelle; adieu à jamais…» [Ваша
мать вас зовет,
прощайте навсегда… (фр.).] — сел на лошадь и от самого крыльца поскакал во всю прыть. Лиза вошла к Марье Дмитриевне и застала ее в слезах. Паншин сообщил ей
свое несчастие.
Мать не хотела сделать никакой уступки, скрепила
свое сердце и, сказав, что я останусь без обеда, что я останусь в углу до тех пор, покуда не почувствую вины
своей и от искреннего сердца не попрошу Волкова
простить меня, ушла обедать, потому что гости ее ожидали.
Мать простила, но со всем тем выгнала вон из нашей комнаты
свою любимую приданую женщину и не позволила ей показываться на глаза, пока ее не позовут, а мне она строго подтвердила, чтоб я никогда не слушал рассказов слуг и не верил им и что это все выдумки багровской дворни: разумеется, что тогда никакое сомнение в справедливости слов
матери не входило мне в голову.
Да я ее поганке-матери четырнадцать целковых долгу
простила, на
свой счет похоронила, чертенка ее на воспитание взяла, милая ты женщина, знаешь, сама знаешь!
Расскажи, как он не хотел
прощать твою
мать, и как она посылала тебя к нему в
свой предсмертный час, чтоб он пришел к ней
простить ее, и как он не хотел… и как она умерла.
— Вы поймите мое положение, — сказал он, — я и
мать — мы смотрим в разные стороны; впрочем, об ней даже нельзя сказать, смотрит ли она куда-нибудь. А между тем все мое будущее от нее зависит. Ничего я покуда для себя не могу. Не могу, не могу, не могу… От одной этой мысли можно голову себе раздробить. Только нет, я
своей головы не раздроблю… во всяком случае!
Прощайте. Надеюсь, что я вас не стеснил.
Надежда Антоновна. Что касается до меня, я давно их не жалую. Вот вам каждая
мать, без опасения, может доверить
свою дочь.
Простите меня, мой друг, за откровенность; но я очень бы желала, чтобы вы Лидии понравились.
— Я вам сказала, я вам сказала заранее, маменька, что я не вынесу всего этого позора, — продолжала Зина. — Неужели же непременно надо еще более унижаться, еще более грязнить себя? Но знайте, маменька, что я все возьму на себя, потому что я виновнее всех. Я, я
своим согласием дала ход этой гадкой… интриге! Вы —
мать; вы меня любите; вы думали по-своему, по
своим понятиям, устроить мне счастье. Вас еще можно
простить; но меня, меня — никогда!
Это привело в затруднение мою
мать, и она сделала поступок, которого мужнина родня никогда ей не
прощала: она отдала Григорью Иванычу
свою спальню, в которую никто из посторонних не смел и входить, и поместила с ним меня, разумеется на то время, пока не разъехались гости.
Ничтожество! (Пройдясь в волнении.) Не плачь. Не нужно плакать… (Плачет.) Не надо… (Целует его в лоб, в щеки, в голову.) Милое мое дитя,
прости…
Прости свою грешную
мать.
Прости меня, несчастную.
Анна Устиновна. Вот что, Кирюша; ты меня послушай! Никакая
мать своему сыну дурного не пожелает. А коли посоветует, так уж этот грех на ней будет, а сыну Бог
простит. Вот теперь ночь, мы с тобой одни… ты видишь нашу нужду… переломи, Кирюша, себя, бери взятки… я за тебя, Кирюша, Бога умолю, — я каждый день буду ходить молиться за тебя, я старуха…
— Мамынька!..
Прости меня, окаянную, благослови
свое детище!.. — голосила Прасковья Патаповна у ног
матери, но и та ее отталкивала, а Патап Максимыч по-прежнему плеткой работал.
Простит и старая
мать, когда подробно изложит им Милица все до последней
своей мысли, до последнего
своего желания.
— Я говорил, дитя мое, с муллою. Он слышал твой разговор и остался доволен твоими мудрыми речами в споре с нашими девушками. Он нашел в тебе большое сходство с твоею
матерью, которую очень любил за набожную кротость в ее раннем детстве. Ради твоих честных, открытых глазок и твоего мудрого сердечка
простил он моей дорогой Марием… Много грехов отпускается той
матери, которая сумела сделать
своего ребенка таким, как ты, моя внучка-джаным, моя горная козочка, моя ясная звездочка с восточного неба!
— Где нам между шелонских богатырей! Мы не драли кожи с пленных новгородцев (он намекал на князя Даниила Дмитриевича Холмского); мы не водили сына-птенца, бессильного, неразумного, под мечи крыжаков — на нас не будет плакаться ангельская душка, мы не убивали
матери своего детища (здесь он указывал на самого Образца). Где нам! Мы и цыпленка боимся зарезать. Так куда же соваться нам в ватагу этих знатных удальцов, у которых,
прости господи, руки по локоть в крови!
— С того света указывает он тебе на кровь, пролитую за тебя и отечество, на старушку вдову, оставленную без подпоры и утешения, и требует, чтобы ты даровал жизнь ее сыну и
матери отдал кормильца и утешителя. Не только как опекун Последнего Новика, но как человек, обязанный ему спасением
своей жизни, умоляю тебя за него: умилосердись, отец отечества!
прости его или вели меня казнить вместе с ним.
— Чего глазища-то на меня
свои уставила, за правду рассердилась, непутевая…
Мать при смерти лежит, а она невесть где по чужим людям слоняется… домой вернулась, чем бы прямо к
матери, она с этим охальником,
прости Господи, шуры-муры разводит, бесстыжая.
«Бедный Андрей, — думала она, стараясь при воспоминании о муже придать
своему лицу возможно нежное выражение. — Варя, бедная моя девочка, не знает, какая у нее
мать!
Простите меня, милые! Я вас люблю очень… очень!»
— Передаст князю, тот как раз меня со двора долой, да и отправит в
свою вотчину к отцу с
матерью, тогда
прощай план кровавой мести, только и возможный под кровлей княжеского дома, при близости к молодой княжне! — с ужасом думала она.
— Мама, голубчик, — сказала Наташа, становясь на колени перед
матерью и близко приставляя
свое лицо к ее лицу. — Виновата,
простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузьминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… — говорила она быстро, не переводя духа.