Неточные совпадения
Действительно, по саду, шагая через клумбы, шел Базаров. Его полотняное пальто и панталоны были запачканы в грязи; цепкое болотное растение обвивало тулью [Тулья — верхняя часть шляпы.] его старой круглой шляпы; в
правой руке он держал небольшой мешок; в мешке шевелилось что-то живое. Он быстро приблизился к террасе и,
качнув головою, промолвил...
Девочка погасила фонарь, присела на крошечную скамейку и начала
правой рукой
качать люльку, левой поправлять лучину.
Мать, закрыв окно, медленно опустилась на стул. Но сознание опасности, грозившей сыну, быстро подняло ее на ноги, она живо оделась, зачем-то плотно окутала голову шалью и побежала к Феде Мазину, — он был болен и не работал. Когда она пришла к нему, он сидел под окном, читая книгу, и
качал левой рукой
правую, оттопырив большой палец. Узнав новость, он быстро вскочил, его лицо побледнело.
(Быстро уходит в лес налево. Варвара Михайловна делает движение, как бы желая идти за ним, но тотчас же, отрицательно
качнув головой, опускается на пень. В глубине сцены, около ковра с закусками, является Суслов, пьет вино. Варвара Михайловна встает, уходит в лес налево. С
правой стороны быстро входит Рюмин, оглядывается и с жестом досады опускается на сено. Суслов, немного выпивший, идет к Рюмину, насвистывая.)
— Эх, народ чудной какой!
Право слово! — произнес Захар, посмеиваясь, чтобы скрыть свою неловкость. — Что станешь делать? Будь по-вашему, пошла ваша битка в кон! Вынимай деньги; сейчас сбегаю за пачпортом!.. Ну, ребята, что ж вы стали?
Качай! — подхватил он, поворачиваясь к музыкантам. — Будет чем опохмелиться… Знай наших! Захарка гуляет! — заключил он, выбираясь из круга, подмигивая и подталкивая баб, которые смеялись.
— Давай руку! Что в самом деле! служить, так служить вместе; а когда кампания кончится и мы опять поладим с французами, так знаешь ли что?..
Качнем в Париж! То-то бы пожили и повеселились! Эх, милый! что ни говори, а ведь у нас,
право, скучно!
— Вот тебе и Мюллер! — вдруг громко, с чрезвычайной убедительностью произнес он и
качнул головою. И с тем неожиданным переломом в чувстве, на который так способна человеческая душа, весело и искренно захохотал. — Ах ты, Мюллер! Ах ты, мой милый Мюллер! Ах ты, мой распрекрасный немец! И все-таки — ты
прав, Мюллер, а я, брат Мюллер, осел.
Одно только кажется Меркулову странным: как-то неровно идет сегодня белый мерин. Так и шатает его из стороны в сторону… Ишь как
качнуло. Насилу удержался Меркулов, чтобы не полететь с лошади вперед головой. Нет, надо усесться верхом как следует. Пробует Меркулов перебросить
правую ногу на другую сторону, но нога не шевелится, отяжелела — точно к ней кто привязал странную тяжесть. А лошадь так и ходит, так и шатается под ним. «Но, ты, че-ерт! Засну-ул?..»
— Очень,
право, рад, ко мне вот сегодня приехал Сергей Николаич, потом господин Данович пришел… потом вы пожаловали: благодарю… только извините, пожалуйста; я такой человек, что всем рад, извините… — проговорил Иван Кузьмич и потупил голову. Поручик
качал головою; толстый господин не спускал с меня глаз. Мне сделалось неприятно и неловко.
— Ох, господин Хвалынцев, да какой же вы,
право, нервный! — говорил Свитка,
качая головою, когда студент уселся уже в старое, но очень мягкое и покойное кресло. — Ишь ведь, и до сих пор нет-нет, а все-таки дергает лицо дрожью!
Больные два солдата и матрос проснулись и уже играют в карты. Матрос полулежит на койке, солдаты сидят возле на полу и в самых неудобных позах. У одного солдата
правая рука в повязке и на кисти наворочена целая шапка, так что карты держит он в
правой подмышке или в локтевом сгибе, а ходит левой рукой. Сильно
качает. Нельзя ни встать, ни чаю напиться, ни лекарства принять.
— Господи, у меня нет ног. Я так любил ездить на велосипеде, ходить, бегать, а теперь у меня нет ног. На
правой ноге я
качал сына, и он смеялся, а теперь… Будьте вы прокляты! Зачем я поеду? Мне только тридцать лет… Будьте вы прокляты!
Губы его дергались, силясь выговорить слово, и в то же мгновение произошло что-то непонятное, чудовищное, сверхъестественное. В
правую щеку мне дунуло теплым ветром, сильно
качнуло меня — и только, а перед моими глазами на месте бледного лица было что-то короткое, тупое, красное, и оттуда лила кровь, словно из откупоренной бутылки, как их рисуют на плохих вывесках. И в этом коротком, красном, текущем продолжалась еще какая-то улыбка, беззубый смех — красный смех.
Они вышли в общую залу. Директор поддерживал Палтусова под
правое плечо, смеялся, мигал и заглядывал в лицо. Палтусов только
качал головой.
— Потом он присовокупил вполголоса,
качая головой и уставя перед маленьким лбом указательный палец
правой руки.