Неточные совпадения
Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную
морду и
целует ее,
целует ее
в глаза,
в губы… Потом вдруг вскакивает и
в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку.
В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
А
в заключение пришел
в такое восхищение, что
поцеловал теленка
в слюнявую
морду, так сказать, «простился» с ним.
Аннинька поела молочка, побежала к теленочку, сгоряча
поцеловала его
в морду, но сейчас же брезгливо вытерла губы, говоря, что
морда у теленка противная, вся
в каких-то слюнях.
Зимой, особенно
в сильные морозы, преимущественно около святок, выходят налимы из глубоких омутов,
в которых держатся
целый год, и идут вверх по реке по самому дну, приискивая жесткое, хрящеватое или даже каменистое дно, о которое они трутся для выкидывания из себя икры и молок; таким образом, встретив перегородку, сквозь которую пролезть не могут, и отыскивая отверстие для свободного прохода, они неминуемо попадут
в горло
морды.
По сухому почти месту, где текла теперь
целая река из-под вешняка, были заранее вколочены толстые невысокие колья; к этим кольям, входя по пояс
в воду, привязывали или надевали на них петлями
морды и хвостуши; рыба, которая скатывалась вниз, увлекаемая стремлением воды, а еще более рыба, поднимавшаяся вверх по реке до самого вешняка, сбиваемая назад силою падающих волн, — попадала
в морды и хвостуши.
Но Акакий Акакиевич если и глядел на что, то видел на всем свои чистые, ровным почерком выписанные строки, и только разве если, неизвестно откуда взявшись, лошадиная
морда помещалась ему на плечо и напускала ноздрями
целый ветер
в щеку, тогда только замечал он, что он не на середине строки, а скорее на середине улицы.
Но сколько ни обкрадывали приказчик и войт, как ни ужасно жрали все
в дворе, начиная от ключницы до свиней, которые истребляли страшное множество слив и яблок и часто собственными
мордами толкали дерево, чтобы стряхнуть с него
целый дождь фруктов, сколько ни клевали их воробьи и вороны, сколько вся дворня ни носила гостинцев своим кумовьям
в другие деревни и даже таскала из амбаров старые полотна и пряжу, что все обращалось ко всемирному источнику, то есть к шинку, сколько ни крали гости, флегматические кучера и лакеи, — но благословенная земля производила всего
в таком множестве, Афанасию Ивановичу и Пульхерии Ивановне так мало было нужно, что все эти страшные хищения казались вовсе незаметными
в их хозяйстве.
Лучше вы вдарьте мине
в морду, позвольте, я вам ручку
поцелую, ваше благородие».
Брюзгливо взглянув, я его отогнал, —
Ногой оттолкнул его гордо —
Вот этого пса я б теперь
целовалИ
в темя, и
в очи, и
в морду...
Повернули назад
в деревню, и, пока шли, Лычков-сын всё время бил себя кулаком по груди и кричал, и Володька тоже кричал, повторяя его слова. А
в деревне между тем около породистого бычка и лошадей собралась
целая толпа. Бычок был сконфужен и глядел исподлобья, но вдруг опустил
морду к земле и побежал, выбрыкивая задними ногами; Козов испугался и замахал на него палкой, и все захохотали. Потом скотину заперли и стали ждать.
Городищев. Ты знаешь, милая Наденька, что перед свадьбою жених и невеста подписывают бумагу,
в которой объявляют, что согласны венчаться и тому подобное. Мы через пять минут едем
в церковь. Подпиши… (Кладет на стол бумагу. Надя, утерев слезы, подписывает,
целует руку Агнесы Ростиславовны, Агнеса Ростиславовна подставляет ей
морду.)
В нем все закопошилось, заметалось, испуганное ослепительным светом:
целая стая маленьких большеголовых «бычков» носилась туда и сюда, поворачиваясь точно по команде; стерляди извивались, прильнув
мордой к стеклу, и то поднимались до поверхности воды, то опускались ко дну, точно хотели пройти через прозрачную твердую преграду; черный гладкий угорь зарывался
в песок аквария и поднимал
целое облако мути; смешная кургузая каракатица отцепилась от скалы, на которой сидела, и переплывала акварий толчками, задом наперед, волоча за собой свои длинные щупала.
Родовитого пса этого сторожила вся полиция гораздо бдительнее, чем всю остальную собственность
целого города, и вдруг этот редкий пес, этот Драдедам, со стиснутою ремнем
мордой и завязанный
в рединный мешок, является
в ногах,
в кибитке отъезжающего майора!
Но какова была моя радость, когда однажды я получила Шалого
в мое постоянное владение! Я едва верила моему счастью… Я
целовала умную
морду лошади, смотрела
в ее карие выразительные глаза, называла самыми ласковыми именами, на которые так щедра моя поэтичная родина…
В ответ на мой отчаянный крик, он издал продолжительное ржание.
В минуту забыв все: и горных душманов, и опасность быть открытой, и мой недавний обморок, происшедший от горного обвала, и адскую грозу, и все, что случилось со мной, я повисла на его тонкой, красивой шее, я
целовала его
морду, его умные карие глаза, шепча
в каком-то упоении...
Нежно и ласково я погладил Жучку по голове. Она прижалась
мордой к моему колену, и я любовно гладил ее, как ребенка. Все кругом незаметно сливалось во что-то
целое. Я смотрел раскрывающимися, новыми глазами. Это деревья, галки и вороны на голых ветвях,
в сереющем небе…
В них тоже есть это? Это — не сознаваемое, не выразимое ни словом, ни мыслью? И главное — общее, единое?
Старая собака и ребенок вместе кочевали
целый день на бакше; вместе они спали, утомясь, под тенью черемухи; вместе ели из одной чашки молоко с накрошенным туда хлебом; и иногда Кинжалка обижал ребенка, поедая большую часть его завтрака, а еще чаще мальчик обижал собаку, беспощадно теребя ее за уши, колотя деревянной ложкой по лбу и даже кусая,
в детской запальчивости, за его добрую
морду.
Третий, как угорелый, бегает по двору и ищет дворника, чтобы передать жильцу письмо,
в котором просят «не попадаться, иначе я тебе
в морду дам!» или же «
поцеловать милых деточек, а Анюточку — с днем рожденья!» А поглядеть на них, так подумаешь, что они тащат самого Канта или Спинозу!
Это помирило все недоумения моего отца, который все-таки не ожидал такого обширного доброжелательства со стороны владыки и, не зная, что ему на это ответить, вдруг бросился ему на перси, а той простер свои богоучрежденные руки, и они обнялись и смешали друг с другом свои радостные слезы, а я же, злосчастный, о котором всё условили, прокрался тихо из дверей и, изшед
в сени, спрятался
в темном угле и, обняв любимого пса Горилку,
целовал его
в морду, а сам плакался горько.
Правда, он очень любил свою комнатную белую собачонку с коричневыми ушами;
целовал ее взасос
в самую
морду; бывал
в тревоге, когда она казалась ему грустною, и даже собственноручно ставил ей промывательное; но я никогда не видал, чтобы
в его сухом, почти жестоком лице дрогнул хотя один мускул, когда он выгонял со службы многосемейного чиновника или стриг
в рекруты малолетних еврейчиков, которых тогда брали на службу
в детском возрасте.