Неточные совпадения
Кити писала с
вод, что ничто ей так не улыбается, как
провести лето с Долли
в Ергушове, полном детских воспоминаний для них обеих.
Я взял под уздцы лошадь княжны и
свел ее
в воду, которая не была выше колен; мы тихонько стали подвигаться наискось против течения.
Уже сукна купил он себе такого, какого не носила вся губерния, и с этих пор стал держаться более коричневых и красноватых цветов с искрою; уже приобрел он отличную пару и сам держал одну вожжу, заставляя пристяжную виться кольцом; уже
завел он обычай вытираться губкой, намоченной
в воде, смешанной с одеколоном; уже покупал он весьма недешево какое-то мыло для сообщения гладкости коже, уже…
Лонгрен
провел ночь
в море; он не спал, не ловил, а шел под парусом без определенного направления, слушая плеск
воды, смотря
в тьму, обветриваясь и думая.
А как
отведу вас, мигом, здесь же
в канаве, вылью себе на голову два ушата
воды, и готов…
Как возвратилася она, тогда опять
Возить в ней стали
воду.
Клим остался с таким ощущением, точно он не мог понять, кипятком или холодной
водой облили его? Шагая по комнате, он пытался
свести все слова, все крики Лютова к одной фразе. Это — не удавалось, хотя слова «удирай», «уезжай» звучали убедительнее всех других. Он встал у окна, прислонясь лбом к холодному стеклу. На улице было пустынно, только какая-то женщина, согнувшись, ходила по черному кругу на месте костра, собирая угли
в корзинку.
— Ну-с, что же будем делать? — резко спросил Макаров Лидию. — Горячей
воды нужно, белья. Нужно было
отвезти его
в больницу, а не сюда…
—
В Крыму был один социалист, так он ходил босиком,
в парусиновой рубахе, без пояса, с расстегнутым воротом; лицо у него детское, хотя с бородкой, детское и обезьянье. Он
возил воду в бочке, одной старушке толстовке…
Осторожно разжав его руки, она пошла прочь. Самгин пьяными глазами
проводил ее сквозь туман.
В комнате, где жила ее мать, она остановилась, опустив руки вдоль тела, наклонив голову, точно молясь. Дождь хлестал
в окна все яростнее, были слышны захлебывающиеся звуки
воды, стекавшей по водосточной трубе.
— Ага! — и этим положил начало нового трудного дня. Он
проводил гостя
в клозет, который имел право на чин ватерклозета, ибо унитаз промывался
водой из бака. Рядом с этим учреждением оказалось не менее культурное — ванна, и
вода в ней уже была заботливо согрета.
А там старуха пронесет из амбара
в кухню чашку с мукой да кучу яиц; там повар вдруг выплеснет
воду из окошка и обольет Арапку, которая целое утро, не
сводя глаз, смотрит
в окно, ласково виляя хвостом и облизываясь.
На конюшне двадцать лошадей: одни
в карету барыни, другие
в коляску барину; то для парных дрожек, то
в одиночку, то для большой коляски — детей катать, то
воду возить; верховые для старшего сына, клеппер для младших и, наконец, лошачок для четырехлетнего.
Напрасно
водили меня показывать, как красиво вздуваются паруса с подветренной стороны, как фрегат, лежа боком на
воде, режет волны и мчится по двенадцати узлов
в час.
Их помирили, заставив китайцев подписать условие слушаться, а шкиперу посоветовали
завести побольше порядка и
воды, да не идти прямо
в Сан-Франциско, а зайти на Сандвичевы острова.
Один смотрит, подняв брови, как матросы, купаясь, один за другим бросаются с русленей прямо
в море и на несколько мгновений исчезают
в воде; другой присел над люком и не
сводит глаз с того, что делается
в кают-компании; третий, сидя на стуле, уставил глаза
в пушку и не может от старости
свести губ.
Плавание
в южном полушарии замедлялось противным зюйд-остовым пассатом; по меридиану уже идти было нельзя: диагональ
отводила нас
в сторону, все к Америке. 6-7 узлов был самый большой ход. «Ну вот вам и лето! — говорил дед, красный, весь
в поту, одетый
в прюнелевые ботинки, но, по обыкновению, застегнутый на все пуговицы. — Вот и акулы, вот и Южный Крест, вон и «Магеллановы облака» и «Угольные мешки!» Тут уж особенно заметно целыми стаями начали реять над поверхностью
воды летучие рыбы.
Мы съехали после обеда на берег, лениво и задумчиво бродили по лесам, или, лучше сказать, по садам, зашли куда-то
в сторону, нашли холм между кедрами, полежали на траве, зашли
в кумирню, напились
воды из колодца, а вечером пили чай на берегу, под навесом мирт и папирусов, — словом,
провели вечер совершенно идиллически.
Барон выглянул из своей каюты и закричал на дневальных, чтоб
сводили воду шваброй
в трюм.
Уж я теперь забыл, продолжал ли Фаддеев делать экспедиции
в трюм для добывания мне пресной
воды, забыл даже, как мы
провели остальные пять дней странствования между маяком и банкой; помню только, что однажды, засидевшись долго
в каюте, я вышел часов
в пять после обеда на палубу — и вдруг близехонько увидел длинный, скалистый берег и пустые зеленые равнины.
Ведь все эти люда — и Масленников, и смотритель, и конвойный, — все они, если бы не были губернаторами, смотрителями, офицерами, двадцать раз подумали бы о том, можно ли отправлять людей
в такую жару и такой кучей, двадцать раз дорогой остановились бы и, увидав, что человек слабеет, задыхается, вывели бы его из толпы,
свели бы его
в тень, дали бы
воды, дали бы отдохнуть и, когда случилось несчастье, выказали бы сострадание.
Публика начала съезжаться на
воды только к концу мая. Конечно, только половину этой публики составляли настоящие больные, а другая половина ехала просто весело
провести время, тем более что летом жизнь
в пыльных и душных городах не представляет ничего привлекательного.
Смердяков бросился за
водой. Старика наконец раздели, снесли
в спальню и уложили
в постель. Голову обвязали ему мокрым полотенцем. Ослабев от коньяку, от сильных ощущений и от побоев, он мигом, только что коснулся подушки,
завел глаза и забылся. Иван Федорович и Алеша вернулись
в залу. Смердяков выносил черепки разбитой вазы, а Григорий стоял у стола, мрачно потупившись.
Приближалось время хода кеты, и потому
в море перед устьем Такемы держалось множество чаек. Уже несколько дней птицы эти
в одиночку летели куда-то к югу. Потом они пропали и вот теперь неожиданно появились снова, но уже стаями. Иногда чайки разом снимались с
воды, перелетали через бар и опускались
в заводь реки. Я убил двух птиц. Это оказались тихоокеанские клуши.
Вода в заводи хорошо замерзла.
Вода часто прорывалась к палаткам; надо было устраивать плотины и
отводить ее
в сторону.
Во время недавнего наводнения
вода сильно размыла русло реки и всюду проложила новые протоки. Местами видно было, что она шла прямо по долине и плодородную землю занесла песком и галькой. Около устья все протоки снова собираются
в одно место и образуют нечто вроде длинной
заводи.
В глубоких
заводях можно было заметить больших бакланов. Они то и дело ныряли
в воду и никак не могли наполнить свое прожорливое брюхо.
Утром мне доложили, что Дерсу куда-то исчез. Вещи его и ружье остались на месте. Это означало, что он вернется.
В ожидании его я пошел побродить по поляне и незаметно подошел к реке. На берегу ее около большого камня я застал гольда. Он неподвижно сидел на земле и смотрел
в воду. Я окликнул его. Он повернул ко мне свое лицо. Видно было, что он
провел бессонную ночь.
Вышел из 2–го курса, поехал
в поместье, распорядился, победив сопротивление опекуна, заслужив анафему от братьев и достигнув того, что мужья запретили его сестрам произносить его имя; потом скитался по России разными манерами: и сухим путем, и
водою, и тем и другою по обыкновенному и по необыкновенному, — например, и пешком, и на расшивах, и на косных лодках, имел много приключений, которые все сам устраивал себе; между прочим,
отвез двух человек
в казанский, пятерых —
в московский университет, — это были его стипендиаты, а
в Петербург, где сам хотел жить, не привез никого, и потому никто из нас не знал, что у него не 400, а 3 000 р. дохода.
Стал очень усердно заниматься гимнастикою; это хорошо, но ведь гимнастика только совершенствует материал, надо запасаться материалом, и вот на время, вдвое большее занятий гимнастикою, на несколько часов
в день, он становится чернорабочим по работам, требующим силы:
возил воду, таскал дрова, рубил дрова, пилил лес, тесал камни, копал землю, ковал железо; много работ он проходил и часто менял их, потому что от каждой новой работы, с каждой переменой получают новое развитие какие-нибудь мускулы.
Кроме «законных» сточных труб, проведенных с улиц для дождевых и хозяйственных
вод, большинство богатых домовладельцев
провело в Неглинку тайные подземные стоки для спуска нечистот, вместо того чтобы вывозить их
в бочках, как это было повсеместно
в Москве до устройства канализации.
Особенно он увлекался чтением. Часто его можно было видеть где-нибудь на диване или на кровати
в самой неизящной позе: на четвереньках, упершись на локтях, с глазами, устремленными
в книгу. Рядом на стуле стоял стакан
воды и кусок хлеба, густо посыпанный солью. Так он
проводил целые дни, забывая об обеде и чае, а о гимназических уроках и подавно.
Почти всё время поп Семен
проводил в пустыне, передвигаясь от одной группы к другой на собаках и оленях, а летом по морю на парусной лодке или пешком, через тайгу; он замерзал, заносило его снегом, захватывали по дороге болезни, донимали комары и медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и приходилось купаться
в холодной
воде; но всё это переносил он с необыкновенною легкостью, пустыню называл любезной и не жаловался, что ему тяжело живется.
Молодые гусята вылупляются из яиц, покрытые серо-желтоватым пухом; они скоро получают способность плавать, нырять, и потому старики немедленно переселяют свою выводку на какую-нибудь тихую
воду, то есть на озеро,
заводь или плесо реки, непременно обросшей высокой травою, кустами, камышом, чтобы было где спрятаться
в случае надобности.
Я взял бережно гнездо, поставил его
в лодку и поспешно поплыл домой: лысуха, покрикивая, или, лучше сказать, похныкивая,
провожала меня чрез весь пруд, почти до самого мельничного кауза [Кауз — дверцы,
в которые течет
вода по трубам на водяные колеса.
В октябре утки сваливаются
в большие стаи, и
в это время добывать их уже становится трудно. День они
проводят на больших прудах и озерах. Нередко
вода бывает покрыта ими
в настоящем смысле этого слова. Мне пришли на память стихи из послания одного молодого охотника, которые довольно верно изображают эту картину...
Еще большую горячность показывает утка к своим утятам: если как-нибудь застанет ее человек плавающую с своею выводкой на открытой
воде, то утята с жалобным писком, как будто приподнявшись над
водою, — точно бегут по ней, — бросаются стремглав к ближайшему камышу и проворно прячутся
в нем, даже ныряют, если пространство велико, а матка, шлепая по
воде крыльями и оглашая воздух особенным, тревожным криком, начнет кружиться пред человеком, привлекая все его внимание на себя и
отводя в противоположную сторону от детей.
Но если какой-нибудь глупенький, отбившийся от выводки и матери утенок или цыпленок, услыша издалека зов ее, вздумает переплыть материк или не заросшую травой
заводь, то гибель ждет его и сверху и снизу:
в воде широкое горло щуки или сома, на поверхности — длинные когти хищных птиц.
Вода чуть-чуть шевелила
в этой
заводи белые головки кувшинок, ветер не долетал сюда из-за густо разросшихся ив, которые тихо и задумчиво склонились к темной, спокойной глубине.
Он также сказал, что один ороч с нартами и четырьмя собаками
проводит меня до самого водораздела и укажет
воду, которая течет
в Акур.
Надо справляться с толковым словарем: «свежо предание, а верится с трудом»), был, по-видимому, один из тех русских лежебок и тунеядцев, что
проводили свою праздную жизнь за границей, летом на
водах, а зимой
в парижском Шато-де-Флёре, где и оставили
в свой век необъятные суммы.
Вопрос главным образом шел о вассер-штольне, при помощи которой предполагалось
отвести воду из главной шахты
в Балчуговку.
—
Воду на твоей Оксе
возить — вот это
в самый раз, — ворчала старуха. —
В два-то дня она у меня всю посуду перебила… Да ты, Тарас, никак с ночевкой приехал? Ну нет, брат, ты эту моду оставь… Вон Петр Васильич поедом съел меня за твою-то Оксю. «Ее, — говорит, — корми, да еще родня-шаромыжники навяжутся…» Так напрямки и отрезал.
Кожин сам отворил и
провел гостя не
в избу, а
в огород, где под березой, на самом берегу озера, устроена была небольшая беседка. Мыльников даже обомлел, когда Кожин без всяких разговоров вытащил из кармана бутылку с водкой. Вот это называется ударить человека прямо между глаз… Да и место очень уж было хорошее. Берег спускался крутым откосом, а за ним расстилалось озеро, горевшее на солнце, как расплавленное. У самой
воды стояла каменная кожевня,
в которой летом работы было совсем мало.
Все надежды теперь сосредоточились именно на этой штольне, потому что она
отведет всю рудную
воду в Балчуговку, и тогда можно начать углубление
в центральной шахте.
Дальше все происходило
в каком-то тумане: Вася
водил свою спутницу по всей конторе, потом они бегали на плотину, где так ужасно шумела
вода, и, наконец, очутились на крыше господского дома.
Тихо
в лесу, как слеза сочится светлая горная
вода, и Аглаида
проводила в святом месте целые дни.
Посреди сеней, между двух окон, стояла Женни, одетая
в мундир штатного смотрителя. Довольно полинявший голубой бархатный воротник сидел хомутом на ее беленькой шейке, а слежавшиеся от долгого неупотребления фалды далеко разбегались спереди и пресмешно растягивались сзади на довольно полной юбке платья.
В руках Женни держала треугольную шляпу и тщательно
водила по ней горячим утюгом, а возле нее, на доске, закрывавшей кадку с
водою, лежала шпага.
— Что такое? что такое? — Режьте скорей постромки! — крикнул Бахарев, подскочив к испуганным лошадям и держа за повод дрожащую коренную, между тем как упавшая пристяжная барахталась, стоя по брюхо
в воде, с оторванным поводом и одною только постромкою. Набежали люди, благополучно
свели с моста тарантас и вывели, не входя вовсе
в воду, упавшую пристяжную.