Неточные совпадения
Лидия тоже улыбнулась, а Клим быстро представил себе ее будущее: вот она замужем за учителем гимназии Макаровым, он — пьяница, конечно; она, беременная уже третьим ребенком, ходит в
ночных туфлях, рукава кофты засучены до локтей, в руках грязная тряпка, которой Лидия стирает пыль, как горничная,
по полу ползают краснозадые младенцы и пищат.
Проводив ее, чувствуя себя больным от этой встречи, не желая идти домой, где пришлось бы снова сидеть около Инокова, — Самгин пошел в
поле. Шел
по тихим улицам и думал, что не скоро вернется в этот город, может быть — никогда. День был тихий, ясный, небо чисто вымыто
ночным дождем, воздух живительно свеж, рыжеватый плюш дерна источал вкусный запах.
Он ходит с палкой, как
ночной сторож, на конце палки кожаный мяч, чтоб она не стучала
по полу, а шлепала и шаркала в тон подошвам его сапог.
Я стреливал гусей во всякое время: дожидаясь их прилета в
поле, притаясь в самом еще не вымятом хлебе, подстерегая их на перелете в
поля или с
полей, дожидаясь на ночлеге, где за наступившею уже темнотою гуси не увидят охотника, если он просто лежит на земле, и, наконец, подъезжая на лодке к спящим на берегу гусям, ибо
по воде подплыть так тихо, что и сторожевой гусь не услышит приближающейся в
ночном тумане лодки.
После ужина и иногда
ночной прогулки с кем-нибудь
по саду — один я боялся ходить
по темным аллеям — я уходил один спать на
полу на галерею, что, несмотря на миллионы
ночных комаров, пожиравших меня, доставляло мне большое удовольствие.
Вот и мы трое идем на рассвете
по зелено-серебряному росному
полю; слева от нас, за Окою, над рыжими боками Дятловых гор, над белым Нижним Новгородом, в холмах зеленых садов, в золотых главах церквей, встает не торопясь русское ленивенькое солнце. Тихий ветер сонно веет с тихой, мутной Оки, качаются золотые лютики, отягченные росою, лиловые колокольчики немотно опустились к земле, разноцветные бессмертники сухо торчат на малоплодном дерне, раскрывает алые звезды «
ночная красавица» — гвоздика…
Проговорив это, дьякон пустил коню повода, стиснул его в коленях и не поскакал, а точно полетел, махая
по темно-синему фону
ночного неба своими кудрями, своими необъятными
полами и рукавами нанковой рясы, и хвостом, и разметистою гривой своего коня.
Ночь, тихая, прохладная, темная, обступила со всех сторон и заставляла замедлять шаги. Свежие веяния доносились с недалеких
полей. В траве у заборов подымались легкие шорохи и шумы, и вокруг все казалось подозрительным и странным, — может быть, кто-нибудь крался сзади и следил. Все предметы за тьмою странно и неожиданно таились, словно, в них просыпалась иная,
ночная жизнь, непонятная для человека и враждебная ему. Передонов тихо шел
по улицам и бормотал...
Озимое пожухло, травы порыжели, жёлтые лютики, алая
ночная красавица, лиловые колокольцы и все бедные цветы бесплодных
полей, жалобно свернув иссохшие лепестки, покорно наклонились к земле, а
по ней уже пошли трещины, подобные устам, судорожно искривлённым мучениями жажды.
Справа от дороги земля пропадала в неподвижной, теплой мгле, и нельзя было увидеть, что там: лес или
поле; и только
по душному, открытому,
ночному запаху вспаханной земли да
по особенной бархатной черноте чувствовалось
поле.
Тени плавают, задевают стебли трав; шорох и шёпот вокруг; где-то суслик вылез из норы и тихо свистит. Далеко на краю земли кто-то тёмный встанет — может, лошадь в
ночном — постоит и растает в море тёплой тьмы. И снова возникает, уже в ином месте, иной формы… Так всю ночь бесшумно двигаются
по полям немые сторожа земного сна, ласковые тени летних ночей. Чувствуешь, что около тебя, на всём круге земном, притаилась жизнь, отдыхая в чутком полусне, и совестно, что телом твоим ты примял траву.
То верховая езда
по окрестностям, целыми партиями, то прогулки в бор или
по реке; пикники, обеды в
поле; ужины на большой террасе дома, обставленной тремя рядами драгоценных цветов, заливавших ароматами свежий
ночной воздух, при блестящем освещении, от которого наши дамы, и без того почти все до одной хорошенькие, казались еще прелестнее с их одушевленными от дневных впечатлений лицами, с их сверкавшими глазками, с их перекрестною резвою речью, переливавшеюся звонким, как колокольчик, смехом; танцы, музыка, пение; если хмурилось небо, сочинялись живые картины, шарады, пословицы; устраивался домашний театр.
Дом “Северных Записок” был дивный дом; сплошной нездешний вечер. Стены книг, с только
по верхам приметными темно-синими дорожками обоев, точно вырезанными из
ночного неба, белые медведи на
полу, день и ночь камин, и день и ночь стихи, особенно — “ночь”. Два часа. Звонок
по телефону: “К вам не поздно?” — “Конечно, нет! Мы как раз читаем стихи”. — Это “как раз” было — всегда.
Мы с Д-вым фланировали
по Парижу в самый день 15 августа, то есть в именины императора, смешивались с толпою на Place de la Concorde, в Tuileries и в Елисейских
полях вплоть до
ночных часов, когда загорелись огни иллюминации.
В самом деле, маленькие пастухи обоего
пола, топорщась в кружок около разложенных огней, едва светящихся в тумане, беззаботно перекликались
по рощам песнями своими, как
ночные соловьи; в одном месте пели стих, в другом продолжали другой, так далее, и вдруг в разных местах соединяли голоса свои в один дружный хорный припев: «Лиго!
Она пересела еще раз, и еще; потом прилегла впоперек кровати и снова привстала и, улыбнувшись на две лежащие на
полу подушки, вспрыгнула и тихо в ту же минуту насупила брови. На верхней подушке,
по самой середине была небольшая ложбинка, как будто бы здесь кто лежал головою. В самом верху над этой запавшей ложбинкой, в том месте, где на мертвецком венце нарисован спаситель, сидел серый
ночной мотылек. Он сидел, высоко приподнявшись на тоненьких ножках, и то поднимал, то опускал свои крылышки.