Неточные совпадения
Но ему до того понравились эти часы и до того соблазнили его, что он наконец не выдержал: взял нож и, когда приятель отвернулся, подошел к нему осторожно сзади, наметился, возвел глаза к небу, перекрестился и,
проговорив про себя с горькою
молитвой: «Господи, прости ради Христа!» — зарезал приятеля с одного раза, как барана, и вынул у него часы.
—
Молитвой надо ограждать себя, —
проговорила она тихо.
Евсеич раздел меня, велел мне молиться богу, и я молился и, по обыкновению, прочитав
молитву,
проговорил вслух: «Господи, помилуй тятеньку и маменьку».
— На
молитве плакать не о чем, кроме разве оплакивать свои грехи и проступки вольные и невольные, —
проговорил настоятель, благословляя Палагею Евграфовну и снимая облачение.
— Вот поклялся-то напрасно, милушка… — строго
проговорила старуха, подбирая губы. — Этакое дело начинать бы да не с клятья, а с
молитвы.
— Да, мамынька… настоящее червонное золото, — уже шепотом
проговорил Гордей Евстратыч, оглядываясь кругом. — Бог его нам послал… видно, за родительские
молитвы.
— Злая баба в дому хуже черта в лесу — да: от того хоть
молитвой да крестом отойдешь, а эту и пестом не отобьешь, —
проговорил Сергеич и потом, вздохнув, прибавил: — Ваша Федосья Ивановна, друг сердечной Петр Алексеич, у сердца у меня лежит. Сережка мой, може, из-за нее и погибает. Много народу видело, как она в Галиче с ним в харчевне деньгами руководствовала.
«Да, такого человека можно полюбить. Эти глаза. И это простое, благородное и — как он ни бормочи
молитвы — и страстное лицо! — думала она. — Нас, женщин, не обманешь. Еще когда он придвинул лицо к стеклу и увидал меня, и понял, и узнал. В глазах блеснуло и припечаталось. Он полюбил, пожелал меня. Да, пожелал», — говорила она, сняв, наконец, ботик и ботинок и принимаясь за чулки. Чтобы снять их, эти длинные чулки на ластиках, надо было поднять юбки. Ей совестно стало, и она
проговорила...
— Аль уж в самом деле попрощаться с матушкой-то? — смеясь, молвила, обращаясь к подругам, головщица и, приняв степенный вид, стала перед образами класть земные поклоны, творя вполголоса обычную
молитву прощения. Кончив ее, Марьюшка обратилась к матушке Виринее, чинно сотворила перед нею два уставные «метания»,
проговоривши вполголоса...
— Дивен Бог во святых своих! — величаво приподнимаясь с земли,
проговорил молчавший дотоле инок, еще не старый, из себя дородный, здоровый, как кровь с молоком. Низко нахлобучив камилавку черным кафтырем, обшитым красными шнурками, и медленно перебирая лестовку, творил он шепотом
молитву. Затем, поклонясь собеседникам, пошел вдоль берега. Василий Борисыч за ним.
— Алла! — и все
проговорили: «Алла» — и опять замолчали. Мертвый лежит на траве, не шелохнется, и они сидят как мертвые. Не шевельнется ни один. Только слышно, на чинаре листочки от ветерка поворачиваются. Потом прочел мулла
молитву, все встали, подняли мертвого на руки, понесли. Принесли к яме. Яма вырыта не простая, а подкопана под землю, как подвал. Взяли мертвого под мышки, да под лытки, перегнули, спустили полегонечку, подсунули сидьмя под землю, заправили ему руки на живот.
— Всему свое время, возлюбленный, — сказал Егор Сергеич. — В духе пребывай, почаще на себя его сманивай постом,
молитвой и песнопеньем, —
проговорил учительно Денисов. — Паче же всего пророчествуй в назидание верных. И сам принимай пророчества, внимай им и твори по их повелениям. Тем душу сохранишь и закон исполнишь. Но теперь пока до будущей беседы… Обо многом надо мне потолковать с братцем Николаюшкой. Теперь потолкуем келейно, а после и с тобой, возлюбленный, побеседую. И на соборе поговорим.
— Для того больше пришла я, ваше степенство, что вот лежит теперь милостивый покойничек без
молитвы, без чтения. А я бы, по своему усердию и поминаючи его благодеяния, почитала над ним. Вот и псалтырь нарочно захватила, — унылым голосом
проговорила Анисья Терентьевна.