Неточные совпадения
Кто видывал, как слушает
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймет, что ни работою
Ни вечною заботою,
Ни игом рабства долгого,
Ни кабаком самим
Еще народу русскому
Пределы не поставлены:
Пред ним широкий
путь.
Когда изменят пахарю
Поля старозапашные,
Клочки в лесных окраинах
Он пробует пахать.
Работы тут достаточно.
Зато полоски новые
Дают без удобрения
Обильный урожай.
Такая почва добрая —
Душа народа русского…
О сеятель! приди!..
Клим получил наконец аттестат зрелости и собирался ехать в Петербург, когда на его
пути снова встала Маргарита. Туманным вечером он шел к Томилину прощаться, и вдруг с крыльца неприглядного купеческого дома сошла на панель женщина, — он тотчас признал в ней Маргариту. Встреча не удивила его, он
понял, что должен был встретить швейку, он ждал этой случайной встречи, но радость
свою он, конечно, скрыл.
Этот практический урок в другое время пролетел бы над гениальной хозяйкой, не коснувшись ее головы, и не втолковать бы ей его никакими
путями, а тут она умом сердца
поняла, сообразила все и взвесила…
свой жемчуг, полученный в приданое.
Простой, то есть прямой, настоящий взгляд на жизнь — вот что было его постоянною задачею, и, добираясь постепенно до ее решения, он
понимал всю трудность ее и был внутренне горд и счастлив всякий раз, когда ему случалось заметить кривизну на
своем пути и сделать прямой шаг.
— Ваш вопрос показывает, что вы, в
своем счастливом неведении, не можете даже
понять натуры, подобной моей. Карьера?.. Это только счастливцев, как вы, ждет карьера, вроде гладкого шоссе, обставленного столбами… Мой
путь?.. Пустынные скалы… пропасти… обрывы… блудящие огни… Черная туча, в которой ничего не видно, но она несет громы… Вы в бога верите?
И у всего
свой путь, и всё знает
свой путь, с песнью отходит и с песнью приходит: один он ничего не знает, ничего не
понимает, ни людей, ни звуков, всему чужой и выкидыш.
Аграфена вскочила. Кругом было темно, и она с удивлением оглядывалась, не
понимая, где она и что с ней. Лошадь была запряжена, и старец Кирилл стоял около нее в
своем тулупе, совсем готовый в
путь. С большим трудом девушка припомнила, где она, и только удивлялась, что кругом темно.
— Второй раз сажают — все за то, что он
понял божью правду и открыто сеял ее… Молодой он, красавец, умный! Газету — он придумал, и Михаила Ивановича он на
путь поставил, — хоть и вдвое старше его Михайло-то! Теперь вот — судить будут за это сына моего и — засудят, а он уйдет из Сибири и снова будет делать
свое дело…
— Пойду один по селам, по деревням. Буду бунтовать народ. Надо, чтобы сам народ взялся. Если он
поймет — он
пути себе откроет. Вот я и буду стараться, чтобы
понял — нет у него надежды, кроме себя самого, нету разума, кроме
своего. Так-то!
— Сентябрь уж на дворе, а у нее хлеб еще в поле…
понимаешь ли ты это? Приходится, однако же, мириться и не с такими безобразиями, но зато… Ах, душа моя! у нас и без того дела до зарезу, — печально продолжает он, — не надо затруднять наш
путь преждевременными сетованиями! Хоть вы-то, видящие нас в самом сердце дела, пожалейте нас! Успокойся же! всё в
свое время придет, и когда наступит момент, мы не пропустим его. Когда-нибудь мы с тобою переговорим об этом серьезно, а теперь… скажи, куда ты отсюда?
Узнав о цели нашего приезда, Ошмянский сначала не
понял и присел. Но когда мы объяснили ему, что мы странствующие дворяне, предпринявшие подвиг самосохранения, и с этою целью предлагающие
свои услуги всем евреям, желающим обратиться на истинный
путь, и когда Глумов как бы невзначай махнул у него под носом синей ассигнацией, то он выпрямился и радостно замахал руками. Ассигнация же в это время исчезла без остатка.
Но так как, во-первых, люди не стоят на месте, а непрерывно движутся, всё более и более познавая истину и приближаясь к ней
своею жизнью, и, во-вторых, все они по
своему возрасту, воспитанию, породе расположены в постепенной градации от людей, наиболее способных
понимать новые открывающиеся истины внутренним
путем, до людей, наименее способных к этому, то люди, ближе других стоящие к тем, которые усвоили истину внутренним способом, одни за другими сначала через длинные промежутки времени, а потом всё чаще и чаще переходят на сторону новой истины, и количество людей, признающих новую истину становится всё больше и больше, и истина становится всё понятнее и понятнее.
Гордей Евстратыч делал вид, что ничего не замечает, и относился к сыну с небывалой нежностью, и только одна Ариша
понимала истинную цену этой отцовской нежности: отец хотел погубить сына, чтобы этим
путем добиться
своего.
Кого среди ночного мрака заставала метель в открытом поле, кто испытал на самом себе весь ужас бурной зимней ночи, тот
поймет восторг наших путешественников, когда они удостоверились, что точно слышат лай собаки. Надежда верного избавления оживила сердца их; забыв всю усталость, они пустились немедленно вперед. С каждым шагом прибавлялась их надежда, лай становился час от часу внятнее, и хотя буря не уменьшалась, но они не боялись уже сбиться с
своего пути.
Если мы верно
поняли мысль г. Анненкова (за что, конечно, никто поручиться не может), он находит, что современная драма с
своей теорией дальше отклонилась от жизненной правды и красоты, нежели первоначальные балаганы, и что для возрождения театра необходимо прежде возвратиться к балагану и сызнова начинать
путь драматического развития.
В этом он чувствовал ловкую руку крестного и
понимал, что старик теснит его затем, чтоб поворотить на
свой путь.
Между прочим я писал ей: «Мне нередко приходилось беседовать со стариками актерами, благороднейшими людьми, дарившими меня
своим расположением; из разговоров с ними я мог
понять, что их деятельностью руководят не столько их собственный разум и свобода, сколько мода и настроение общества; лучшим из них приходилось на
своем веку играть и в трагедии, и в оперетке, и в парижских фарсах, и в феериях, и всегда одинаково им казалось, что они шли по прямому
пути и приносили пользу.
«Куда торопишься? чему обрадовался, лихой товарищ? — сказал Вадим… но тебя ждет покой и теплое стойло: ты не любишь, ты не
понимаешь ненависти: ты не получил от благих небес этой чудной способности: находить блаженство в самых диких страданиях… о если б я мог вырвать из души
своей эту страсть, вырвать с корнем, вот так! — и он наклонясь вырвал из земли высокий стебель полыни; — но нет! — продолжал он… одной капли яда довольно, чтоб отравить чашу, полную чистейшей влаги, и надо ее выплеснуть всю, чтобы вылить яд…» Он продолжал
свой путь, но не шагом: неведомая сила влечет его: неутомимый конь летит, рассекает упорный воздух; волосы Вадима развеваются, два раза шапка чуть-чуть не слетела с головы; он придерживает ее рукою… и только изредка поталкивает ногами скакуна
своего; вот уж и село… церковь… кругом огни… мужики толпятся на улице в праздничных кафтанах… кричат, поют песни… то вдруг замолкнут, то вдруг сильней и громче пробежит говор по пьяной толпе…
Ветер выл и заносил в комнату брызги мелкого осеннего дождя; свечи у разбойников то вспыхивали широким красным пламенем, то гасли, и тогда снова поднимались хлопоты, чтобы зажечь их. Марфа Андревна лежала связанная на полу и молча смотрела на все это бесчинство. Она
понимала, что разбойники пробрались на антресоль очень хитро и что
путь этот непременно был указан им кем-нибудь из
своих людей, знавших все обычаи дома, знавших все его размещение, все его ходы и выходы.
Понял народ, что закон жизни не в том, чтобы возвысить одного из семьи и, питая его волею
своей, — его разумом жить, но в том истинный закон, чтобы всем подняться к высоте, каждому
своими глазами осмотреть
пути жизни, — день сознания народом необходимости равенства людей и был днём рождества Христова!
Я
понимал, что Домна Платоновна не преследовала этого дела в виде промысла, а принимала по-питерски, как какой-то неотразимый закон, что женщине нельзя выпутаться из беды иначе, как на счет
своего собственного падения. Но все-таки, что же ты такое, Домна Платоновна? Кто тебя всему этому вразумил и на этот
путь поставил? Но Домна Платоновна, при всей
своей словоохотливости, терпеть не могла касаться
своего прошлого.
—
Понимаю я теперь, почему они брызжут змеиной
своей слюной яростно так, — куда им деваться, ежели народ на такой
путь встанет, ага!?
Прочти,
пойми его, увидишь ясно в нем
Свой долг,
свои права; пойдешь иным
путем.
И
путь, которым приобретается это благо, до такой степени ясен, убедителен и несомненен, что раз человек
понял его и потому познал то, в чем зло и в чем благо его жизни, он уже никак не может сознательно делать то, в чем он видит зло
своей жизни, и не делать того, в чем он видит истинное благо ее, точно так же, как вода не может не течь книзу или растение не стремиться к свету.
Однако для этого Аристотель слишком серьезно и возвышенно
понимает идею Божества и старается утвердить
свой теизм, подчеркивая сверхмирный, трансцендентный характер Божества, и именно при развитии этой идеи он, естественно, вступает на
путь отрицательного богословия.
Тогда же была я такая еще, что
путем и не
понимала своих чувств.
И у всего
свой путь, и все знает
свои путь, с песнью отходит и с песнью приходит; один он ничего не знает, ничего не
понимает, ни людей, ни звуков, всему чужой и выкидыш.
«Что же это за пир, — думает Мышкин, — что же это за всегдашний великий праздник, которому нет конца? У всего
свой путь, и все знает
свой путь, с песнью приходит и с песнью отходит; один он ничего не знает, ничего не
понимает, всему чужой и выкидыш».
Он кончил очень некрасной долей, растратив весь
свой наследственный достаток. На его примере я тогда еще отроком, по пятнадцатому году,
понимал, что у нас трудненько жилось всем, кто шел по
своему собственному
пути, позволял себе ходить в полушубке вместо барской шубы и открывать у себя в деревне школу, когда никто еще детей не учил грамоте, и хлопотать о лишних заработках
своих крестьян, выдумывая для них новые виды кустарного промысла.
Уже светало. Млечный
путь бледнел и мало-помалу таял, как снег, теряя
свои очертания. Небо становилось хмурым и мутным, когда не разберешь, чисто оно или покрыто сплошь облаками, и только по ясной, глянцевитой полосе на востоке и по кое-где уцелевшим звездам
поймешь, в чем дело.
Никого он так не раздражал и не тревожил, как Евлампия Григорьевича. Краснопёрый служил живым примером русской бойкости и изворотливости, кичился
своим умом, уменьем говорить, — хотя говорил на обедах витиевато и шепеляво, — тем, что он все видел, все знает, Европу изучил и России открыл новые
пути богатства, за что давно бы следовало ему поставить монумент. Честолюбивая, но самогрызущая душа
понимала и ясно видела другую, еще более тщеславную, но одаренную разносторонней сметкой душу русского кулака.
Молчалив и задумчив был Андрей Андреевич во весь длинный
путь, коротко, против обыкновения, отвечая на вопросы сына о проезжаемых зданиях. Было еще рано, довольно пусто на улицах, но город поразил Алексея
своим многолюдством — все его занимало, веселило, его детская голова не
понимала отцовских мыслей.
Умный Малюта хорошо
понимал это и, по-своему любя
свою семью, бессильно злобствовал на то, что собственными руками разрушил возможное ее благоденствие, но с избранного им
пути не было поворота в сторону и годами упроченную репутацию нельзя было сбросить, как изношенное платье.
Простившись с Яшкой, Домаша через несколько минут снова уже сидела в рукодельной за
своими пяльцами. Подруги, посвященные в тайну ее отношений с отъезжающим в далекий
путь Яковом, очень хорошо
понимали причину ее двукратного отсутствия из светлицы и истолковали его только в том смысле, что она бегала проститься со
своим дружком. Вопросов они ей не задавали и лишь исподтишка пристально поглядывали на нее, стараясь по лицу прочесть о впечатлении, произведенном разлукой с милым.
Люди, тогда огромное большинство людей, не были в состоянии
понять учение Христа одним духовным
путем: надо было привести их к пониманию его тем, чтобы, изведав то, что всякое отступление от учения — погибель, они узнали бы это на жизни,
своими боками.
Я шел обратным
путем. Я начал с того, что полюбил
свою православную веру более
своего спокойствия, потом полюбил христианство более
своей церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до сих пор истина совпадает для меня с христианством, как я его
понимаю. И я исповедую это христианство; и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти.