Неточные совпадения
«Что-нибудь еще в этом роде», сказал он себе желчно, открывая вторую депешу. Телеграмма была от жены. Подпись ее синим карандашом, «Анна», первая бросилась ему в глаза. «Умираю,
прошу, умоляю приехать. Умру с
прощением спокойнее», прочел он. Он презрительно улыбнулся и бросил телеграмму. Что это был обман и хитрость, в этом, как ему казалось в первую минуту, не могло быть никакого сомнения.
— И вы не отказываетесь от своей клеветы? не
просите у меня
прощения?.. Подумайте хорошенько: не говорит ли вам чего-нибудь совесть?
— Если я имел дерзость вас чем-нибудь оскорбить, то позвольте мне иметь еще большую дерзость
просить у вас
прощения… И, право, я бы очень желал доказать вам, что вы насчет меня ошибались…
«Зачем вечор так рано скрылись?» —
Был первый Оленькин вопрос.
Все чувства в Ленском помутились,
И молча он повесил нос.
Исчезла ревность и досада
Пред этой ясностию взгляда,
Пред этой нежной простотой,
Пред этой резвою душой!..
Он смотрит в сладком умиленье;
Он видит: он еще любим;
Уж он, раскаяньем томим,
Готов
просить у ней
прощенье,
Трепещет, не находит слов,
Он счастлив, он почти здоров…
— Знаю и скажу… Тебе, одной тебе! Я тебя выбрал. Я не
прощения приду
просить к тебе, а просто скажу. Я тебя давно выбрал, чтоб это сказать тебе, еще тогда, когда отец про тебя говорил и когда Лизавета была жива, я это подумал. Прощай. Руки не давай. Завтра!
— А ведь ты права, Соня, — тихо проговорил он наконец. Он вдруг переменился; выделанно-нахальный и бессильно-вызывающий тон его исчез. Даже голос вдруг ослабел. — Сам же я тебе сказал вчера, что не
прощения приду
просить, а почти тем вот и начал, что
прощения прошу… Это я про Лужина и промысл для себя говорил… Я это
прощения просил, Соня…
— Ба! да и ты… с намерениями! — пробормотал он, посмотрев на нее чуть не с ненавистью и насмешливо улыбнувшись. — Я бы должен был это сообразить… Что ж, и похвально; тебе же лучше… и дойдешь до такой черты, что не перешагнешь ее — несчастна будешь, а перешагнешь, — может, еще несчастнее будешь… А впрочем, все это вздор! — прибавил он раздражительно, досадуя на свое невольное увлечение. — Я хотел только сказать, что у вас, маменька, я
прощения прошу, — заключил он резко и отрывисто.
— Вот что, Дуня, — начал он серьезно и сухо, — я, конечно,
прошу у тебя за вчерашнее
прощения, но я долгом считаю опять тебе напомнить, что от главного моего я не отступаюсь. Или я, или Лужин. Пусть я подлец, а ты не должна. Один кто-нибудь. Если же ты выйдешь за Лужина, я тотчас же перестаю тебя сестрой считать.
«Что он, по обязанности, что ли, нам отвечает? — подумала Дунечка, — и мирится, и
прощения просит, точно службу служит али урок затвердил».
Мармеладов был в последней агонии; он не отводил своих глаз от лица Катерины Ивановны, склонившейся снова над ним. Ему все хотелось что-то ей сказать; он было и начал, с усилием шевеля языком и неясно выговаривая слова, но Катерина Ивановна, понявшая, что он хочет
просить у ней
прощения, тотчас же повелительно крикнула на него...
Эта Марфа Петровна
просила потом у Дуни
прощения, а теперь вдруг умерла.
После
прощенья просил, в ноги кланялся, право, так.
Я
просил у него
прощения; но старик был неутешен.
Прощенья просит у него,
Что раз о ком-то пожалела!
— Прислал письмо из Нижнего, гуляет на ярмарке. Ругается,
просит денег и
прощения. Ответила: простить — могу, денег не дам. Похоже, что у меня с ним плохо кончится.
«
Проси у бога
прощения за то, что поднял руку на меня, богоданную тебе мать!» Молиться я должен был вслух, но я начал читать непотребные стихи.
«Боже мой! Да ведь я виновата: я
попрошу у него
прощения… А в чем? — спросила потом. — Что я скажу ему: мсьё Обломов, я виновата, я завлекала… Какой стыд! Это неправда! — сказала она, вспыхнув и топнув ногой. — Кто смеет это подумать?.. Разве я знала, что выйдет? А если б этого не было, если б не вырвалось у него… что тогда?.. — спросила она. — Не знаю…» — думала.
— Дурак, дурак! — вдруг вслух сказал он, хватая ландыши, ветку, и почти бегом бросился по аллее. — Я
прощенья просил, а она… ах, ужели?.. Какая мысль!
— Надо! Он велит смириться, — говорила старуха, указывая на небо, —
просить у внучки
прощения. Прости меня, Вера, прежде ты. Тогда и я могу простить тебя… Напрасно я хотела обойти тайну, умереть с ней… Я погубила тебя своим грехом…
— Я не
прошу у тебя
прощения за всю эту историю… И ты не волнуйся, — сказала она. — Мы помиримся с тобой… У меня только один упрек тебе — ты поторопился с своим букетом. Я шла оттуда… хотела послать за тобой, чтобы тебе первому сказать всю историю… искупить хоть немного все, что ты вытерпел… Но ты поторопился!
— Какой удар нанес я тебе! — шептал он в ужасе. — Я даже
прощения не
прошу: оно невозможно! Ты видишь мою казнь, Вера…
— Что? — повторила она, — молод ты, чтоб знать бабушкины проступки. Уж так и быть, изволь, скажу: тогда откупа пошли, а я вздумала велеть пиво варить для людей, водку гнали дома, не много, для гостей и для дворни, а все же запрещено было; мостов не чинила… От меня взятки-то гладки, он и озлобился, видишь! Уж коли кто несчастлив, так, значит, поделом.
Проси скорее
прощения, а то пропадешь, пойдет все хуже… и…
— Друг мой, я готов за это тысячу раз
просить у тебя
прощения, ну и там за все, что ты на мне насчитываешь, за все эти годы твоего детства и так далее, но, cher enfant, что же из этого выйдет? Ты так умен, что не захочешь сам очутиться в таком глупом положении. Я уже и не говорю о том, что даже до сей поры не совсем понимаю характер твоих упреков: в самом деле, в чем ты, собственно, меня обвиняешь? В том, что родился не Версиловым? Или нет? Ба! ты смеешься презрительно и махаешь руками, стало быть, нет?
— Вы решительно — несчастье моей жизни, Татьяна Павловна; никогда не буду при вас сюда ездить! — и я с искренней досадой хлопнул ладонью по столу; мама вздрогнула, а Версилов странно посмотрел на меня. Я вдруг рассмеялся и
попросил у них
прощения.
Могущество! Я убежден, что очень многим стало бы очень смешно, если б узнали, что такая «дрянь» бьет на могущество. Но я еще более изумлю: может быть, с самых первых мечтаний моих, то есть чуть ли не с самого детства, я иначе не мог вообразить себя как на первом месте, всегда и во всех оборотах жизни. Прибавлю странное признание: может быть, это продолжается еще до сих пор. При этом замечу, что я
прощения не
прошу.
Собираясь в Петербург, я решился дать всевозможные удовлетворения Андрею Петровичу, то есть прямо, буквально,
просить у него
прощения, в той самой форме, в какой он сам назначит.
— Да, у меня есть характер, побольше, чем у тебя, потому что ты в рабстве у первого встречного. Ты нас осрамил, ты у поляков, как лакей,
прощения просил. Знать, тебя часто били в трактирах?
— Я пришел затем, чтобы
просить у тебя
прощения, — прокричал он громким голосом, без интонации, как заученный урок.
Вместе с годами из детских шалостей выросли крупные недостатки, и Виктор Васильич больше не
просил у матери
прощения, полагаясь на время и на ее родительскую любовь.
— А так, как обнаковенно по семейному делу случается: он в одну сторону тянет, а она в другую… Ну, вздорят промежду себя, а потом Сереженька же у нее и
прощения просят… Да-с. Уж такой грех, сударь, вышел, такой грех!..
Ночью будет еще сильнее думать, во сне будет видеть, а к завтрашнему утру, пожалуй, готов будет ко мне бежать и
прощенья просить.
И стал он вдруг, глядя на них и любуясь,
просить и у них
прощения: «Птички Божии, птички радостные, простите и вы меня, потому что и пред вами я согрешил».
— Но вы не можете же меня считать за девочку, за маленькую-маленькую девочку, после моего письма с такою глупою шуткой! Я
прошу у вас
прощения за глупую шутку, но письмо вы непременно мне принесите, если уж его нет у вас в самом деле, — сегодня же принесите, непременно, непременно!
— «А кабы побоялся выстрелов, — возражают защитники, — так из своего бы пистолета сначала выстрелил, прежде чем
прощения просить, а он в лес его еще заряженный бросил, нет, тут что-то другое вышло, оригинальное».
— «Да, но побоялся других выстрелов и
попросил на барьере
прощения».
Сам же я не только не намерен
просить за него
прощенья или извинять и оправдывать простодушную его веру его юным возрастом, например, или малыми успехами в пройденных им прежде науках и проч., и проч., но сделаю даже напротив и твердо заявлю, что чувствую искреннее уважение к природе сердца его.
— Я, кажется, теперь все понял, — тихо и грустно ответил Алеша, продолжая сидеть. — Значит, ваш мальчик — добрый мальчик, любит отца и бросился на меня как на брата вашего обидчика… Это я теперь понимаю, — повторил он раздумывая. — Но брат мой Дмитрий Федорович раскаивается в своем поступке, я знаю это, и если только ему возможно будет прийти к вам или, всего лучше, свидеться с вами опять в том самом месте, то он
попросит у вас при всех
прощения… если вы пожелаете.
— Я подслушивала. Чего вы на меня уставились? Хочу подслушивать и подслушиваю, ничего тут нет дурного.
Прощенья не
прошу.
Ну, а
прощения все-таки не
проси, никогда и ни за что.
— Ну так это я пудель, я! — крикнул Митя. — Коли обидно, то на себя принимаю, а у него
прощения прошу: был зверь и с ним жесток! С Езопом тоже был жесток.
— Знаю. Черт меня дери за характер. Приревновал! Отпуская раскаялся, целовал ее.
Прощенья не
попросил.
Если кругом тебя люди злобные и бесчувственные и не захотят тебя слушать, то пади пред ними и у них
прощения проси, ибо воистину и ты в том виноват, что не хотят тебя слушать.
— Боже тебя сохрани, милого мальчика, когда-нибудь у любимой женщины за вину свою
прощения просить!
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда у противника
прощения просил, — отвечаю я ему, — но я вам лучше с самого начала расскажу, чего другим еще не рассказывал», — и рассказал ему все, что произошло у меня с Афанасием и как поклонился ему до земли. «Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне легче было, ибо начал я еще дома, и раз только на эту дорогу вступил, то все дальнейшее пошло не только не трудно, а даже радостно и весело».
А я пойду
прощения просить: «Простите, добрые люди, бабу глупую, вот что».
Я, Михаил Осипович, — обратилась она к Ракитину, — хотела было у тебя
прощения попросить за то, что обругала тебя, да теперь опять не хочу.
На это я отвечу опять-таки: да, мой юноша веровал, веровал свято и нерушимо, но я все-таки не
прошу за него
прощения.
Пусть безумие у птичек
прощения просить, но ведь и птичкам было бы легче, и ребенку, и всякому животному около тебя, если бы ты сам был благолепнее, чем ты есть теперь, хоть на одну каплю да было бы.
Кричат и секунданты, особенно мой: «Как это срамить полк, на барьере стоя,
прощения просить; если бы только я это знал!» Стал я тут пред ними пред всеми и уже не смеюсь: «Господа мои, говорю, неужели так теперь для нашего времени удивительно встретить человека, который бы сам покаялся в своей глупости и повинился, в чем сам виноват, публично?» — «Да не на барьере же», — кричит мой секундант опять.
Лежу это я и Илюшу в тот день не очень запомнил, а в тот-то именно день мальчишки и подняли его на смех в школе с утра-с: «Мочалка, — кричат ему, — отца твоего за мочалку из трактира тащили, а ты подле бежал и
прощения просил».