Неточные совпадения
Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой:
Ему и то уж
силы придаёт,
Что подвигов его свидетель целый свет.
Но сколь и тот почтен, кто, в низости сокрытый,
За все труды, за весь
потерянный покой,
Ни славою, ни почестьми не льстится,
И мыслью оживлён одной:
Что к пользе общей он трудится.
— Бабушка презирает меня, любит из жалости! Нельзя жить, я умру! — шептала она Райскому. Тот бросался к Татьяне Марковне, передавая ей новые муки Веры. К ужасу его, бабушка, как
потерянная, слушала эти тихие стоны Веры, не находя в себе
сил утешить ее, бледнела и шла молиться.
Рогожин не одна только страстная душа; это все-таки боец: он хочет
силой воротить свою
потерянную веру.
И когда поэт начинает свое безотрадное признание, свою тоскливую похоронную песнь о невозвратно
потерянных надеждах и напрасно растраченных
силах, у нас самих холод пробегает по телу и будто что-то отрывается от сердца.
Нужна была великая
сила и гордость, чтоб выдержать это надругательство над материнским своим чувством и не сломиться. У Анны этой
силы не хватило. И вот происходит окончательный перелом на том месте, которое давно уже было надломлено: люди считают ее «
потерянной женщиной», заставляют стыдиться перед собственным сыном, — хорошо! Ну да, она — «
потерянная женщина». Пусть все смотрят!
Что касается отношений к Кузьме Терентьеву, то Фимке было надо много
силы и воли, чтобы не порвать их совершенно, так как этот внезапный разрыв мог озлобить Кузьму, и Бог знает на что способны эти тихие, робкие, всецело подчиненные женщине люди, когда предмет их слепого обожания станет
потерянным для них навсегда, без возврата к прошлому и без надежды на лучшие дни. Это тем более было опасно, что Кузьма Терентьев жил тут же, в одном доме с Фимкой.
— Среди горя и нужды, среди этой страшной жизни, Господь дал мне
силы дожить до желанного дня, до свидания с
потерянным сыном, до возвращения в родительский дом, — закончила она свой рассказ.
Когда посещение дома графа Белавина зависело от его воли, он колебался и раздумывал, откладывал его до последнего времени, тая, однако, внутри себя сознание, что он все же решится на него, теперь же, когда этим возгласом графа Владимира Петровича: «Едем!» — вопрос был поставлен ребром, когда отказ от посещения был равносилен окончательному разрыву с другом, и дом последнего делался для него
потерянным навсегда, сердце Караулова болезненно сжалось, и в этот момент появилось то мучительное сомнение в своих
силах, тот страх перед последствиями этого свидания, которые на минуту смутили Федора Дмитриевича, но это мимолетное смущение не помешало, как мы знаем, ему все-таки тотчас же ответить...
В эту минуту домашняя жизнь его, — шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, — с такою
силою, ясностью и прелестью представилась ему, как будто всё это было давно прошедшее,
потерянное и неоцененное счастье.
Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, чтò делалось во французской армии, так давно
потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор пока французы были в Москве, и — главное — неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение
силы изменилось теперь, и преимущество находится на нашей стороне.