Неточные совпадения
Еще
я видел больницу, острог, казенные хлебные магазины; потом
проехал мимо базара с пестрой толпой якутов и якуток. Много и русского и нерусского, что
со временем будет тоже русское. Скоро
я уже сидел на квартире в своей комнате за обедом.
По счастью, мать успела оттолкнуть Максимова, нож
проехал по боку, широко распоров мундир и только оцарапав кожу. Вотчим, охнув, бросился вон из комнаты, держась за бок, а мать схватила
меня, приподняла и с ревом бросила на пол.
Меня отнял вотчим, вернувшись
со двора.
Верная моя Annette строит надежды на свадьбу наследника, [Семьи декабристов надеялись, что в связи
со свадьбами своей дочери Марии (1839) и сына Александра (1841) Николай I облегчит участь сосланных; их надежды были обмануты.] писала ко
мне об этом с Гаюсом, моим родственником, который
проехал в Омск по особым поручениям к Горчакову; сутки прожил у
меня.
«Ах — письмо! — вдруг вспыхнуло в памяти Ромашова. — Эта странная фраза: несмотря ни на что… И подчеркнуто… Значит, что-то есть? Может быть, Николаев сердится на
меня? Ревнует? Может быть, какая-нибудь сплетня? Николаев был в последние дни так сух
со мною. Нет, нет,
проеду мимо!»
Всю Волгу
я проехал со всеми удобствами пассажира первого класса, но почти всегда один.
— Вытолкать?
меня?.. Попытайтесь! — отвечал незнакомый, приподымаясь медленно
со скамьи. — Ну, что ж вы стали, молодцы? — продолжал он, обращаясь к казакам, которые, не смея тронуться с места, глядели с изумлением на колоссальные формы
проезжего. — Что, ребята, видно —
я не по вас?
Чувствуя тошноту и тяжесть во всем теле, он напрягал силы, чтобы отогнать от себя эти образы, но едва они исчезали, как на Егорушку с ревом бросался озорник Дымов с красными глазами и с поднятыми кулаками, или же слышалось, как он тосковал: «Скушно
мне!»
Проезжал на казачьем жеребчике Варламов, проходил
со своей улыбкой и с дрохвой счастливый Константин.
Уже через много лет,
проезжая через Киев,
я был в театре Н.Н. Соловцова, который
меня и познакомил
со своим режиссером Владыкиным.
— Довольно, да не совсем. Вот что, ребятушки,
мне рассказывал один
проезжий: этот Бонапарт воюет
со всеми народами; у него что год, то набор. Своих-то всех перехватал в некруты, так и набирает где попало.
— Да так! — продолжал молодой парень. — Он возил
со мной проезжих в Подсолнечное, да и ну там буянить в трактире и с смотрителем-то схватился: вот так к роже и лезет. На грех
проезжал исправник, застал все, как было, да и ну его жаловать из своих рук. Уж он его маил, маил…
Пробыв проездом в Новоселках самое короткое время,
я прямо
проехал в Москву к Григорьевым, у которых поместился наверху на старом месте, как будто бы ничто
со времени нашей последней встречи и не случилось.
Раз (это было в Швейцарии), заснув в вагоне,
я, кажется, заговорил вслух с Полиной, чем рассмешил всех сидевших
со мной проезжих.
Я, сохраняя с своей стороны здоровье,
проездил более назначенного времени и, при возвращении, встречен был женою,
со всеми искренними ласками, и обоими гостьми. Они, спасибо им, прожили у нас несколько дней, в кои
я поддерживал свое здоровье прогулкою по полям и, возвращаясь, имел удовольствие находить жену всегда веселую, приятную и ласковую ко
мне, а не менее также и гостей моих.
Пустились мы с Иваном Афанасьевичем в обратный путь; Кузьма сидел
со мною и тут-то он
мне порассказал, какой ему показался Петербург! Это чудеса.
Я умирал
со смеху. Он обо всем судил превратно и иначе, нежели
я. Когда
проезжали через Тулу,
я не забыл его подразнить услужливым хозяином; а Кузьма сердился и ругал его всячески.
Бригадир. Очень изрядно, добрый сосед. Мы хотя друг друга и недавно узнали, однако это не помешало
мне,
проезжая из Петербурга домой, заехать к вам в деревню с женою и сыном. Такой советник, как ты, достоин быть другом от армии бригадиру, и
я начал уже
со всеми вами обходиться без чинов.
Теперь, когда мы случайно встречались внизу в коридоре или на дворе,
я кланялся, она приветливо улыбалась; говорили мы о погоде, о том, что, кажется, пора уже вставлять двойные рамы и что кто-то
со звонками по плотине
проехал, и в это время
я читал на ее лице: «
Я верна вам и не порочу вашего честного имени, которое вы так любите, вы умны и не беспокоите
меня — мы квиты».
Что и говорить!
Воскресла вся земля! Царю недаром
От всех любовь. Такого ликованья,
Я чай, Москва отроду не видала!
Насилу
я проехал чрез толпу;
На двадцать верст кругом запружены
Дороги все; народ
со всех концов
Валит к Москве; все улицы полны,
И все дома, от гребней до завалин,
Стоят в цветах и в зелени!
Я думал:
Авось к царю до выхода
проеду!
Куды!
Я чай, от валу до Кремля
Часа четыре пробирался. Там
Услышал
я: в соборе царь Борис —
Венчается!
Я ехал к нему часа два с половиною, потому что должен был
проехать около пяти верст большими улицами и изъездить по крайней мере десяток маленьких переулков, прежде чем нашел его квартиру: это был полуразвалившийся дом, ход
со двора;
я завяз почти в грязи, покуда шел по этому двору, на котором, впрочем, стояли новые конюшни и сарай.
Когда почта
проехала, он направился к своей лошади и встретился
со мною.
Я не скажу, о чем
я задумался: во-первых, потому, что
мне совестно было бы признаться в мрачных мыслях, которые неотвязчивой чередой набегали
мне в душу, тогда как кругом себя
я замечал только веселость и радость, а во-вторых, потому, что это нейдет к моему рассказу.
Я задумался так, что даже не заметил, как колокол пробил 11, и генерал
со свитою
проехал мимо
меня.
В Венгрии он узнал о смерти любимой женщины. Весть об этой смерти была жестокой платой, свалившей его на постель. Провалявшись в горячке, он поселился в гольдаугенском лесу и, собирая
со всех сторон сведения, написал повесть о красавице Ильке.
Проезжая в прошлом году чрез гольдаугенский лес,
я познакомился с д’Омареном и читал его повесть.
Это был молодой парень, худой и маленький, с землисто-бледным лицом; одет он был по-городски — в пиджак и жилетку.
Проезжая по деревенской улице,
я не раз видел, как он вместе с Донькою рубил около избы хворост или молотил на току рожь. И странно было смотреть на этого маленького, как будто недоношенного природою человечка рядом
со стройною красавицею Донькою, с ее тонкими, сильными руками… Неужели это новый жених?
— Жаль! — вздохнул
я. — Грустно тем более, что мы
проехали пятнадцать верст.
Я не один здесь, — прибавил
я. —
Со мной князь Сергей Иваныч.
Князь Вадбольский. Мимо
проехали! Спи себе, Мурза, покуда есть время спать; может быть, ночью и некогда будет. Теперь мы сражаемся
со своими. Дай-ка переведаться
мне с Дюмоном, а там примемся за Семена: он свой брат, подождет.