Неточные совпадения
—
Песню, братцы! — кричит кто-то с телеги, и все в телеге подхватывают. Раздается разгульная
песня, брякает бубен, в
припевах свист. Бабенка щелкает орешки и посмеивается.
Где-то щелкали бильярдные шары, и резкими взрывами неслись
припевы дикой ярмарочной
песни.
Ехали курьер с Левшою очень скоро, так что от Петербурга до Лондона нигде отдыхать не останавливались, а только на каждой станции пояса на один значок еще уже перетягивали, чтобы кишки с легкими не перепутались; но как Левше после представления государю, по платовскому приказанию, от казны винная порция вволю полагалась, то он, не евши, этим одним себя поддерживал и на всю Европу русские
песни пел, только
припев делал по-иностранному: «Ай люли — се тре жули» [Это очень хорошо (от фр. c’est tr s joli)].
Куплетов этих (они на Кавказе называются «кинтоури» —
песня разносчиков) князь знал беспредельно много, но нелепый
припев был всегда один и тот же...
—
Песню он, говорят, какую-то сочинил с
припевом этаким. Во Франции он тоже был с войсками нашими, ну и понабрался там этого духу глупого.
Наконец, он запел какую-то лихую
песню, из которой я помню
припев...
Песня, которую пели в пятой роте Бутлера, была сочинена юнкером во славу полка и пелась на плясовой мотив с
припевом: «То ли дело, то ли дело, егеря, егеря!»
Слов в ней было мало, но вся прелесть ее заключалась в печальном
припеве: «Ай! дай, далалай!» Ерошка перевел слова
песни: «Молодец погнал баранту из аула в горы, русские пришли, зажгли аул, всех мужчин перебили, всех баб в плен побрали.
Авсень (иначе Овсень, Усень, Таусень) —
припев в старых обрядовых русских
песнях, приуроченных к Новому году.
Ася села за рояль и стала петь. Все
песни ее были какие-то особенные, тайно-дразнящие и волнующие. Пела об ягуаровых пледах и упоительно мчащихся авто, о лиловом негре из Сан-Франциско, о какой-то мадам Люлю, о сладких тайнах, скрытых в ласковом угаре шуршащего шелка, и обжигающе-призывен был
припев...
Захаров вдруг запел невероятно циничную
песню, от которой покраснел бы ломовой извозчик, с
припевом...
Мне кажется, что пение у нас выходит очень хороши Да и всем певцам, видно, это кажется. Мы поем про Лизу, как она пошла гулять в лес, как нашла черного жука.
Песня — чистейшая похабщина. Но так звонки слова, так лиха и выразительна мелодия, так подхватчив
припев, что мне совсем не стыдно участвовать в этом хоре. Запевает Герасим. Я сижу, обнявшись с ним. Он быстрым, рубящим говорком...
Они приближались в пьяно-веселом урагане
песен и пляски. Часто и дробно звучал
припев...
В самом деле, маленькие пастухи обоего пола, топорщась в кружок около разложенных огней, едва светящихся в тумане, беззаботно перекликались по рощам
песнями своими, как ночные соловьи; в одном месте пели стих, в другом продолжали другой, так далее, и вдруг в разных местах соединяли голоса свои в один дружный хорный
припев: «Лиго!
Иногда цесаревна тут с ними на посиделках, когда они работали, занималась рукоделием, пряла шелк, ткала холст, зимой же об Святках собирались к ней ряженые слободские парни и девки, и тут разливался чисто русский простодушный разгул: начинались пляски, присядки, веселье и удалые
песни, гаданья с подблюдным
припевом. Под влиянием бархатного пивца, да сладкого медку, да праздничной бражки весело плясалось на этих праздниках; сама цесаревна до них была во всю жизнь большая охотница.
Цесаревна иногда с ними на посиделках занималась рукоделиями, пряла шелк, ткала холст; зимою же об святках собирались к ней ряженые слободские парни и девки, присядки, веселые и удалые
песни, гаданья с подобным
припевом. Под влиянием бархатного пивца да сладкого медку, да праздничной бражки весело плясалось на этих праздниках. Сама цесаревна была до них большая охотница.