Неточные совпадения
— Удивительно, как он похож на товарища
прокурора Свентицкого, —
сказал один из гостей по-французски про камердинера в то время, как Вронский хмурясь читал письмо.
— Я говорил вам, что не опоздаете, —
сказал прокурор в то время, как Левин посторонился, пропуская даму.
Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти всё знакомые лица:
прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то
скажу», — человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа; председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, — которые все приветствовали его, как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем, не без приятности.
— Поверите ли, ваше превосходительство, — продолжал Ноздрев, — как
сказал он мне: «Продай мертвых душ», — я так и лопнул со смеха. Приезжаю сюда, мне говорят, что накупил на три миллиона крестьян на вывод: каких на вывод! да он торговал у меня мертвых. Послушай, Чичиков, да ты скотина, ей-богу, скотина, вот и его превосходительство здесь, не правда ли,
прокурор?
Потом отправился к вице-губернатору, потом был у
прокурора, у председателя палаты, у полицеймейстера, у откупщика, у начальника над казенными фабриками… жаль, что несколько трудно упомнить всех сильных мира сего; но довольно
сказать, что приезжий оказал необыкновенную деятельность насчет визитов: он явился даже засвидетельствовать почтение инспектору врачебной управы и городскому архитектору.
— Мошенник! —
сказал Собакевич очень хладнокровно, — продаст, обманет, еще и пообедает с вами! Я их знаю всех: это всё мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек:
прокурор; да и тот, если
сказать правду, свинья.
К удивлению Самгина все это кончилось для него не так, как он ожидал. Седой жандарм и товарищ
прокурора вышли в столовую с видом людей, которые поссорились; адъютант сел к столу и начал писать, судейский, остановясь у окна, повернулся спиною ко всему, что происходило в комнате. Но седой подошел к Любаше и негромко
сказал...
Разумеется, я
сказал ей, что
прокурор обязан быть умным, а доброта его есть необходимая по должности справедливость.
— Очень глупенький, —
сказала она, быстрыми стежками зашивая в коленкор какой-то пакет, видимо — бумаги или книги, и сообщила, незнакомо усмехаясь: — Этот скромнейший статистик Смолин выгнал товарища
прокурора Виссарионова из своей камеры пинком ноги.
— Верно, останков! Угрожающую речь
сказал в сторону вашу
прокурор. Ты — что, сочувствуешь, втайне, террору-то?
— А вы бы его за волосы, — вдруг посоветовал Иноков и
сказал Самгину: — У нее товарищ
прокурора в бумагах рылся, скотина.
— Отдаю, понимаю, не боюсь я вас… Эх вы,
прокурор. Теперь — не боюсь. И ее — не боюсь. Умерла, могу все
сказать про нее. Вы — что думаете, Клим Иванович, — думаете, она вас уважала? Она?
— Однако не каждого подозревают в шпионстве, — сухо
сказал Самгин и — помимо желания — так же сухо добавил: — Я знал его, когда он был товарищем
прокурора.
«Вот и я привлечен к отбыванию тюремной повинности», — думал он, чувствуя себя немножко героем и не сомневаясь, что арест этот — ошибка, в чем его убеждало и поведение товарища
прокурора. Шли переулками, в одном из них, шагов на пять впереди Самгина, открылась дверь крыльца, на улицу вышла женщина в широкой шляпе, сером пальто, невидимый мужчина, закрывая дверь,
сказал...
— Вот видите, один мальчишка, стряпчего сын, не понял чего-то по-французски в одной книге и показал матери, та отцу, а отец к
прокурору. Тот слыхал имя автора и поднял бунт — донес губернатору. Мальчишка было заперся, его выпороли: он под розгой и
сказал, что книгу взял у меня. Ну, меня сегодня к допросу…
— Я больше ничего не имею, —
сказал прокурор председателю и, неестественно приподняв плечи, стал быстро записывать в конспект своей речи признание самой подсудимой, что она заходила с Симоном в пустой номер.
— Так-с. Если она приговорена только вчера, —
сказал прокурор, не обращая никакого внимания на заявление Нехлюдова о невинности Масловой, — то до объявления приговора в окончательной форме она должна всё-таки находиться в доме предварительного заключения. Свидания там разрешаются только в определенные дни. Туда вам и советую обратиться.
— Так-с, —
сказал прокурор всё с той же чуть заметной улыбкой, как бы показывая этой улыбкой то, что такие заявления знакомы ему и принадлежат к известному ему забавному разряду. — Так-с, но вы, очевидно, понимаете, что я, как
прокурор суда, не могу согласиться с вами. И потому советую вам заявить об этом на суде, и суд разрешит ваше заявление и признает его уважительным или неуважительным и в последнем случае наложит на вас взыскание. Обратитесь в суд.
— Вы желаете сделать вопрос? —
сказал председатель и на утвердительный ответ товарища
прокурора жестом показал товарищу
прокурора, что он передает ему свое право спрашивать.
— Кто виноват? Никто, —
сказал он решительно. —
Скажите прокурору — он
скажет, что виноват губернатор,
скажите губернатору — он
скажет, что виноват
прокурор. Никто не виноват.
— Я желал бы предложить вопрос: была ли подсудимая знакома с Симоном Картинкиным прежде? —
сказал товарищ
прокурора, не глядя на Маслову.
исключительно Маслову, а не других девушек, — зажмурившись, но с легкой мефистофельской, хитрой улыбкой
сказал товарищ
прокурора.
То, что он искал свидания с ней и
сказал про свое намерение
прокурору и был в двух тюрьмах, готовясь увидать ее, так взволновало его, что он долго не мог успокоиться.
— Маслову? Как же, знаю. Обвинялась в отравлении, —
сказал прокурор спокойно. — Для чего же вам нужно видеть ее? — И потом, как бы желая смягчить, прибавил: — Я не могу разрешить вам этого, не зная, для чего вам это нужно.
— Я
сказал, что не могу, —
сказал товарищ
прокурора, — зa отсутствием свидетелей, так и заявлю суду.
— Господа присяжные заседатели, — продолжал между тем, грациозно извиваясь тонкой талией, товарищ
прокурора, — в вашей власти судьба этих лиц, но в вашей же власти отчасти и судьба общества, на которое вы влияете своим приговором. Вы вникните в значение этого преступления, в опасность, представляемую обществу от таких патологических, так
сказать, индивидуумов, какова Маслова, и оградите его от заражения, оградите невинные, крепкие элементы этого общества от заражения и часто погибели.
— Да? Вот как! —
сказал прокурор. — Это действительно очень исключительный случай. Вы, кажется, гласный красноперского земства? — спросил
прокурор, как бы вспоминая, что он слышал прежде про этого Нехлюдова, теперь заявлявшего такое странное решение.
— Да как же, —
сказал он. — Мы не поставили в ответе: «виновна, но без намерения лишить жизни». Мне сейчас секретарь говорил, —
прокурор подводит ее под 15 лет каторги.
— И прекрасно, —
сказал товарищ
прокурора, но он вовсе не находил этого прекрасным: он не спал всю ночь.
— Я вам
скажу и провожу вас сам после заседания.
Прокурора теперь и нет еще. А после заседания. А теперь пожалуйте в суд. Сейчас начинается.
Прокурор, обрадованный неожиданным успехом относительно Масловой, приписывая этот успех своему красноречию, справился где-то, привстал и
сказал...
— Не могу, —
сказал товарищ
прокурора и, так же махая рукой, пробежал в свой кабинет.
— И хороший товарищ обер-прокурора, дельный. Вот его бы надо было просить, —
сказал Фанарин.
— Я бы просил прочесть эти исследования, — строго
сказал товарищ
прокурора, не глядя на председателя, слегка бочком приподнявшись и давая чувствовать тоном голоса, что требование этого чтения составляет его право, и он от этого права не отступится, и отказ будет поводом кассации.
— Так-с, —
сказал прокурор и, подняв глаза, внимательно оглядел Нехлюдова. — Дело ее слушалось или еще нет?
— Я тебе, Катерина, всё
скажу, — начала она. — Перво-наперво, должна ты записать: недовольна судом, а после того к
прокурору заявить.
— Разумеется, я всегда готов, —
сказал товарищ
прокурора. — Какое дело первое?
— Мое почтение, —
сказал прокурор, наклоняя голову, очевидно желая скорее избавиться от этого странного посетителя.
— Еще я хотел спросить вас:
прокурор дал мне пропуск в тюрьму к этому лицу, в тюрьме же мне
сказали, что нужно еще разрешение губернатора для свиданий вне условных дней и места. Нужно ли это?
После речи товарища
прокурора со скамьи адвоката встал средних лет человек во фраке, с широким полукругом белой крахмальной груди, и бойко
сказал речь в защиту Картинкина и Бочковой. Это был нанятый ими зa 300 рублей присяжный поверенный. Он оправдывал их обоих и сваливал всю вину на Маслову.
— Зачем же вы заходили? —
сказал товарищ
прокурора, увлекшись и прямо обращаясь к ней.
— Так ты ничего не можешь сделать? — мрачно
сказал Нехлюдов, вспоминая слова адвоката о том, что губернатор будет сваливать на
прокурора.
— Конечно, нет, — чуть заметно улыбаясь и нисколько не смущаясь,
сказал прокурор, — но ваше желание так необыкновенно и так выходит из обычных форм…
— У нас в клубе смешанное общество, — объяснила Хиония Алексеевна по дороге в танцевальный зал, где пиликал очень плохой оркестр самую ветхозаветную польку. — Можно
сказать, мы устроились совсем на демократическую ногу; есть здесь приказчики, мелкие чиновники, маленькие купчики, учителя… Но есть и представители нашего beau mond'a: горные инженеры, адвокаты,
прокурор, золотопромышленники, заводчики, доктора… А какой богатый выбор красивых дам!..
— Не беспокойтесь так, Дмитрий Федорович, — заключил
прокурор, — все теперь записанное вы потом прослушаете сами и с чем не согласитесь, мы по вашим словам изменим, а теперь я вам один вопросик еще в третий раз повторю: неужто в самом деле никто, так-таки вовсе никто, не слыхал от вас об этих зашитых вами в ладонку деньгах? Это, я вам
скажу, почти невозможно представить.
— Боюсь
сказать, что поверил. Но я всегда был убежден, что некоторое высшее чувство всегда спасет его в роковую минуту, как и спасло в самом деле, потому что не он убил отца моего, — твердо закончил Алеша громким голосом и на всю залу.
Прокурор вздрогнул, как боевой конь, заслышавший трубный сигнал.
Скажите мне, — быстро спросил он, обводя
прокурора и следователя глазами.
— Это очень трудно решить, Дмитрий Федорович, из-за чего врет человек, — внушительно проговорил
прокурор. —
Скажите, однако, велика ли была эта, как вы называете ее, ладонка, на вашей шее?
Я эту самую мысль
прокурору в опросе моем не то что ясно
сказал, а, напротив, как будто намеком подвел-с, точно как бы сам не понимаючи, и точно как бы это они сами выдумали, а не я им подсказал-с, — так у господина
прокурора от этого самого намека моего даже слюнки потекли-с…
Он что-то и еще
сказал, тоже и
прокурор как будто что-то ввернул, но Митя хоть и слушал, но уже не понимал их. Он диким взглядом озирал их всех…