Неточные совпадения
Крестьяне наши трезвые,
Поглядывая, слушая,
Идут своим путем.
Средь самой средь дороженьки
Какой-то
парень тихонький
Большую яму выкопал.
«Что делаешь ты тут?»
— А хороню я матушку! —
«Дурак! какая матушка!
Гляди: поддевку новую
Ты в землю закопал!
Иди скорей да хрюкалом
В канаву ляг, воды испей!
Авось, соскочит дурь...
Пошли за Власом странники;
Бабенок тоже несколько
И
парней с ними тронулось;
Был полдень, время отдыха,
Так набралось порядочно
Народу — поглазеть.
Все стали в ряд почтительно
Поодаль от господ…
Всю ночку я продумала…
«Оставь, — я
парню молвила, —
Я в подневолье с волюшки,
Бог видит, не
пойду...
У каждого крестьянина
Душа что туча черная —
Гневна, грозна, — и надо бы
Громам греметь оттудова,
Кровавым лить дождям,
А все вином кончается.
Пошла по жилам чарочка —
И рассмеялась добрая
Крестьянская душа!
Не горевать тут надобно,
Гляди кругом — возрадуйся!
Ай
парни, ай молодушки,
Умеют погулять!
Повымахали косточки,
Повымотали душеньку,
А удаль молодецкую
Про случай сберегли!..
Раскольников
пошел прямо и вышел к тому углу на Сенной, где торговали мещанин и баба, разговаривавшие тогда с Лизаветой; но их теперь не было. Узнав место, он остановился, огляделся и обратился к молодому
парню в красной рубахе, зевавшему у входа в мучной лабаз.
Кудряш. Да что: Ваня! Я знаю, что я Ваня. А вы
идите своей дорогой, вот и все. Заведи себе сам, да и гуляй себе с ней, и никому до тебя дела нет. А чужих не трогай! У нас так не водится, а то
парни ноги переломают. Я за свою… да я и не знаю, что сделаю! Горло перерву!
Варвара (сходит по тропинке и, закрыв лицо платком, подходит к Борису). Ты,
парень, подожди. Дождешься чего-нибудь. (Кудряшу.)
Пойдем на Волгу.
Открывались окна в домах, выглядывали люди, все — в одну сторону, откуда еще доносились крики и что-то трещало, как будто ломали забор.
Парень сплюнул сквозь зубы, перешел через улицу и присел на корточки около гимназиста, но тотчас же вскочил, оглянулся и быстро, почти бегом,
пошел в тихий конец улицы.
«Негодяй, — возмущенно думал Самгин, торопливо шагая и прислушиваясь, не
идет ли
парень за ним. — Типичнейший хулиган».
Самгин тоже простился и быстро вышел, в расчете, что с этим
парнем безопаснее
идти. На улице в темноте играл ветер, и, подгоняемый его толчками, Самгин быстро догнал Судакова, — тот
шел не торопясь, спрятав одну руку за пазуху, а другую в карман брюк,
шел быстро и пытался свистеть, но свистел плохо, — должно быть, мешала разбитая губа.
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а среди улицы за гробом
шла Алина под руку с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий на военного в отставке, небритый, точно в плюшевой маске на сизых щеках, с толстой палкой в руке, очень потертый; рядом с ним шагал, сунув руки в карманы рваного пиджака, наклоня голову без шапки, рослый
парень, кудрявый и весь в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
Ну, я ему и говорю: “Ты,
парень, лакействовать брось, а иди-ко служить ко мне”».
Грузчики выпустили веревки из рук, несколько человек, по-звериному мягко, свалилось на палубу, другие
пошли на берег. Высокий, скуластый
парень с длинными волосами, подвязанными мочалом, поравнялся с Климом, — непочтительно осмотрел его с головы до ног и спросил...
Тесной группой
шли политические, человек двадцать, двое — в очках, один — рыжий, небритый, другой — седой, похожий на икону Николая Мирликийского, сзади их покачивался пожилой человек с длинными усами и красным носом; посмеиваясь, он что-то говорил курчавому
парню, который
шел рядом с ним, говорил и показывал пальцем на окна сонных домов.
Это сказал коренастый
парень, должно быть, красильщик материй, руки его были окрашены густо-синей краской.
Шел он, ведя под руку аккуратненького старичка, дерзко расталкивая людей, и кричал на них...
Четверо
пошли прочь, а
парень прислонился к стене рядом с Климом и задумчиво сказал, сложив руки на груди...
По натуре добрый и по-своему неглупый, Виктор Васильич был тем, что называется «рубаха-парень», то есть не мог не делать того, что делали другие, и
шел туда, куда его толкали обстоятельства.
«Ну так
пойдем, говорю,
парень, давай».
«Помните того
парня, господа, что убил купца Олсуфьева, ограбил на полторы тысячи и тотчас же
пошел, завился, а потом, не припрятав даже хорошенько денег, тоже почти в руках неся, отправился к девицам».
Когда судно приставало к городу и он
шел на рынок, по — волжскому на базар, по дальним переулкам раздавались крики
парней; «Никитушка Ломов
идет, Никитушка Ломов
идет!» и все бежали да улицу, ведущую с пристани к базару, и толпа народа валила вслед за своим богатырем.
Ворота заскрыпели;
парень вышел с дубиною и
пошел вперед, то указывая, то отыскивая дорогу, занесенную снеговыми сугробами. «Который час?» — спросил его Владимир. «Да уж скоро рассвенет», — отвечал молодой мужик. Владимир не говорил уже ни слова.
Какая-то в заречной слободе
Снегурочка недавно объявилась.
Передрались все
парни за нее.
На женихов накинулись невесты
Из ревности, и брань
идет такая —
Усобица, что только руки врозь!
Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить! Глядят как на чужую
И девушки и
парни. Вот
пошла бы
На царские столы смотреть, а с кем?
Подружки все с дружками, косо смотрят,
Сторонятся; отстань, мол, не мешай!
С старушками
пойти и с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной
идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький.
Глядя на какой-нибудь невзрачный, старинной архитектуры дом в узком, темном переулке, трудно представить себе, сколько в продолжение ста лет сошло по стоптанным каменным ступенькам его лестницы молодых
парней с котомкой за плечами, с всевозможными сувенирами из волос и сорванных цветов в котомке, благословляемых на путь слезами матери и сестер… и
пошли в мир, оставленные на одни свои силы, и сделались известными мужами науки, знаменитыми докторами, натуралистами, литераторами.
И лихачи и «голубчики» знали своих клубных седоков, и седоки знали своих лихачей и «голубчиков» — прямо
шли, садились и ехали. А то вызывались в клуб лихие тройки от Ечкина или от Ухарского и, гремя бубенцами, несли веселые компании за заставу, вслед за хором, уехавшим на
парных долгушах-линейках.
Как только внутренности были извлечены наружу, орочи отрезали печень и положили ее на весло около лодки. Вооружившись ножами, они стали крошить ее на мелкие кусочки и есть с таким аппетитом, что я не мог удержаться и сам попробовал кусочек печени, предварительно прополоскав его в воде. Ничего особенного. Как и всякое
парное мясо, она была теплая и довольно безвкусная. Я выплюнул ее и
пошел к берегу моря.
— Так я и порешил, чтоб ни за что,
парень, и никому не отдавать! Ночью проночуем тихо. Я сегодня только на час один и из дому вышел, поутру, а то всё при ней был. Да потом повечеру за тобой
пошел. Боюсь вот тоже еще что душно, и дух
пойдет. Слышишь ты дух или нет?
— И любезное дело, — согласилась баушка, подмигивая Устинье Марковне. — Одной-то мне, пожалуй, и опасливо по нонешнему времю ездить, а сегодня еще воскресенье… Пируют у вас на Балчуговском, страсть пируют. Восетта еду я также на вершной, а навстречу мне ваши балчуговские
парни идут. Совсем молодые, а пьяненькие… Увидали меня, озорники, и давай галиться: «Тпру, баушка!..» Ну, я их нагайкой, а они меня обозвали что ни есть хуже, да еще с седла хотели стащить…
— Ну, твое дело, а я этого Кирилла живою рукой подмахну. Своего
парня ужо
пошлю на рыжке.
Слишком долго рассказывать преступление этого
парня; оно же и не
идет к делу. [Лицейский врач Пешель обозначен в рукописи Пущина только буквою «П.». Лицейский служитель Сазонов за два года службы в Лицее совершил в Царском Селе 6 или 7 убийств.]
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский
парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз спит его старик отец, вдруг размахивается топором и с тупым любопытством смотрит, как сочится под лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо, к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти к нему, взять его за нос и сказать: «А ну-ка, любезный,
пойдем»?
Он
пошел к буфету и там, как бы нечаянно, вдруг очутился вместе с тем
парнем в поддевке, которого так бесцеремонно звали Митрошкой.
— Он говорил мне, что всех нас знают, все мы у жандармов на счету и что выловят всех перед Маем. Я не отвечал, смеялся, а сердце закипало. Он стал говорить, что я умный
парень и не надо мне
идти таким путем, а лучше…
— И ты по этим делам
пошла, Ниловна? — усмехаясь, спросил Рыбин. — Так. Охотников до книжек у нас много там. Учитель приохочивает, — говорят,
парень хороший, хотя из духовного звания. Учителька тоже есть, верстах в семи. Ну, они запрещенной книгой не действуют, народ казенный, — боятся. А мне требуется запрещенная, острая книга, я под их руку буду подкладывать… Коли становой или поп увидят, что книга-то запрещенная, подумают — учителя сеют! А я в сторонке, до времени, останусь.
Не торопясь, Ефим
пошел в шалаш, странницы снимали с плеч котомки, один из
парней, высокий и худой, встал из-за стола, помогая им, другой, коренастый и лохматый, задумчиво облокотясь на стол, смотрел на них, почесывая голову и тихо мурлыкая песню.
Они
шли и разговаривали о Рыбине, о больном, о
парнях, которые так внимательно молчали и так неловко, но красноречиво выражали свое чувство благодарной дружбы мелкими заботами о женщинах.
Впервой-ет раз, поди лет с десяток уж будет,
шел, знашь, у нас по деревне
парень, а я вот на улице стоял…
Не по нраву ей, что ли, это пришлось или так уж всем естеством баба пагубная была — только стала она меня оберегаться. На улице ли встретит — в избу хоронится, в поле завидит — назад в деревню бежит. Стал я примечать, что и
парни меня будто на смех подымают;
идешь это по деревне, а сзади тебя то и дело смех да шушуканье."Слышь, мол, Гаранька, ночесь Парашка от тоски по тебе задавиться хотела!"Ну и я все терпел; терпел не от робости, а по той причине, что развлекаться мне пустым делом не хотелось.
— А добрый
парень был, — продолжает мужичок, — какова есть на свете муха, и той не обидел, робил непрекословно, да и в некруты непрекословно
пошел, даже голосу не дал, как «лоб» сказали!
— Нет, ваше благородие, я не в кучерах: я ачилище стерегу. Палагея Евграфовна меня
послала —
парень ихний хворает. «Поди, говорит, Гаврилыч, съезди». Вот что, ваше благородие, — отрапортовал инвалид и в третий раз поклонился. Он, видимо, подличал перед новым начальником.
— Ты, старец любезный, и живой-то не доедешь,
послал бы
парня, — заметил купец.
Александр молча подал ему руку. Антон Иваныч
пошел посмотреть, все ли вытащили из кибитки, потом стал сзывать дворню здороваться с барином. Но все уже толпились в передней и в сенях. Он всех расставил в порядке и учил, кому как здороваться: кому поцеловать у барина руку, кому плечо, кому только полу платья, и что говорить при этом. Одного
парня совсем прогнал, сказав ему: «Ты поди прежде рожу вымой да нос утри».
И закурил же он у нас,
парень! Да так, что земля стоном стоит, по городу-то гул
идет. Товарищей понабрал, денег куча, месяца три кутил, все спустил. «Я, говорит, бывало, как деньги все покончу, дом спущу, все спущу, а потом либо в наемщики, либо бродяжить
пойду!» С утра, бывало, до вечера пьян, с бубенчиками на паре ездил. И уж так его любили девки, что ужасти. На торбе хорошо играл.
К полудню я кончаю ловлю,
иду домой лесом и полями, — если
идти большой дорогой, через деревни, мальчишки и
парни отнимут клетки, порвут и поломают снасть, — это уж было испытано мною.
Я
шел быстро, хотелось поскорее начать и кончить все это. Меня сопровождали Валёк, Кострома и еще какие-то
парни. Перелезая через кирпичную ограду, я запутался в одеяле, упал и тотчас вскочил на ноги, словно подброшенный песком. За оградой хохотали. Что-то екнуло в груди, по коже спины пробежал неприятный холодок.
Меня часто
посылали звать его к ужину, и я не однажды видел в тесной, маленькой комнатке за лавкою придурковатую румяную жену лавочника сидевшей на коленях Викторушки или другого
парня.
И сердито ушла. Людмила тоже не решилась взять бумажку; это еще более усилило насмешки Валька. Я уже хотел
идти, не требуя с
парня денег, но подошла бабушка и, узнав, в чем дело, взяла рубль, а мне спокойно сказала...
Пошабашив,
пошли ужинать к нему в артель, а после ужина явились Петр со своим работником Ардальоном и Мишин с молодым
парнем Фомою. В сарае, где артель спала, зажгли лампу, и я начал читать; слушали молча, не шевелясь, но скоро Ардальон сказал сердито...
И он сел на свою кровать против американского господина, вдобавок еще расставивши ноги. Матвей боялся, что американец все-таки обидится. Но он оказался
парень простой и покладливый. Услыхав, что разговор
идет о Тамани-холле, он отложил газету, сел на своей постели, приветливо улыбнулся, и некоторое время оба они сидели с Дымой и пялили друг на друга глаза.
Молодые травы на холме радостно кланялись утренней заре, стряхивая на
парную землю серебро росы, розовый дым поднимался над городом, когда Кожемякин
шёл домой.