Неточные совпадения
— Не любишь? забыл? — шептала она, отступая. — Другую полюбил? А эта другая рохля и плакса. Разве тебе такую было нужно жену? Ах, Галактион Михеич! А вот я так не забыла, как ты
на своей свадьбе
смотрел на меня… ничего не забыла.
Сокол посмотрел, и нет девушки… и не стыдно мне нисколько.
— Тьфу, что я! — отплюнулась она. —
Сокол с места, а ворона
на место! — Затем она замолчала и начала грустно-насмешливо
смотреть на Вихрова.
Бывало, как нарядимся в цветные кафтаны, как заломим шапки, да ударим в весла, да затянем удалую, так в деревнях и городах народ
на берег и валит,
на молодцов
посмотреть,
на соколов ясных полюбоваться!
Спорцевадзе пристально
посмотрел на Брагина своими желтыми глазами и подумал: «Ну, с этого взять нечего: гол как
сокол».
— Да слышишь ли ты, голова! он
на других-то людей вовсе не походит.
Посмотрел бы ты, как он сел
на коня, как подлетел
соколом к войску, когда оно, войдя в Москву, остановилось у Арбатских ворот, как показал
на Кремль и соборные храмы!.. и что тогда было в его глазах и
на лице!.. Так я тебе скажу: и взглянуть-то страшно! Подле его стремени ехал Козьма Минич Сухорукий… Ну, брат, и этот молодец! Не так грозен, как князь Пожарский, а нашего поля ягода — за себя постоит!
— Тьфу мне
на это виденье!.. — опять воскликнул ему тот. — Вы сами тоже хорош
сокол! — прибавил он. —
Посмотрю, что вы заговорите, как умирать будете.
— А вот сейчас узнаю: я еду к нему с приказанием, чтоб он понемногу отступал к нашей передовой линии.
Смотри, Александр, налети
соколом, чтоб эти французы не успели опомниться и дали время Зарядьеву убраться подобру-поздорову
на нашу сторону.
Дверь открылась. Вошел
Соколов, стараясь ступать осторожно, а за ним фельдшер. Они пошептались о чем-то с Титом.
Соколов ушел, фельдшер остался. Я
смотрел на все это прищуренными глазами и, казалось, ни о чем не думал, ощущая только желтую полосу света из окна, блики
на чайнике и светящееся лицо Тита.
«Что скажешь в таком деле,
сокол? То-то! Нур сказал было: „Надо связать его!..“ Не поднялись бы руки вязать Лойко Зобара, ни у кого не поднялись бы, и Нур знал это. Махнул он рукой да и отошел в сторону. А Данило поднял нож, брошенный в сторону Раддой, и долго
смотрел на него, шевеля седыми усами,
на том ноже еще не застыла кровь Радды, и был он такой кривой и острый. А потом подошел Данило к Зобару и сунул ему нож в спину как раз против сердца. Тоже отцом был Радде старый солдат Данило!
— В тюрьме я сидел, в Галичине. «Зачем я живу
на свете?» — помыслил я со скуки, — скучно в тюрьме,
сокол, э, как скучно! — и взяла меня тоска за сердце, как
посмотрел я из окна
на поле, взяла и сжала его клещами. Кто скажет, зачем он живет? Никто не скажет,
сокол! И спрашивать себя про это не надо. Живи, и всё тут. И похаживай да
посматривай кругом себя, вот и тоска не возьмет никогда. Я тогда чуть не удавился поясом, вот как!
А тут же, в уголочке ресторана, за круглым столиком, в полнейшем одиночестве сидел профессор Ф. Ф.
Соколов. Он сидел, наклонившись над столиком, неподвижно
смотрел перед собою в очки тусклыми, ничего как будто не видящими глазами и перебирал губами.
На краю столика стояла рюмочка с водкой, рядом — блюдечко с мелкими кусочками сахара. Не глядя,
Соколов протягивал руку, выпивал рюмку, закусывал сахаром и заставал в прежней позе. Половой бесшумно подходил и снова наполнял рюмку водкою.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат
Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел
на своем месте, и выкатившимися от худобы глазами вопросительно
смотрел на не обращавших
на него внимания товарищей и не громко и равномерно стонал. Видимо не столько страдания — он был болен кровавым поносом — сколько страх и горе оставаться одному, заставляли его стонать.