Неточные совпадения
Хотя все сундуки были еще на ее руках и она не переставала рыться в них, перекладывать, развешивать, раскладывать, но ей недоставало
шуму и суетливости барского, обитаемого господами, деревенского дома,
к которым она с детства
привыкла.
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше, приносил с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже
привыкли к тревогам и
шуму разрушающейся жизни, так же, как
привыкли галки и вороны с утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что люди делали, говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
«Все молчит: как
привыкнешь к нему?» — подумала она и беспечно опять склонилась головой
к его голове, рассеянно пробегая усталым взглядом по небу, по сверкавшим сквозь ветви звездам, глядела на темную массу леса, слушала
шум листьев и задумалась, наблюдая, от нечего делать, как под рукой у нее бьется в левом боку у Райского.
Последние два дня дул сильный северо-западный ветер. Он ломал сучья деревьев и носил их по воздуху, как пылинки.
К вечеру 6 ноября ветер вдруг сразу стих. Мы так
привыкли к его
шуму, что неожиданно наступившая тишина показалась нам даже подозрительной.
К мерному звону кандалов,
шуму морского прибоя и гуденью телеграфных проволок скоро
привыкает ухо, и от этих звуков впечатление мертвой тишины становится сильнее.
— Сжальтесь надо мной! — заговорила она, — не покидайте меня; что я теперь без вас буду делать? я не вынесу разлуки. Я умру! Подумайте: женщины любят иначе, нежели мужчины: нежнее, сильнее. Для них любовь — все, особенно для меня: другие кокетничают, любят свет,
шум, суету; я не
привыкла к этому, у меня другой характер. Я люблю тишину, уединение, книги, музыку, но вас более всего на свете…
Серебряков. Всю жизнь работать для науки,
привыкнуть к своему кабинету,
к аудитории,
к почтенным товарищам — и вдруг, ни с того ни с сего, очутиться в этом склепе, каждый день видеть тут глупых людей, слушать ничтожные разговоры… Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность,
шум, а тут — как в ссылке. Каждую минуту тосковать о прошлом, следить за успехами других, бояться смерти… Не могу! Нет сил! А тут еще не хотят простить мне моей старости!
Не могу я
привыкнуть к ихнему
шуму, и все кажется: идет что-то страшное.
Меня окружали вызывающе недоброжелательные лица. Моего единственного друга, Милы Перской, среди девочек не было: она крепко спала, не слыша ни звонка, ни
шума, свернувшись калачиком на своей постели. Но отступать я не
привыкла. И хватаясь, как утопающий за соломинку, за последнее средство, я кинулась
к жертве насмешниц...
Серебряков. Всю жизнь работать для науки,
привыкнуть к своему кабинету,
к аудитории,
к почтенным товарищам и вдруг ни с того ни с сего очутиться в этом склепе, каждый день видеть тут пошлых людей, слушать ничтожные разговоры. Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность,
шум, а тут точно в ссылке. Каждую минуту тосковать по прошлом, следить за успехами других, бояться смерти… не могу! Нет сил! А тут еще не хотят простить мне моей старости!
Не успела она немного
привыкнуть после уличного
шума к глубокой тишине, царившей вокруг нее и помогшей ей успокоиться, как до слуха ее долетели звуки чьих-то голосов. Сначала она не обратила на это внимания, но голоса становились громче.