Неточные совпадения
Он пошел
к Неве по В—му проспекту; но дорогою ему
пришла вдруг еще мысль: «Зачем на Неву? Зачем в
воду? Не лучше ли уйти куда-нибудь очень далеко, опять хоть на острова, и там где-нибудь, в одиноком месте, в лесу, под кустом, — зарыть все это и дерево, пожалуй, заметить?» И хотя он чувствовал, что не в состоянии всего ясно и здраво обсудить в эту минуту, но мысль ему показалась безошибочною.
Бабушка
пришла к себе с скорбным лицом, как в
воду опущенная.
По изустным рассказам свидетелей, поразительнее всего казалось переменное возвышение и понижение берега: он то
приходил вровень с фрегатом, то вдруг возвышался саженей на шесть вверх. Нельзя было решить, стоя на палубе, поднимается ли
вода, или опускается самое дно моря? Вращением
воды кидало фрегат из стороны в сторону, прижимая на какую-нибудь сажень
к скалистой стене острова, около которого он стоял, и грозя раздробить, как орех, и отбрасывая опять на середину бухты.
Я все время поминал вас, мой задумчивый артист: войдешь, бывало, утром
к вам в мастерскую, откроешь вас где-нибудь за рамками, перед полотном, подкрадешься так, что вы, углубившись в вашу творческую мечту, не заметите, и смотришь, как вы набрасываете очерк, сначала легкий, бледный, туманный; все мешается в одном свете: деревья с
водой, земля с небом…
Придешь потом через несколько дней — и эти бледные очерки обратились уже в определительные образы: берега дышат жизнью, все ярко и ясно…
Но баниосы не обрадовались бы, узнавши, что мы идем в Едо. Им об этом не сказали ни слова. Просили только приехать завтра опять, взять бумаги да подарки губернаторам и переводчикам, еще
прислать, как можно больше,
воды и провизии. Они не подозревают, что мы сбираемся продовольствоваться этой провизией — на пути
к Едо! Что-то будет завтра?
После полудня мы вышли наконец
к реке Сандагоу. В русле ее не было ни капли
воды. Отдохнув немного в тени кустов, мы пошли дальше и только
к вечеру могли утолить мучившую нас жажду. Здесь в глубокой яме было много мальмы [Рыба, похожая на горную форель.]. Загурский и Туртыгин без труда наловили ее столько, сколько хотели. Это было как раз кстати, потому что взятое с собой продовольствие
приходило к концу.
Поди, выпей стакан
воды и
приди к нам; я представлю тебе старинного друга и товарища».
Только тетеньки-сестрицы вспоминали об Сатире и
присылали к нему Аннушку с мешочком сухой малины, горсточкой липового цвета и чашечкой меда. Аннушка раздобывалась горячей
водой и поила больного.
Пришлось черту заложить красную свитку свою, чуть ли не в треть цены, жиду, шинковавшему тогда на Сорочинской ярмарке; заложил и говорит ему: «Смотри, жид, я
приду к тебе за свиткой ровно через год: береги ее!» — и пропал, как будто в
воду.
Как-то утром
пришел дед со стамеской в руке, подошел
к окну и стал отковыривать замазку зимней рамы. Явилась бабушка с тазом
воды и тряпками, дед тихонько спросил ее...
В жаркие дни здесь было настоящее раздолье, а
к ключику, выбегавшему с полгоры,
приходили пить студеную
воду олени и дикие козы.
— Что, мол, пожар, что ли?» В окно так-то смотрим, а он глядел, глядел на нас, да разом как крикнет: «Хозяин, говорит, Естифей Ефимыч потонули!» — «Как потонул? где?» — «
К городничему, говорит, за реку чего-то пошли, сказали, что коли Федосья Ивановна, — это я-то, —
придет, чтоб его в чуланчике подождали, а тут, слышим, кричат на берегу: „Обломился, обломился, потонул!“ Побегли — ничего уж не видно, только дыра во льду и
водой сравнялась, а приступить нельзя, весь лед иструх».
«Умереть тебе смертью безвременною!» У честного купца от страха зуб на зуб не
приходил; он оглянулся кругом и видит, что со всех сторон, из-под каждого дерева и кустика, из
воды, из земли лезет
к нему сила нечистая и несметная, все страшилища безобразные.
— Какое же дело! Вино вам предоставлено было одним курить — кажется, на что статья подходящая! — а много ли барыша нажили! Побились, побились, да
к тому же Дерунову на поклон
пришли — выручай! Нечего делать — выручил! Теперь все заводы в округе у меня в аренде состоят. Плачу аренду исправно, до ответственности не допущаю — загребай помещик денежки да живи на теплых
водах!
— Начальником был, усердие имел — ну, и говорил другое. Оброки сбирал:
к одному
придешь — денег нет,
к другому
придешь — хоть шаром на дворе покати! А барин с теплых
вод пишет:"Вынь да положь!"Ходишь-ходишь — и скажешь грехом:"Ах, волк вас задави! своего барина, мерзавцы, на кабак променяли!"Ну, а теперь сам мужиком сделался.
Возвратясь домой, она собрала все книжки и, прижав их
к груди, долго ходила по дому, заглядывая в печь, под печку, даже в кадку с
водой. Ей казалось, что Павел сейчас же бросит работу и
придет домой, а он не шел. Наконец, усталая, она села в кухне на лавку, подложив под себя книги, и так, боясь встать, просидела до поры, пока не
пришли с фабрики Павел и хохол.
Ба! да ведь я вчера купаться ходил! — восклицает Альфред и
приходит к заключению, что, покуда он был в
воде, а белье лежало на берегу реки, могла пролететь птица небесная и на лету сделать сюрприз.
Если у меня были деньги, я покупал сластей, мы пили чай, потом охлаждали самовар холодной
водой, чтобы крикливая мать Людмилы не догадалась, что его грели. Иногда
к нам
приходила бабушка, сидела, плетя кружева или вышивая, рассказывала чудесные сказки, а когда дед уходил в город, Людмила пробиралась
к нам, и мы пировали беззаботно.
Я поднялся в город, вышел в поле. Было полнолуние, по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными тенями мою тень. Обойдя город полем, я
пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга, на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись
водою реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все движется как-то неохотно, по тяжкой необходимости, а не по пламенной любви
к движению,
к жизни.
К великому скандалу трех посетителей англичан, Елена хохотала до слез над святым Марком Тинторетта, прыгающим с неба, как лягушка в
воду, для спасения истязаемого раба; с своей стороны, Инсаров
пришел в восторг от спины и икр того энергичного мужа в зеленой хламиде, который стоит на первом плане тициановского Вознесения и воздымает руки вослед Мадонны; зато сама Мадонна — прекрасная, сильная женщина, спокойно и величественно стремящаяся в лоно Бога-отца, — поразила и Инсарова и Елену; понравилась им также строгая и святая картина старика Чима да Конельяно.
Если сделать такую прикормку с весны, сейчас как сольет
вода, покуда не выросла трава около берегов и на дне реки, пруда или озера и не развелись водяные насекомые, следственно в самое голодное для рыбы время, то можно так привадить рыбу, что хотя она и высосет прикормку из мешка, но все станет
приходить к нему, особенно если поддерживать эту привычку ежедневным бросаньем прикормки в одно и то же время; разумеется, уже в это время предпочтительно надобно и удить.
Словно
к Святой время
пришло! — вымолвил Аким, прикладывая ладонь
к глазам и озираясь на стороны, чтоб отыскать мальчика, который, присев на корточки подле потока, швырял в
воду камни.
Простившись с ним, я подошел
к фонарю и еще раз прочел письмо. И я вспомнил, живо вспомнил, как весной, утром, она
пришла ко мне на мельницу, легла и укрылась полушубочком — ей хотелось походить на простую бабу. А когда, в другой раз, — это было тоже утром, — мы доставали из
воды вершу, то на нас с прибрежных ив сыпались крупные капли дождя, и мы смеялись…
А так как
вода в каждом заводском пруде составляет живую двигающую силу, капитал, то такой выпуск из Ревдинского пруда обставлен множеством недоразумений и препятствий, самое главное из которых заключается в том, что судоотправители не могут никак
прийти к соглашению, чтобы действовать заодно.
Каникулы
приходили к концу, скоро должны были начаться лекции. В воздухе чувствовались первые веяния осени.
Вода в прудах потемнела, отяжелела. На клумбах садовники заменяли ранние цветы более поздними. С деревьев кое-где срывались рано пожелтевшие листья и падали на землю, мелькая, как червонное золото, на фоне темных аллей. Поля тоже пожелтели кругом, и поезда железной дороги, пролегающей в полутора верстах от академии, виднелись гораздо яснее и, казалось, проходили гораздо ближе, нежели летом.
На другой день поутру, когда мы оделись и
пришли пить чай в дом, Иван Ипатыч, против обыкновения, вышел
к нам, объяснил мою вину Манасеиным и Елагину, приказал им идти в гимназию, а меня лишил чаю, велел остаться дома, идти во флигель, раздеться, лечь в постель и пролежать в ней до вечера, а вместо завтрака и обеда велел дать мне ломоть хлеба и стакан
воды.
— Давыд жив, — закричал я громче прежнего, — жив и здоров; жив Давыд, ты понимаешь? Его вытащили из
воды, он теперь дома и велел сказать, что завтра
придет к тебе… Он жив!
Он разбавил спирт
водой, дал мне выпить, и я тут же в передней съел кусок ветчины. В животе потеплело, и тоска на сердце немного съежилась. Я в последний раз
пришел в спальню, поглядел на мертвую, зашел
к конторщику, оставил ампулу морфия врачу и, закутанный, ушел на крыльцо.
— Нет, не секрет. Я расскажу вам. Мысль эта
пришла мне в голову уже давно. Слушайте. Как-то раз Владимир Красное Солнышко рассердился за смелые слова на Илью Муромца; приказал он взять его, отвести в глубокие погреба и там запереть и землей засыпать. Отвели старого казака на смерть. Но, как это всегда бывает, княгиня Евпраксеюшка «в те поры догадлива была»: она нашла
к Илье какой-то ход и посылала ему по просфоре в день, да
воды, да свечей восковых, чтобы читать Евангелие. И Евангелие
прислала.
Помыслы в сердце человеческом — глубокая
вода, но и их умел вычерпывать мудрый царь. В словах и голосе, в глазах, в движениях рук так же ясно читал он самые сокровенные тайны душ, как буквы в открытой книге. И потому со всех концов Палестины
приходило к нему великое множество людей, прося суда, совета, помощи, разрешения спора, а также и за разгадкою непонятных предзнаменований и снов. И дивились люди глубине и тонкости ответов Соломоновых.
В святочный вечер
приходили дворовые и брызгали пшеничными зернами, приносили петуха, который спросонья вел себя чрезвычайно флегматично и не захотел ни ходить, ни клевать. Барышни затеяли гадать. В зале на стол поставили суповую чашку с
водою и спиртовую кастрюлю с растопленным воском, который разом выливали в
воду. Все подходили
к дебелой Марье Ивановне, жившей в доме в качестве компаньонки и принявшей на этот раз роль гадалки.
Он не ошибся… Багор зацепил Марью Павловну зарукав ее платья. Кучер ее тотчас подхватил, вытащил из
воды… в два сильных толчка лодка очутилась у берега… Ипатов, Иван Ильич, Владимир Сергеич — все, бросились
к Марье Павловне, подняли ее, понесли на руках домой, тотчас раздели ее, начали ее откачивать, согревать… Но все их усилия, их старания остались тщетными… Марья Павловна не
пришла в себя… Жизнь уже ее покинула.
Приехав на Серные
Воды, он на другой же день вместе с своими приятелями пошел посмотреть, как
приходят серноводские посетители и посетительницы на водопой (по выражению молодых насмешников)
к целебным источникам и пьют холодную, как лед, и прозрачную, как кристалл, но вонючую серную струю.
Авдотья Максимовна. Виктор Аркадьич! я с вами и в огонь и в
воду готова, только пустите меня
к тятеньке; я еще теперь
приду во-время. А вы завтра приезжайте
к нам.
Заболел раз татарин,
пришли к Жилину: «Поди, полечи». Жилин ничего не знает, как лечить. Пошел, посмотрел, думает: «Авось поздоровеет сам». Ушел в сарай, взял
воды, песку, помешал. При татарах нашептал на
воду, дал выпить. Выздоровел на его счастье татарин. Стал Жилин немножко понимать по-ихнему. И которые татары привыкли
к нему, — когда нужно, кличут: «Иван, Иван!» — а которые все, как на зверя, косятся.
Олень подошел
к речке напиться, увидал себя в
воде и стал радоваться на свои рога, что они велики и развилисты, а на ноги посмотрел и говорит: «Только ноги мои плохи и жидки». Вдруг выскочи лев и бросься на оленя. Олень пустился скакать по чистому полю. Он уходил, а как
пришел в лес, запутался рогами за сучья, и лев схватил его. Как
пришло погибать оленю, он и говорит: «То-то глупый я! Про кого думал, что плохи и жидки, то спасали, а на кого радовался, от тех пропал».
Не ведает горный источник, когда
Потоком он в степи стремится,
И бьёт и кипит его, пенясь,
вода,
Придут ли
к нему пастухи и стада
Струями его освежиться!
Будь добродушен, почтителен, дружелюбен, озабочен выгодой других, и благо
придет к тебе так же естественно, как
воды изливаются на низины».
Сгорая стихотворства страстью,
К тебе я
прихожу, ручей:
Завидую пиита счастью,
Вкусившего
воды твоей,
Парнасским лавром увенчанна.
Горданов
пришел, наконец, в себя, бросился на Висленева, обезоружил его одним ударом по руке, а другим сшиб с ног и, придавив
к полу, велел людям держать его. Лакеи схватили Висленева, который и не сопротивлялся: он только тяжело дышал и, водя вокруг глазами, попросил пить. Ему подали
воды, он жадно начал глотать ее, и вдруг, бросив на пол стакан, отвернулся, поманил
к себе рукой Синтянину и, закрыв лицо полосой ее платья, зарыдал отчаянно и громко...
Пришел корпусный батюшка, покропил нас
водой; потом казначей дал нам по двадцати семи рублей пятидесяти копеек денег на дорогу, и нагруженные нами повозки, съехав с казенного двора, тяжело застучали по мостовой, медлительно подвигаясь
к пестрым бревнам заставы.
— Был-с. За мною в барак
присылали. Я велел
воду греть и вот
к вам
пришел.
Наконец Петр
пришел в себя, побрел
к колодцу, вылил себе на голову три ведра холодной
воды, разбудил мужиков.
Как-то вечером
пришел Ведерников
к Лельке, а ее задержали на собрании ячейки. Вошла она и видит: вешалка снята с крюков и положена на пол, Ведерников с восковым лицом неподвижно лежит около радиатора, в пальто и в кепке. Она стала брызгать ему в лицо
водой, перетащила
к себе на постель. Он
пришел в себя. Огляделся. Сконфуженно нахмурился и быстро сел.
— Ну, это ты, брат, оставь, я тебе тоже отвечу пословицей: «Под лежачий камень и
вода не бежит…» Сам знаешь, какие ноне здесь барыши с красного товара, тебе ништо… у тебя хлеб… животы подведет,
к тебе
придут спервоначалу, а не ко мне…
— Помнишь ли,
приходила раз
к отцу твоему бабеночка, сухотная, чахотная, что ли, все покрехтывала да покашливала, словно у ней в горле что стояло? Вот дал он ей снадобья какого-то жгучего, да и велел ей пить по капельке в
воде на зарях. Смотри, говорил он ей, пузырька не разбей, — а то наделаешь таких проказ, что свету божьего невзвидишь.
Пристав поднес
к его губам стакан с
водою, он сделал несколько глотков и
пришел в себя.
— Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами
пришел, — сказала одна из девушек — помощниц няни, обращаясь
к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, ка́пал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины
водой.
— Вот, — говорит Аввакум: — эта комната была у него гостиная, и вот тут в стене было окошечко
к его келейнику. Бывало, позовет
к себе после всенощной кого-нибудь чай пить, а келейник не подает чаю. Он
к окошечку и говорит: «Давай же скорее чаю!» А тот отвечает: «Подождите, владыко, —
воды нет». И ждали, и не обижались, потому что
к нему не
приходили таковые, которые…
Исанка ушла в кухню вскипятить на примусе
воды,
пришла с кипятком, радостная, светящаяся. Пили чай, болтали. Чувствовали себя близко-близко друг
к другу; Исанка положила голову на плечо Борьки.