Неточные совпадения
Слушая столь знакомые рассказы Петрицкого в столь знакомой обстановке своей трехлетней квартиры, Вронский испытывал приятное
чувство возвращения к
привычной и беззаботной петербургской жизни.
Чувство беспричинного стыда, которое она испытывала дорогой, и волнение совершенно исчезли. В
привычных условиях жизни она чувствовала себя опять твердою и безупречною.
Нет: рано
чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его
привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Beef-steaks и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой
И сыпать острые слова,
Когда болела голова;
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
Я в первый раз в жизни изменил в любви и в первый раз испытал сладость этого
чувства. Мне было отрадно переменить изношенное
чувство привычной преданности на свежее
чувство любви, исполненной таинственности и неизвестности. Сверх того, в одно и то же время разлюбить и полюбить — значит полюбить вдвое сильнее, чем прежде.
Приходится ломать не только свое «мировоззрение», но и свои
привычные традиционные
чувства.
Всякий раз, когда вступаешь в лес, который тянется на несколько сот километров, невольно испытываешь
чувство, похожее на робость. Такой первобытный лес — своего рода стихия, и немудрено, что даже туземцы, эти
привычные лесные бродяги, прежде чем переступить границу, отделяющую их от людей и света, молятся богу и просят у него защиты от злых духов, населяющих лесные пустыни.
Старик мало изменился за эти три года, и Галактион в первую минуту немного смутился каким-то детским,
привычным к повиновению,
чувством. Михей Зотыч так же жевал губами, моргал красными веками и имел такой же загадочный вид.
Теперь, когда поездка, свежий воздух, утро и деловая, будничная,
привычная обстановка почти совсем отрезвили его, он начал ощущать в душе смутное
чувство какой-то неловкости, ненужности своего внезапного поступка и в то же время что-то вроде бессознательного раздражения и против самого себя и против увезенной им женщины.
Отцы и матери смотрели на детей со смутным
чувством, где недоверие к молодости,
привычное сознание своего превосходства над детьми странно сливалось с другим
чувством, близким уважению к ним, и печальная, безотвязная дума, как теперь жить, притуплялась о любопытство, возбужденное юностью, которая смело и бесстрашно говорит о возможности другой, хорошей жизни.
«Не много вас, которые за правду…» Она шагала, опустив голову, и ей казалось, что это хоронят не Егора, а что-то другое,
привычное, близкое и нужное ей. Ей было тоскливо, неловко. Сердце наполнялось шероховатым тревожным
чувством несогласия с людьми, провожавшими Егора.
Ей было сладко видеть, что его голубые глаза, всегда серьезные и строгие, теперь горели так мягко и ласково. На ее губах явилась довольная, тихая улыбка, хотя в морщинах щек еще дрожали слезы. В ней колебалось двойственное
чувство гордости сыном, который так хорошо видит горе жизни, но она не могла забыть о его молодости и о том, что он говорит не так, как все, что он один решил вступить в спор с этой
привычной для всех — и для нее — жизнью. Ей хотелось сказать ему: «Милый, что ты можешь сделать?»
Дело тут в том, что воспоминания любви еще слишком живы,
чувства жаждут
привычных наслаждений, а между тем около нас пусто и нет милого существа, заменить которое мы готовы, обманывая себя, первым хорошеньким личиком.
Сын принимал отцовские наставления с
привычным благоговеньем, невестка с пылким и благодарным
чувством дочери. Много было и всяких других разговоров: о будущем житье-бытье в Уфе, о дальнейшей службе Алексея Степаныча, о средствах для городской жизни. Обо всем условились обстоятельно, и все были довольны.
Мучался я особенно том, что я видел несомненно, что ко мне у ней не было другого
чувства, кроме постоянного раздражения, только изредка прерываемого
привычной чувственностью, а что этот человек, и по своей внешней элегантности и новизне и, главное, по несомненному большому таланту к музыке, по сближению, возникающему из совместной игры, по влиянию, производимому на впечатлительные натуры музыкой, особенно скрипкой, что этот человек должен был не то что нравиться, а несомненно без малейшего колебания должен был победить, смять, перекрутить ее, свить из нее веревку, сделать из нее всё, что захочет.
Вскоре, однако ж,
чувства господина Голядкина стали яснее и отчетливее принимать свои
привычные, обыденные впечатления.
Он вспоминал мельчайшие подробности прогулки и чувствовал, как из них образуется мутный осадок, разъедавший
привычное ему устойчивое равновесие
чувства и ума.
Все
чувство путника манит,
Когда, в час утра безмятежный,
В горах, дорогою прибрежной,
Привычный конь его бежит,
И зеленеющая влага
Пред ним и блещет и шумит
Вокруг утесов Аю-дага…
Она молчала. Это бесило его, но Орлов сдержал
привычное выражение
чувства, сдержал под влиянием преехидной, как ему казалось, мысли, мелькнувшей у него в голове. Он улыбнулся злорадной улыбкой, говоря...
«
Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в
привычные условия жизни, но он знал, что это
чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя эпохой, с которой началась хотя по внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь».
Глубоко серьезными глазами ребенка смотрит Толстой на жизнь. И, как в ребенке, в нем так же совершенно нет юмора. Рисуемое им часто убийственно смешно, но
чувство смешного достигается чрезвычайно своеобразным приемом: как будто внимательный, все подмечающий ребенок смотрит на явление, описывает его, не ведаясь с условностями, просто так, как оно есть, — и с явления сваливаются эти
привычные, гипнотизировавшие нас условности, и оно предстает во всей своей голой, смешной нелепице.
Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в
привычные условия жизни, но он знал, что это
чувство, которое он не умел развить, жило в нем.
— А, Ростов? Здорово, здорово! — закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как с этою
привычною развязностью и оживленностью какое-то новое дурное, затаенное
чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Первое было
чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то
чувство, вследствие которого он 25-го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо
привычной роскоши и удобств жизни, спал не раздеваясь на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое было то неопределенное, исключительно-русское
чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира.
Наташа с Беловой становились на
привычное место перед иконою Божией Матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи
чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик Божией Матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их.
Но к хорошему скоро привыкаешь. Только неделя прошла, как я поселился у Нордена, а уже стала
привычной вся роскошь моей жизни: и собственная комната, и
чувство приятной и ровной сытости, и тепло, и сухие ноги. И по мере того как я все дальше отходил от Петербурга с его голодовками, пятачками и гривенниками, всей дешевкою студенческой борьбы за существование, новая жизнь вставала передо мною в очень странных, совсем не веселых и нисколько не шуточных формах.