Неточные совпадения
— Вы
сказали — правà —
сказал Сергей Иванович, дождавшись молчания Песцова, — правà занимания должностей присяжных, гласных,
председателей управ, права служащего, члена парламента….
Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти всё знакомые лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то
скажу», — человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа;
председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, — которые все приветствовали его, как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем, не без приятности.
— Вот он вас проведет в присутствие! —
сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце,
председатель.
— Мы об вас вспоминали у
председателя палаты, у Ивана Григорьевича, —
сказал наконец Чичиков, видя, что никто не располагается начинать разговора, — в прошедший четверг. Очень приятно провели там время.
— Мне кажется, однако ж, —
сказал председатель, — вы бы тоже повалили медведя, если бы захотели выйти против него.
— Да, Михеев славный мастер, —
сказал председатель, — и я дивлюсь даже, как вы могли с ним расстаться.
— Чем же ваша жизнь не красна? —
сказал председатель.
Председатель никак не мог понять, как Павел Иванович, так хорошо и, можно
сказать, тонко разумевший игру, мог сделать подобные ошибки и подвел даже под обух его пикового короля, на которого он, по собственному выражению, надеялся, как на Бога.
— Извольте, извольте, —
сказал председатель, прочитав письмо, — я готов быть поверенным. Когда вы хотите совершить купчую, теперь или после?
— Но позвольте, Павел Иванович, —
сказал председатель, — как же вы покупаете крестьян без земли? разве на вывод?
— Как же, а я приказал самовар. Я, признаться
сказать, не охотник до чаю: напиток дорогой, да и цена на сахар поднялась немилосердная. Прошка! не нужно самовара! Сухарь отнеси Мавре, слышишь: пусть его положит на то же место, или нет, подай его сюда, я ужо снесу его сам. Прощайте, батюшка, да благословит вас Бог, а письмо-то
председателю вы отдайте. Да! пусть прочтет, он мой старый знакомый. Как же! были с ним однокорытниками!
— О, там отличные земли! —
сказал председатель и отозвался с большою похвалою насчет рослости тамошних трав. — А земли в достаточном количестве?
Полицеймейстеру
сказал что-то очень лестное насчет городских будочников; а в разговорах с вице-губернатором и
председателем палаты, которые были еще только статские советники,
сказал даже ошибкою два раза: «ваше превосходительство», что очень им понравилось.
— От кого? —
сказал председатель и, распечатавши, воскликнул: — А! от Плюшкина. Он еще до сих пор прозябает на свете. Вот судьба, ведь какой был умнейший, богатейший человек! а теперь…
— Как же, пошлем и за ним! —
сказал председатель. — Все будет сделано, а чиновным вы никому не давайте ничего, об этом я вас прошу. Приятели мои не должны платить. —
Сказавши это, он тут же дал какое-то приказанье Ивану Антоновичу, как видно ему не понравившееся. Крепости произвели, кажется, хорошее действие на
председателя, особливо когда он увидел, что всех покупок было почти на сто тысяч рублей. Несколько минут он смотрел в глаза Чичикову с выраженьем большого удовольствия и наконец
сказал...
— Нет, будто и Михеева продали? —
сказал председатель. — Я знаю каретника Михеева: славный мастер; он мне дрожки переделал. Только позвольте, как же… Ведь вы мне сказывали, что он умер…
— Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, —
сказал председатель, — это наша обязанность, наш долг. Вы у нас гость: нам должно угощать. Знаете ли что, господа! Покамест что, а мы вот как сделаем: отправимтесь-ка все, так как есть, к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит только мигнуть, проходя мимо рыбного ряда или погреба, так мы, знаете ли, так закусим! да при этой оказии и в вистишку.
— Итак, —
сказал председатель, когда все было кончено, — остается теперь только вспрыснуть покупочку.
— Да вы всегда славились здоровьем, —
сказал председатель, — и покойный ваш батюшка был также крепкий человек.
Потом отправился к вице-губернатору, потом был у прокурора, у
председателя палаты, у полицеймейстера, у откупщика, у начальника над казенными фабриками… жаль, что несколько трудно упомнить всех сильных мира сего; но довольно
сказать, что приезжий оказал необыкновенную деятельность насчет визитов: он явился даже засвидетельствовать почтение инспектору врачебной управы и городскому архитектору.
— Именно, именно! —
сказал председатель и тот же час отрядил за ними всеми канцелярского.
Председатель стал объяснять, люди, сидевшие на скамье по бокам Самгина, подались вперед, как бы ожидая услышать нечто удивительное. Подсудимый, угрюмо выслушав объяснение, приподнял плечи и
сказал ворчливо...
— Разве я тебе не говорила? Это
председатель палаты, важный человек: солидный, умный, молчит все; а если
скажет, даром слов не тратит. Его все боятся в городе: что он
сказал, то и свято. Ты приласкайся к нему: он любит пожурить…
— Я больше ничего не имею, —
сказал прокурор
председателю и, неестественно приподняв плечи, стал быстро записывать в конспект своей речи признание самой подсудимой, что она заходила с Симоном в пустой номер.
— Вот в этом всё дело, — улыбаясь,
сказал председатель, глядя на часы.
— Вы желаете сделать вопрос? —
сказал председатель и на утвердительный ответ товарища прокурора жестом показал товарищу прокурора, что он передает ему свое право спрашивать.
— Вы не признаете себя виновной в похищении 2500 рублей денег? —
сказал председатель.
— Сядьте, —
сказал председатель.
Сковородников, сидевший против Вольфа и всё время собиравший толстыми пальцами бороду и усы в рот, тотчас же, как только Бе перестал говорить, перестал жевать свою бороду и громким, скрипучим голосом
сказал, что, несмотря на то, что
председатель акционерного общества большой мерзавец, он бы стоял за кассирование приговора, если бы были законные основания, но так как таковых нет, он присоединяется к мнению Ивана Семеновича (Бе),
сказал он, радуясь той шпильке, которую он этим подпустил Вольфу.
— Итак, вы не признаете себя виновной в похищении денег и перстня купца Смелькова, —
сказал председатель. — Но признаете, что дали порошки?
Далее: «Во-вторых, защитник Масловой, — продолжал он читать, — был остановлен во время речи
председателем, когда, желая охарактеризовать личность Масловой, он коснулся внутренних причин ее падения, на том основании, что слова защитника якобы не относятся прямо к делу, а между тем в делах уголовных, как то было неоднократно указываемо Сенатом, выяснение характера и вообще нравственного облика подсудимого имеет первенствующее значение, хотя бы для правильного решения вопроса о вменении» — два, —
сказал он, взглянув на Нехлюдова.
— Приехала домой, — продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного
председателя, — отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула — наша девушка Берта будит меня. «Ступай, твой купец опять приехал». Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять с явным ужасом выговорила это слово: он, — он всё поил наших девушек, потом хотел послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня послал к себе в номер. И
сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
— Суд постановил решение на основании ответов, данных вами же, —
сказал председатель, подвигаясь к выходной двери, — хотя ответы и суду показались несоответственны делу.
— Ну, уж это он, кажется, зарапортовался, —
сказал, улыбаясь,
председатель, склоняясь к строгому члену.
— Я бы просил прочесть эти исследования, — строго
сказал товарищ прокурора, не глядя на
председателя, слегка бочком приподнявшись и давая чувствовать тоном голоса, что требование этого чтения составляет его право, и он от этого права не отступится, и отказ будет поводом кассации.
— Очень хорошо, —
сказал председатель, очевидно довольный достигнутыми результатами. — Так расскажите, как было дело, —
сказал он, облокачиваясь на спинку и кладя обе руки на стол. — Расскажите всё, как было. Вы можете чистосердечным признанием облегчить свое положение.
«В-третьих, в заключительном слове своем
председатель, вопреки категорического требования 1 пункта 801 статьи Устава уголовного судопроизводства, не разъяснил присяжным заседателям, из каких юридических элементов слагается понятие о виновности и не
сказал им, что они имеют право, признав доказанным факт дачи Масловою яду Смелькову, не вменить ей это деяние в вину за отсутствием у нее умысла на убийство и таким образом признать ее виновною не в уголовном преступлении, а лишь в проступке — неосторожности, последствием коей, неожиданным для Масловой, была смерть купца», Это вот главное.
— Да, как же, князь Нехлюдов? Очень приятно, мы уже встречались, —
сказал председатель, пожимая руку и с удовольствием вспоминая, как хорошо и весело он танцовал — лучше всех молодых — в тот вечер, как встретился с Нехлюдовым. — Чем могу служить?
— Хорошо резюме
сказал председатель, — заметил полковник.
— Ну, хорошо, отравление, так отравление, —
сказал председатель, сообразив, что это такое дело, которое можно кончить до 4-х часов, а потом уехать. — А Матвея Никитича нет?
— Господин
председатель, —
сказал Нехлюдов, подходя к нему в ту минуту, как тот уже надел светлое пальто и брал палку с серебряным набалдашником, подаваемую швейцаром, — могу я поговорить с вами о деле, которое сейчас решилось? Я — присяжный.
— Очень вам благодарен, —
сказал председатель и закурил папироску. — Какое же дело пустим первым?
— Вы после
скажете, —
сказал опять так же мягко и твердо
председатель. — Так вы не признаете себя виновной?
— Ведь видите ли, Масловой предстояло одно из двух, — очевидно желая быть как можно приятнее и учтивее с Нехлюдовым,
сказал председатель, расправив бакенбарды сверх воротника пальто, и, взяв его слегка под локоть и направляя к выходной двери, он продолжал: — вы ведь тоже идете?
— После
скажете. Признаете ли вы себя виновным? — спокойно, но твердо повторил
председатель.
— Вы сами знаете, в каком, —
сказала Маслова, улыбнулась и тотчас же, быстро оглянувшись, опять прямо уставилась на
председателя.
— Суд удалится для постановления решения, —
сказал председатель, вставая.
— Повод к кассации всегда найдется. Надо обратиться к адвокатам, —
сказал председатель, немножко на бок надевая шляпу и продолжая двигаться к выходу.
— Вы так и должны были
сказать, — опять-таки особенно мягко
сказал председатель. — Отчество как?
Казалось, всё было сказано. Но
председатель никак не мог расстаться с своим правом говорить — так ему приятно было слушать внушительные интонации своего голоса — и нашел нужным еще
сказать несколько слов о важности того права, которое дано присяжным, и о том, как они должны с вниманием и осторожностью пользоваться этим правом и не злоупотреблять им, о том, что они принимали присягу, что они — совесть общества, и что тайна совещательной комнаты должна быть священна, и т. д., и т. д.