Неточные совпадения
Кое-где просто на улице стояли
столы с орехами, мылом и пряниками,
похожими на мыло; где харчевня с нарисованною толстою рыбою и воткнутою в нее вилкою.
Он сел пить кофе против зеркала и в непонятной глубине его видел свое очень истощенное, бледное лицо, а за плечом своим — большую, широколобую голову, в светлых клочьях волос,
похожих на хлопья кудели; голова низко наклонилась над
столом, пухлая красная рука работала вилкой в тарелке, таская в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
— Да, неверующий, — повторила Сомова, стукнув по
столу кулачком, очень
похожим на булку, которая почему-то именуется розан.
Самгин, почувствовав опасность, ответил не сразу. Он видел, что ответа ждет не один этот, с курчавой бородой, а все три или четыре десятка людей, стесненных в какой-то барской комнате, уставленной запертыми шкафами красного ‹дерева›,
похожей на гардероб, среди которого стоит длинный
стол. Закурив не торопясь папиросу, Самгин сказал...
Он взял со
стола рюмку,
похожую на цветок, из которого высосаны краски, и, сжимая тонкий стебель ее между пальцами, сказал, вздохнув...
Стол для ужина занимал всю длину столовой, продолжался в гостиной, и, кроме того, у стен стояло еще несколько столиков, каждый накрыт для четверых. Холодный огонь электрических лампочек был предусмотрительно смягчен розетками из бумаги красного и оранжевого цвета, от этого теплее блестело стекло и серебро на
столе, а лица людей казались мягче, моложе. Прислуживали два старика лакея во фраках и горбоносая,
похожая на цыганку горничная. Елена Прозорова, стоя на стуле, весело командовала...
Он попробовал приподняться со стула, но не мог, огромные сапоги его точно вросли в пол. Вытянув руки на
столе, но не опираясь ими, он еще раз попробовал встать и тоже не сумел. Тогда, медленно ворочая шеей,
похожей на ствол дерева, воткнутый в измятый воротник серого кафтана, он, осматривая людей, продолжал...
— Ну — куда, куда ты пойдешь? — говорила Анфимьевна, почему-то басом, но Любаша, стукнув по
столу кулачком,
похожим на булку «розан», крикнула на нее...
Вошла Марина в сером халате, зашпиленном английскими булавками, с полотенцем на шее и распущенными по спине волосами,
похожая на княжну Тараканову с картины Флавицкого и на уголовную арестантку; села к
столу, вытянув ноги в бархатных сапогах, и сказала Самгину...
Освещая
стол, лампа оставляла комнату в сумраке, наполненном дымом табака; у стены, вытянув и неестественно перекрутив длинные ноги, сидел Поярков, он, как всегда, низко нагнулся, глядя в пол, рядом — Алексей Гогин и человек в поддевке и смазных сапогах,
похожий на извозчика; вспыхнувшая в углу спичка осветила курчавую бороду Дунаева. Клим сосчитал головы, — семнадцать.
Его не слушали. Рассеянные по комнате люди, выходя из сумрака, из углов, постепенно и как бы против воли своей, сдвигались к
столу. Бритоголовый встал на ноги и оказался длинным, плоским и по фигуре
похожим на Дьякона. Теперь Самгин видел его лицо, — лицо человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали маленькие, узкие глаза.
Затем он вспомнил, что нечто приблизительно
похожее он испытывал, проиграв на суде неприятное гражданское дело, порученное ему патроном. Ничего более
похожего — не нашлось. Он подошел к
столу, взял папиросу и лег на диван, ожидая, когда старуха Фелициата позовет пить чай.
На письменном
столе лежал бикфордов шнур, в соседней комнате носатый брюнет рассказывал каким-то кавказцам о японской шимозе, а человек с красивым, но неподвижным лицом,
похожий на расстриженного попа, прочитав записку Гогина, командовал...
Курносый, голубоглазый, подстриженный ежиком и уже полуседой, он казался Климу все более
похожим на клоуна. А грузная его мамаша, покачиваясь, коровой ходила из комнаты в комнату, снося на
стол перед постелью Макарова графины, стаканы, — ходила и ворчала...
Освобожденный
стол тотчас же заняли молодцеватый студент,
похожий на переодетого офицера, и скромного вида человек с жидкой бородкой, отдаленно
похожий на портреты Антона Чехова в молодости. Студент взял карту кушаний в руки, закрыл ею румяное лицо, украшенное золотистыми усиками, и сочно заговорил, как бы читая по карте...
Закурив очень вонючую папиросу, он посмотрел в синий дым ее, сунул руку за голенище сапога и положил на
стол какую-то медную вещь,
похожую на ручку двери.
В углу комнаты — за
столом — сидят двое: известный профессор с фамилией,
похожей на греческую, — лекции его Самгин слушал, но трудную фамилию вспомнить не мог; рядом с ним длинный, сухолицый человек с баками,
похожий на англичанина, из тех, какими изображают англичан карикатуристы. Держась одной рукой за
стол, а другой за пуговицу пиджака, стоит небольшой растрепанный человечек и, покашливая, жидким голосом говорит...
За другим
столом лениво кушала женщина с раскаленным лицом и зелеными камнями в ушах, против нее сидел человек,
похожий на министра Витте, и старательно расковыривал ножом череп поросенка.
Из коридора к
столу осторожно, даже благоговейно, как бы к причастию, подошли двое штатских, ночной сторож и какой-то незнакомый человек, с измятым, неясным лицом, с забинтованной шеей, это от него пахло йодоформом. Клим подписал протокол, офицер встал, встряхнулся, проворчал что-то о долге службы и предложил Самгину дать подписку о невыезде. За спиной его полицейский подмигнул Инокову глазом,
похожим на голубиное яйцо, Иноков дружески мотнул встрепанной головой.
Самгин, протирая очки, осматривался: маленькая, без окон, комната,
похожая на приемную дантиста, обставленная мягкой мебелью в чехлах серой парусины, посредине — круглый
стол, на
столе — альбомы, на стенах — серые квадраты гравюр. Сквозь драпри цвета бордо на дверях в соседнее помещение в комнату втекает красноватый сумрак и запах духов, и где-то далеко, в тишине звучит приглушенный голос Бердникова...
Трехпалая кисть его руки,
похожая на рачью клешню, болталась над
столом, возбуждая чувство жуткое и брезгливое. Неприятно было видеть плоское да еще стертое сумраком лицо и на нем трещинки, в которых неярко светились хмельные глаза. Возмущал самоуверенный тон, возмущало явное презрение к слушателям и покорное молчание их.
Каждое утро, в девять часов, Клим и Дронов поднимались в мезонин к Томилину и до полудня сидели в маленькой комнате,
похожей на чулан, куда в беспорядке брошены три стула,
стол, железный умывальник, скрипучая деревянная койка и множество книг.
Стоило на минуту закрыть глаза, и он видел стройные ноги Алины Телепневой, неловко упавшей на катке, видел голые,
похожие на дыни, груди сонной горничной, мать на коленях Варавки, писателя Катина, который целовал толстенькие колени полуодетой жены его, сидевшей на
столе.
У окна сидел бритый, черненький, с лицом старика; за
столом, у дивана, кто-то, согнувшись, быстро писал, человек в сюртуке и золотых очках,
похожий на профессора, тяжело топая, ходил из комнаты в комнату, чего-то искал.
Справа от Самгина группа людей, странно
похожих друг на друга, окружила
стол, и один из них, дирижируя рукой с портсигаром, зажатым в ней, громко и как молитву говорил...
Именно об этом человеке не хотелось думать, потому что думать о нем — унизительно. Опухоль заболела, вызывая ощущение,
похожее на позыв к тошноте. Клим Самгин, облокотясь на
стол, сжал виски руками.
И Ольга вспыхнет иногда при всей уверенности в себе, когда за
столом расскажут историю чьей-нибудь любви,
похожей на ее историю; а как все истории о любви очень сходны между собой, то ей часто приходилось краснеть.
Часов в 11 приехали баниосы с подарками от полномочных адмиралу. Все вещи помещались в простых деревянных ящиках, а ящики поставлены были на деревянных же подставках,
похожих на носилки с ножками. Эти подставки заменяют отчасти наши
столы. Японцам кажется неуважительно поставить подарок на пол. На каждом ящике положены были свертки бумаги, опять с символом «прилипчивости».
Это была большая, очень красиво убранная комната, с длинным
столом, еще менее
похожая на трактир.
Отворив дверь из коридора, мать-Шустова ввела Нехлюдова в маленькую комнатку, где перед
столом на диванчике сидела невысокая полная девушка в полосатой ситцевой кофточке и с вьющимися белокурыми волосами, окаймлявшими ее круглое и очень бледное,
похожее на мать, лицо. Против нее сидел, согнувшись вдвое на кресле, в русской, с вышитым воротом рубашке молодой человек с черными усиками и бородкой. Они оба, очевидно, были так увлечены разговором, что оглянулись только тогда, когда Нехлюдов уже вошел в дверь.
За
столом, кончая яичницу, сидел господин лет сорока пяти, невысокого роста, сухощавый, слабого сложения, рыжеватый, с рыженькою редкою бородкой, весьма
похожею на растрепанную мочалку (это сравнение и особенно слово «мочалка» так и сверкнули почему-то с первого же взгляда в уме Алеши, он это потом припомнил).
Теперь вообразите себе мою небольшую комнатку, печальный зимний вечер, окна замерзли, и с них течет вода по веревочке, две сальные свечи на
столе и наш tête-à-tête. [разговор наедине (фр.).] Далес на сцене еще говорил довольно естественно, но за уроком считал своей обязанностью наиболее удаляться от натуры в своей декламации. Он читал Расина как-то нараспев и делал тот пробор, который англичане носят на затылке, на цезуре каждого стиха, так что он выходил
похожим на надломленную трость.
Правда, рано утром, и то уже в исходе марта, и без лыж ходить по насту, который иногда бывает так крепок, что скачи куда угодно хоть на тройке; подкрасться как-нибудь из-за деревьев к начинающему глухо токовать краснобровому косачу; нечаянно наткнуться и взбудить чернохвостого русака с ремнем пестрой крымской мерлушки по спине или чисто белого как снег беляка: он еще не начал сереть, хотя уже волос лезет; на пищик [Пищиком называется маленькая дудочка из гусиного пера или кожи с липового прутика, на котором издают ртом писк,
похожий на голос самки рябца] подозвать рябчика — и кусок свежей, неперемерзлой дичины может попасть к вам на
стол…
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева), отправился снова в номера, где прямо прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел диван, очень как бы
похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой
стол, покрытый уже черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади
стола, у стены, стояло костяное распятие.
На ломберном
столе с прожженным сукном стоял самовар, и чай разливал в полунаклоненном положении капитан, в том же как будто неизносимом вицмундире с светлыми пуговицами; та же, кажется, его коротенькая пенковая трубка стояла между чашками и только вместо умершей Дианки сидел в углу комнаты на задних лапах огромный кобель, Трезор, родной сын ее и как две капли воды
похожий на нее.
Комната была очень низка, но очень широка и длинна, почти квадратной формы. Два круглых окна, совсем
похожих на пароходные иллюминаторы, еле-еле ее освещали. Да и вся она была похожа на кают-компанию грузового парохода. Вдоль одной стены стояла узенькая кровать, вдоль другой очень большой и широкий диван, покрытый истрепанным прекрасным текинским ковром, посередине —
стол, накрытый цветной малороссийской скатертью.
И, поздоровавшись с Н.П. Кичеевым, подошедший человек, очень
похожий на писателя Писемского, сел за
стол и протянул мне руку...
Сидит в углу толсторожая торговка Лысуха, баба отбойная, бесстыдно гулящая; спрятала голову в жирные плечи и плачет, тихонько моет слезами свои наглые глаза. Недалеко от нее навалился на
стол мрачный октавист Митропольский, волосатый детина,
похожий на дьякона-расстригу, с огромными глазами на пьяном лице; смотрит в рюмку водки перед собою, берет ее, подносит ко рту и снова ставит на
стол, осторожно и бесшумно, — не может почему-то выпить.
Как всегда, у стен прислонились безликие недописанные иконы, к потолку прилипли стеклянные шары. С огнем давно уже не работали, шарами не пользовались, их покрыл серый слой копоти и пыли. Все вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв глаза, я вижу во тьме весь подвал, все эти
столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями в углу, под медным умывальником,
похожим на каску пожарного, и свесившуюся с полатей голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.
В зале много мерочек — на окнах, на
столах, на полу — с образцами разного зерна, и кое-где куски «голодного» хлеба, — скверные глыбы,
похожие на торф.
— Кушай, батюшка! Больше угощать нечем… — сказала она зевая, затем порылась в
столе и достала оттуда длинный острый ножик, очень
похожий на те ножи, какими на постоялых дворах разбойники режут купцов. — Кушай, батюшка!
И он повел Егорушку к большому двухэтажному корпусу, темному и хмурому,
похожему на N-ское богоугодное заведение. Пройдя сени, темную лестницу и длинный, узкий коридор, Егорушка и Дениска вошли в маленький номерок, в котором действительно за чайным
столом сидели Иван Иваныч и о. Христофор. Увидев мальчика, оба старика изобразили на лицах удивление и радость.
Он лёг спать не у себя в каморке, а в трактире, под
столом, на котором Терентий мыл посуду. Горбун уложил племянничка, а сам начал вытирать
столы. На стойке горела лампа, освещая бока пузатых чайников и бутылки в шкафу. В трактире было темно, в окна стучал мелкий дождь, толкался ветер… Терентий,
похожий на огромного ежа, двигал
столами и вздыхал. Когда он подходил близко к лампе, от него на пол ложилась густая тень, — Илье казалось, что это ползёт душа дедушки Еремея и шипит на дядю...
Из присутствовавших за
столом немногие знали о революционной деятельности Шведевенгера: из труппы — только Писарев, Стрепетова, Глама, суфлер Н. А. Корнев; а из гостей — С. А. Юрьев, седобородый, волосатый, подслеповатый,
похожий на невыспавшегося Зевса переводчик пьесы «Фуэнте Овехуна» Лопе де Вега, нотариус И. А. Маурин — свой человек при театре Бренко, другой нотариус, Орлов, бежавший впоследствии в Швейцарию в связи с «первым марта», и адвокат Иогихес.
Зинаида Федоровна бросила на
стол салфетку и быстро, с жалким, страдальческим лицом, вышла из столовой. Поля, громко рыдая и что-то причитывая, тоже вышла. Суп и рябчик остыли. И почему-то теперь вся эта ресторанная роскошь, бывшая на
столе, показалась мне скудною, воровскою,
похожею на Полю. Самый жалкий и преступный вид имели два пирожка на тарелочке. «Сегодня нас унесут обратно в ресторан, — как бы говорили они, — а завтра опять подадут к обеду какому-нибудь чиновнику или знаменитой певице».
Я пошел. Отец уже сидел за
столом и чертил план дачи с готическими окнами и с толстою башней,
похожею на пожарную каланчу, — нечто необыкновенно упрямое и бездарное. Я, войдя в кабинет, остановился так, что мне был виден этот чертеж. Я не знал, зачем я пришел к отцу, но помню, когда я увидел его тощее лицо, красную шею, его тень на стене, то мне захотелось броситься к нему на шею и, как учила Аксинья, поклониться ему в ноги; но вид дачи с готическими окнами и с толстою башней удержал меня.
Хохот становился все выше и выше и обратился во что-то
похожее на лай болонки. Лаевский хотел встать из-за
стола, но ноги его не слушались, и правая рука как-то странно, помимо его воли, прыгала по
столу, судорожно ловила бумажки и сжимала их. Он увидел удивленные взгляды, серьезное, испуганное лицо Самойленка и взгляд зоолога, полный холодной насмешки и гадливости, и понял, что с ним истерика.
В том месте, где Черная речка впадала в Желтую и черная вода,
похожая на чернила, пачкала желтую и боролась с ней, в стороне от дороги стоял духан татарина Кербалая с русским флагом на крыше и с вывеской, написанной мелом: «Приятный духан»; около него был небольшой садик, обнесенный плетнем, где стояли
столы и скамьи и среди жалкого колючего кустарника возвышался один-единственный кипарис, красивый и темный.
Не без намерения употребил я слово «опрятный»: не только сама хозяйка казалась образцом чистоты, но и все вокруг нее, все в доме так и лоснилось, так и блистало; все было выскребено, выглажено, вымыто мылом; самовар на круглом
столе горел как жар; занавески перед окнами, салфетки так и коробились от крахмала, так же как и платьица и шемизетки тут же сидевших четырех детей г. Ратча, дюжих, откормленных коротышек, чрезвычайно
похожих на мать, с топорными крепкими лицами, вихрами на висках и красными обрубками пальцев.
Графиня сидела в больших креслах, придвинутых к
столу, заставленному на одном конце серебряным чайным сервизом с шипевшим самоваром. Старый буфетчик, важный, как разжиревший банкир, но с кошачьими приемами утонченного дипломата, тихо похаживал вокруг
стола, поглядывая, все ли на нем в порядке. Два других лакея,
похожих на членов английского парламента, вносили блюда, прикрытые серебряными крышками.