День прошел тихо, довольно скучно, но все, разъезжаясь, почувствовали, что попали в
прежнюю колею, а это много значит, очень много.
И он попал опять на
прежнюю колею того странного, смешанного чувства, которое не переставая мучало его: чувства умиления перед воспоминанием о его любви к ней и чувства мучительной злобы за то, что она могла сделать ему так больно.
Неточные совпадения
Кроме того, что он чувствовал фальшь в этом положении просителя среди людей, которых он уже не считал своими, но которые его считали своим, в этом обществе он чувствовал, что вступал в
прежнюю привычную
колею и невольно поддавался тому легкомысленному и безнравственному тону, который царствовал в этом кружке.
Если проезжий едет тихо, то стрепет, наскучив долгим бегом и не желая, вероятно, отдалиться от
прежнего своего места, сворачивает в сторону, для чего надобно ему не без труда перелезть чрез глубокие
колеи, отбегает несколько сажен и приляжет в траву до тех пор, пока не проедет мимо телега или кибитка.
Прискорбно слышать, что вы нездоровы, — в утешение могу только сказать, что я сам с приезда сюда никак не могу войти в
прежнюю свою
колею: ужасное волнение при
прежнем моем биении сердца не дает мне покоя; я мрачен, как никогда не бывал, несносен и себе и другим.
Я стараюсь снова возвратиться к тем отрадным счастливым мечтам, которые прервало сознание действительности; но, к удивлению моему, как скоро вхожу в
колею прежних мечтаний, я вижу, что продолжение их невозможно и, что всего удивительнее, не доставляет уже мне никакого удовольствия.
То незабвенное свидание выбросило ее навсегда из старой
колеи: она уже не стояла в ней, она была далеко, а между тем кругом все совершалось обычным порядком, все шло своим чередом, как будто ничего не изменилось;
прежняя жизнь по-прежнему двигалась, по-прежнему рассчитывая на участие и содействие Елены.
Придавши своему труду характер преимущественно биографический, он не обратил внимания на общие задачи истории страны и времени, в которых действовал Петр, и таким образом, отняв у себя оружие высшей исторической критики, не вышел из
колеи прежних панегиристов, которых сам осуждает во введении к «Истории Петра».