Неточные совпадения
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и пошел. Выходя, он
в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими
губами. Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать.
Целый этот день он провел вне дома, и, когда приехал поздно вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила не входить к ней.
Нельзя было не улыбнуться, не
поцеловать девочку, нельзя было не подставить ей палец, за который она ухватилась, взвизгивая и подпрыгивая всем телом; нельзя было не подставить ей
губу, которую она,
в виде
поцелуя, забрала
в ротик.
Упав на колени пред постелью, он держал пред
губами руку жены и
целовал ее, и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его
поцелуи. А между тем там,
в ногах постели,
в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
Вронский вошел
в вагон. Мать его, сухая старушка с черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь
в сына, и слегка улыбалась тонкими
губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки,
поцеловала его
в лицо.
Итак, я начал рассматривать лицо слепого; но что прикажете прочитать на лице, у которого нет глаз? Долго я глядел на него с невольным сожалением, как вдруг едва приметная улыбка пробежала по тонким
губам его, и, не знаю отчего, она произвела на меня самое неприятное впечатление.
В голове моей родилось подозрение, что этот слепой не так слеп, как оно кажется; напрасно я старался уверить себя, что бельмы подделать невозможно, да и с какой
целью? Но что делать? я часто склонен к предубеждениям…
Он стал на колени возле кровати, приподнял ее голову с подушки и прижал свои
губы к ее холодеющим
губам; она крепко обвила его шею дрожащими руками, будто
в этом
поцелуе хотела передать ему свою душу…
Мы изорвали чадру и перевязали рану как можно туже; напрасно Печорин
целовал ее холодные
губы — ничто не могло привести ее
в себя.
Я ее крепко обнял, и так мы оставались долго. Наконец
губы наши сблизились и слились
в жаркий, упоительный
поцелуй; ее руки были холодны как лед, голова горела. Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как
в итальянской опере.
Прошло минут пять. Он все ходил взад и вперед, молча и не взглядывая на нее. Наконец, подошел к ней, глаза его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел
в ее плачущее лицо. Взгляд его был сухой, воспаленный, острый,
губы его сильно вздрагивали… Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу,
поцеловал ее ногу. Соня
в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно, он смотрел, как совсем сумасшедший.
Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и
целует ее,
целует ее
в глаза,
в губы… Потом вдруг вскакивает и
в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку.
В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
Когда Настасья вышла, он быстро поднес его к
губам и
поцеловал; потом долго еще вглядывался
в почерк адреса,
в знакомый и милый ему мелкий и косенький почерк его матери, учившей его когда-то читать и писать.
— Постойте, я хочу понюхать с вами, — промолвил Базаров, нагнулся и крепко
поцеловал ее
в раскрытые
губы.
Вдруг ему представится, что эти целомудренные руки когда-нибудь обовьются вокруг его шеи, что эти гордые
губы ответят на его
поцелуй, что эти умные глаза с нежностию — да, с нежностию остановятся на его глазах, и голова его закружится, и он забудется на миг, пока опять не вспыхнет
в нем негодование.
— Н… нет, — произнес с запинкой Николай Петрович и потер себе лоб. — Надо было прежде… Здравствуй, пузырь, — проговорил он с внезапным оживлением и, приблизившись к ребенку,
поцеловал его
в щеку; потом он нагнулся немного и приложил
губы к Фенечкиной руке, белевшей, как молоко, на красной рубашечке Мити.
Сердитая складка разрезала ее высокий лоб, она уклонялась от
поцелуев, крепко сжимая
губы, отворачивая лицо
в сторону.
Он выпил
целый стакан вина, быстро вытер
губы платком и взмахнул им
в воздухе, продолжая...
Обняв, она крепко
поцеловала его
в губы.
А потом, соскочив с постели, наклонилась над ним и, сжимая щеки его ладонями, трижды
поцеловала его
в губы, задыхаясь и нашептывая...
Закурив папиросу, она долго махала пред лицом своим спичкой, не желавшей угаснуть, отблески огонька блестели на стеклах ее пенсне. А когда спичка нагрела ей пальцы, женщина, бросив ее
в пепельницу, приложила палец к
губам, как бы
целуя его.
Ее слезы казались неуместными: о чем же плакать? Ведь он ее не обидел, не отказался любить. Непонятное Климу чувство, вызывавшее эти слезы, пугало его. Он
целовал Нехаеву
в губы, чтоб она молчала, и невольно сравнивал с Маргаритой, — та была красивей и утомляла только физически. А эта шепчет...
Мать крепко обняла его, молча погладила щеку,
поцеловала в лоб горячими
губами.
Она, не оборачиваясь, протянула ему назад руку; он схватил ее,
поцеловал в ладонь; она тихо сжала его
губы и мгновенно порхнула
в стеклянную дверь, а он остался как вкопанный.
Ей не хотелось говорить. Он взял ее за руку и пожал; она отвечала на пожатие; он
поцеловал ее
в щеку, она обернулась к нему,
губы их встретились, и она
поцеловала его — и все не выходя из задумчивости. И этот, так долго ожидаемый
поцелуй не обрадовал его. Она дала его машинально.
Она подошла к ней, пристально и ласково поглядела ей
в глаза, потом долго
целовала ей глаза,
губы, щеки. Положив ее голову, как ребенка, на руку себе, она любовалась ее чистой, младенческой красотой и крепко сжала
в объятиях.
Теперь он готов был влюбиться
в бабушку. Он так и вцепился
в нее:
целовал ее
в губы,
в плечи,
целовал ее седые волосы, руку. Она ему казалась совсем другой теперь, нежели пятнадцать, шестнадцать лет назад. У ней не было тогда такого значения на лице, какое он видел теперь, ума, чего-то нового.
Она видела теперь
в нем мерзость запустения — и
целый мир опостылел ей. Когда она останавливалась, как будто набраться силы, глотнуть воздуха и освежить запекшиеся от сильного и горячего дыхания
губы, колени у ней дрожали; еще минута — и она готова рухнуть на землю, но чей-то голос, дающий силу, шептал ей: «Иди, не падай — дойдешь!»
— Что ж стоите? Скажите merci да
поцелуйте ручку! Ах, какой! — сказала она повелительно и прижала крепко свою руку к его
губам, все с тем же проворством, с каким пришивала пуговицу, так что
поцелуй его раздался
в воздухе, когда она уже отняла руку.
Он подошел, взял ее за руку и
поцеловал. Она немного подалась назад и чуть-чуть повернула лицо
в сторону, так, что
губы его встретили щеку, а не рот.
Он подошел и положил, а сам стал над нею, пристально с минуту смотрел ей
в лицо и вдруг, нагнувшись,
поцеловал ее два раза
в ее бледные
губы.
Посему и ты, Софья, не смущай свою душу слишком, ибо весь твой грех — мой, а
в тебе, так мыслю, и разуменье-то вряд ли тогда было, а пожалуй, и
в вас тоже, сударь, вкупе с нею, — улыбнулся он с задрожавшими от какой-то боли
губами, — и хоть мог бы я тогда поучить тебя, супруга моя, даже жезлом, да и должен был, но жалко стало, как предо мной упала
в слезах и ничего не потаила… ноги мои
целовала.
— Христос воскресе, — сказал он, смеясь глазами, и, придвинувшись к Нехлюдову и обдав его особенным мужицким, приятным запахом, щекоча его своей курчавой бородкой,
в самую середину
губ три раза
поцеловал его своими крепкими, свежими
губами.
Она придвинулась к нему, и он, сам не зная, как это случилось, потянулся к ней лицом; она не отстранилась, он сжал крепче ее руку и
поцеловал ее
в губы.
Привалов увидел высокую фигуру Марьи Степановны, которая была
в бледно-голубом старинном сарафане и показалась ему прежней красавицей. Когда он хотел
поцеловать у нее руку, она обняла его и, по старинному обычаю, степенно приложилась к его щекам своими полными щеками и даже
поцеловала его неподвижными сухими
губами.
Опустив глаза и как-то по-детски вытянув
губы, Колпакова несколько раз повторила речитатив своей шансонетки, и когда публика принялась неистово ей аплодировать, она послала несколько
поцелуев в ложу Ивана Яковлича.
Екатерина Ивановна, довольная, что так хитро подшутила над влюбленным и что ее так сильно любят, захохотала и вдруг вскрикнула от испуга, так как
в это самое время лошади круто поворачивали
в ворота клуба и коляска накренилась. Старцев обнял Екатерину Ивановну за талию; она, испуганная, прижалась к нему, и он не удержался и страстно
поцеловал ее
в губы,
в подбородок и сильнее обнял.
— Митя, отведи меня… возьми меня, Митя, —
в бессилии проговорила Грушенька. Митя кинулся к ней, схватил ее на руки и побежал со своею драгоценною добычей за занавески. «Ну уж я теперь уйду», — подумал Калганов и, выйдя из голубой комнаты, притворил за собою обе половинки дверей. Но пир
в зале гремел и продолжался, загремел еще пуще. Митя положил Грушеньку на кровать и впился
в ее
губы поцелуем.
— Мама, окрести его, благослови его,
поцелуй его, — прокричала ей Ниночка. Но та, как автомат, все дергалась своею головой и безмолвно, с искривленным от жгучего горя лицом, вдруг стала бить себя кулаком
в грудь. Гроб понесли дальше. Ниночка
в последний раз прильнула
губами к устам покойного брата, когда проносили мимо нее. Алеша, выходя из дому, обратился было к квартирной хозяйке с просьбой присмотреть за оставшимися, но та и договорить не дала...
Алеша встал, подошел к нему и молча тихо
поцеловал его
в губы.
Кого поборет — наградит; а коли кто его поборет — задарит вовсе и
в губы поцелует…
По всем бывшим примерам, и даже по требованию самой вежливости, Бьюмонту следовало бы обнять ее и
поцеловать уже
в губы; но он не сделал этого, а только пожал ее руку, спускавшуюся с его головы.
— Друг мой, милое мое дитя! о, не дай тебе бог никогда узнать, что чувствую я теперь, когда после многих лет
в первый раз прикасаются к моим
губам чистые
губы. Умри, но не давай
поцелуя без любви!
Целый день прошел
в удовольствиях. Сперва чай пили, потом кофе, потом завтракали, обедали, после обеда десерт подавали, потом простоквашу с молодою сметаной, потом опять пили чай, наконец ужинали.
В особенности мне понравилась за обедом «няня», которую я два раза накладывал на тарелку. И у нас,
в Малиновце, по временам готовили это кушанье, но оно было куда не так вкусно. Ели исправно,
губы у всех были масленые, даже глаза искрились. А тетушка между тем все понуждала и понуждала...
Летнее утро; девятый час
в начале. Федор Васильич
в синем шелковом халате появляется из общей спальни и через
целую анфиладу комнат проходит
в кабинет. Лицо у него покрыто маслянистым глянцем; глаза влажны, слипаются;
в углах
губ запеклась слюна. Он останавливается по дороге перед каждым зеркалом и припоминает, что вчера с вечера у него чесался нос.
— Это проворная, видно, птица! — сказал винокур, которого щеки
в продолжение всего этого разговора беспрерывно заряжались дымом, как осадная пушка, и
губы, оставив коротенькую люльку, выбросили
целый облачный фонтан. — Эдакого человека не худо, на всякий случай, и при виннице держать; а еще лучше повесить на верхушке дуба вместо паникадила.
Он не преминул рассказать, как летом, перед самою петровкою, когда он лег спать
в хлеву, подмостивши под голову солому, видел собственными глазами, что ведьма, с распущенною косою,
в одной рубашке, начала доить коров, а он не мог пошевельнуться, так был околдован; подоивши коров, она пришла к нему и помазала его
губы чем-то таким гадким, что он плевал после того
целый день.
— Чудная, ненаглядная Оксана, позволь
поцеловать тебя! — произнес ободренный кузнец и прижал ее к себе,
в намерении схватить
поцелуй; но Оксана отклонила свои щеки, находившиеся уже на неприметном расстоянии от
губ кузнеца, и оттолкнула его.
Это был господин лет тридцати, не малого роста, плечистый, с огромною, курчавою, рыжеватою головой. Лицо у него было мясистое и румяное,
губы толстые; нос широкий и сплюснутый, глаза маленькие, заплывшие и насмешливые, как будто беспрерывно подмигивающие.
В целом все это представлялось довольно нахально. Одет он был грязновато.
Поди сюда, Аглая,
поцелуй меня, ну… и довольно нежностей, — заметила она, когда Аглая с чувством
поцеловала ее
в губы и
в руку.
Он застал супругу и дочку
в объятиях одну у другой и обливавших друг друга слезами. Это были слезы счастья, умиления и примирения. Аглая
целовала у матери руки, щеки,
губы; обе горячо прижимались друг к дружке.
Петр Андреич молча поглядел на нее; она подошла к его руке; ее трепетные
губы едва сложились
в беззвучный
поцелуй.