Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Прочтите его сами! Нет, сударыня, я, благодаря Бога, не так воспитана. Я могу письма
получать, а читать их всегда велю
другому. (К мужу.) Читай.
Ему бы смешно показалось, если б ему сказали, что он не
получит места с тем жалованьем, которое ему нужно, тем более, что он и не требовал чего-нибудь чрезвычайного; он хотел только того, что
получали его сверстники, а исполнять такого рода должность мог он не хуже всякого
другого.
На
другое утро она
получила его письмо и раскаялась в своем.
За чаем продолжался тот же приятный, полный содержания разговор. Не только не было ни одной минуты, чтобы надо было отыскивать предмет для разговора, но, напротив, чувствовалось, что не успеваешь сказать того, что хочешь, и охотно удерживаешься, слушая, что говорит
другой. И всё, что ни говорили, не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё
получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
— Ну, про это единомыслие еще
другое можно сказать, — сказал князь. — Вот у меня зятек, Степан Аркадьич, вы его знаете. Он теперь
получает место члена от комитета комиссии и еще что-то, я не помню. Только делать там нечего — что ж, Долли, это не секрет! — а 8000 жалованья. Попробуйте, спросите у него, полезна ли его служба, — он вам докажет, что самая нужная. И он правдивый человек, но нельзя же не верить в пользу восьми тысяч.
— Вы приедете ко мне, — сказала графиня Лидия Ивановна, помолчав, — нам надо поговорить о грустном для вас деле. Я всё бы дала, чтоб избавить вас от некоторых воспоминаний, но
другие не так думают. Я
получила от нее письмо. Она здесь, в Петербурге.
Но чувство это заменилось
другим: желанием, чтоб она не только не торжествовала, но
получила возмездие за свое преступление.
На
другой день сама Бетси утром приехала к нему и объявила, что она
получила чрез Облонского положительное известие, что Алексей Александрович дает развод, и что потому он может видеть ее.
Ему не то было досадно, что не он
получил это место, что его, очевидно, обошли; но ему непонятно, удивительно было, как они не видали, что болтун, фразер Стремов менее всякого
другого способен к этому.
Если же назначение жалованья отступает от этого закона, как, например, когда я вижу, что выходят из института два инженера, оба одинаково знающие и способные, и один
получает сорок тысяч, а
другой довольствуется двумя тысячами; или что в директоры банков общества определяют с огромным жалованьем правоведов, гусаров, не имеющих никаких особенных специальных сведений, я заключаю, что жалованье назначается не по закону требования и предложения, а прямо по лицеприятию.
Молодой адъютант, приятель Вронского, через которого она
получала сведения и который через графиню Лидию Ивановну надеялся
получить концессию, сказал ей, что они кончили свои дела и уезжают на
другой день.
Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке;
другая треть были с ним на «ты», а третья — были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего; и Облонскому не нужно было особенно стараться, чтобы
получить выгодное место; нужно было только не отказываться, не завидовать, не ссориться, не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал.
Но притом было
другое, радостное для Сергея Ивановича явление: это было проявление общественного мнения. Общество определенно выразило свое желание. Народная душа
получила выражение, как говорил Сергей Иванович. И чем более он занимался этим делом, тем очевиднее ему казалось, что это было дело, долженствующее
получить громадные размеры, составить эпоху.
На
другой день он
получил от Алексея Александровича положительный отказ в разводе Анны и понял, что решение это было основано на том, что̀ вчера сказал Француз в своем настоящем или притворном сне.
Место это он
получил чрез мужа сестры Анны, Алексея Александровича Каренина, занимавшего одно из важнейших мест в министерстве, к которому принадлежало присутствие; но если бы Каренин не назначил своего шурина на это место, то чрез сотню
других лиц, братьев, сестер, родных, двоюродных, дядей, теток, Стива Облонский
получил бы это место или
другое подобное, тысяч в шесть жалованья, которые ему были нужны, так как дела его, несмотря на достаточное состояние жены, были расстроены.
На
другой день утром,
получив приказание от высшего начальства отправиться в крепость N., я зашел к княгине проститься.
Навстречу Печорина вышел его лакей и доложил, что сейчас станут закладывать, подал ему ящик с сигарами и,
получив несколько приказаний, отправился хлопотать. Его господин, закурив сигару, зевнул раза два и сел на скамью по
другую сторону ворот. Теперь я должен нарисовать его портрет.
Цитует немедленно тех и
других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он
получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заключено словами: «так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет!» Потом во всеуслышанье с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников.
Сперва ученый подъезжает в них необыкновенным подлецом, начинает робко, умеренно, начинает самым смиренным запросом: не оттуда ли? не из того ли угла
получила имя такая-то страна? или: не принадлежит ли этот документ к
другому, позднейшему времени? или: не нужно ли под этим народом разуметь вот какой народ?
— Могу сказать, что
получите первейшего сорта, лучше которого <нет> в обеих столицах, — говорил купец, потащившись доставать сверху штуку; бросил ее ловко на стол, разворотил с
другого конца и поднес к свету. — Каков отлив-с! Самого модного, последнего вкуса!
Прежде он не хотел вступать ни в какие сношения с ними, потому что был не более как простой пешкой, стало быть, немного
получил бы; но теперь… теперь совсем
другое дело: он мог предложить какие угодно условия.
В
других домах рассказывалось это несколько иначе: что у Чичикова нет вовсе никакой жены, но что он, как человек тонкий и действующий наверняка, предпринял, с тем чтобы
получить руку дочери, начать дело с матери и имел с нею сердечную тайную связь, и что потом сделал декларацию насчет руки дочери; но мать, испугавшись, чтобы не совершилось преступление, противное религии, и чувствуя в душе угрызение совести, отказала наотрез, и что вот потому Чичиков решился на похищение.
Чичиков выпустил из рук бумажки Собакевичу, который, приблизившись к столу и накрывши их пальцами левой руки,
другою написал на лоскутке бумаги, что задаток двадцать пять рублей государственными ассигнациями за проданные души
получил сполна. Написавши записку, он пересмотрел еще раз ассигнации.
Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто за это
получал бог знает какое жалованье;
другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе: тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все, что ни есть, порывается кверху, закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла.
— Я?.. нет, я не то, — сказал Манилов, — но я не могу постичь… извините… я, конечно, не мог
получить такого блестящего образования, какое, так сказать, видно во всяком вашем движении; не имею высокого искусства выражаться… Может быть, здесь… в этом, вами сейчас выраженном изъяснении… скрыто
другое… Может быть, вы изволили выразиться так для красоты слога?
В
другое время и при
других обстоятельствах подобные слухи, может быть, не обратили бы на себя никакого внимания; но город N. уже давно не
получал никаких совершенно вестей.
Они тогда были, как все поступавшие в бурсу, дики, воспитаны на свободе, и там уже они обыкновенно несколько шлифовались и
получали что-то общее, делавшее их похожими
друг на
друга.
Хе! хе! на иные-то пункты весьма складно мне отвечал, очевидно, нужные сведения
получил, ловко приготовился; ну а по
другим пунктам просто как в лужу, ничегошечко не знает, не ведает, да и сам не подозревает, что не ведает!
Через минуту явилось письмо. Так и есть: от матери, из Р—й губернии. Он даже побледнел, принимая его. Давно уже не
получал он писем; но теперь и еще что-то
другое вдруг сжало ему сердце.
— Я никак не ждал, что эта нищая дура усадит на поминки все деньги, которые
получила от этого
другого дурака…
Сергей Сергеич, это вы ли!
Нет! я перед родней, где встретится, ползком;
Сыщу ее на дне морском.
При мне служа́щие чужие очень редки;
Всё больше сестрины, свояченицы детки;
Один Молчалин мне не свой,
И то затем, что деловой.
Как станешь представлять к крестишку ли,
к местечку,
Ну как не порадеть родному человечку!..
Однако братец ваш мне
друг и говорил,
Что вами выгод тьму по службе
получил.
«Молодые люди до этого не охотники», — твердил он ей (нечего говорить, каков был в тот день обед: Тимофеич собственною персоной скакал на утренней заре за какою-то особенною черкасскою говядиной; староста ездил в
другую сторону за налимами, ершами и раками; за одни грибы бабы
получили сорок две копейки медью); но глаза Арины Власьевны, неотступно обращенные на Базарова, выражали не одну преданность и нежность: в них виднелась и грусть, смешанная с любопытством и страхом, виднелся какой-то смиренный укор.
При второй встрече с Климом он сообщил ему, что за фельетоны Робинзона одна газета была закрыта,
другая приостановлена на три месяца, несколько газет
получили «предостережение», и во всех городах, где он работал, его врагами всегда являлись губернаторы.
— Еду охранять поместье, завод какого-то сенатора, администратора, вообще — лица с весом! Четвертый раз в этом году. Мелкая сошка, ну и суют куда
другого не сунешь. Семеновцы — Мин, Риман, вообще — немцы, за укрощение России
получат на чаишко… здорово
получат! А я, наверное,
получу колом по башке. Или — кирпичом… Пейте, французский…
— А затем он сам себя, своею волею ограничит. Он — трус, человек, он — жадный. Он — умный, потому что трус, именно поэтому. Позвольте ему испугаться самого себя. Разрешите это, и вы
получите превосходнейших, кротких людей, дельных людей, которые немедленно сократят, свяжут сами себя и
друг друга и предадут… и предадутся богу благоденственного и мирного жития…
— Есть факты
другого порядка и не менее интересные, — говорил он,
получив разрешение. — Какое участие принимало правительство в организации балканского союза? Какое отношение имеет к балканской войне, затеянной тотчас же после итало-турецкой и, должно быть, ставящей целью своей окончательный разгром Турции? Не хочет ли буржуазия угостить нас новой войной? С кем? И — зачем? Вот факты и вопросы, о которых следовало бы подумать интеллигенции.
— Шел бы ты, брат, в институт гражданских инженеров. Адвокатов у нас — излишек, а Гамбетты пока не требуются. Прокуроров — тоже, в каждой газете по двадцать пять штук. А вот архитекторов — нет, строить не умеем. Учись на архитектора. Тогда
получим некоторое равновесие: один брат — строит,
другой — разрушает, а мне, подрядчику, выгода!
Бальзаминов. Извольте, маменька!
Другой бы сын,
получивши такое богатство-то, с матерью и говорить не захотел; а я, маменька, с вами об чем угодно, я гордости не имею против вас. Нужды нет, что я богат, а я к вам с почтением. И пусть все это знают. С
другими я разговаривать не стану, а с вами завсегда. Вот я какой! (Садится.)
Он вместо пяти
получал уже от семи до десяти тысяч рублей ассигнациями дохода; тогда и жизнь его приняла
другие, более широкие размеры. Он нанял квартиру побольше, прибавил к своему штату еще повара и завел было пару лошадей.
Накануне отъезда у него ночью раздулась губа. «Муха укусила, нельзя же с этакой губой в море!» — сказал он и стал ждать
другого парохода. Вот уж август, Штольц давно в Париже, пишет к нему неистовые письма, но ответа не
получает.
Спасая искренно и горячо от сетей «благодетеля», открывая глаза и матери и дочери на значение благодеяний — он влюбился сам в Наташу. Наташа влюбилась в него — и оба нашли счастье
друг в
друге, оба у смертного одра матери
получили на него благословение.
На
другой день Райский утром рано предупредил Крицкую запиской, что он просит позволения прийти к ней в половине первого часа, и
получил ответ: «Charmee, j’attends» [«Очень рада, жду» (фр.).] и т. д.
Через час я прихожу, меня не принимают. Захожу на
другой день — не принимают. Через два, три дня — то же самое. Обе тетки больны, «барыня», то есть Софья Николаевна, нездорова, не выезжает и никого не принимает: такие ответы
получал я от слуг.
— Вы хотите, чтоб я поступил, как послушный благонравный мальчик, то есть съездил бы к тебе, маменька, и спросил твоего благословения, потом обратился бы к вам, Татьяна Марковна, и просил бы быть истолковательницей моих чувств, потом через вас
получил бы да и при свидетелях выслушал бы признание невесты, с глупой рожей поцеловал бы у ней руку, и оба, не смея взглянуть
друг на
друга, играли бы комедию, любя с позволения старших…
— Вот, смотри, Верочка, это твое, а то Марфенькино — ни одной нитки жемчугу, ни одного лишнего лота, ни та ни
другая не
получит. Смотрите обе!
Он предоставил жене
получать за него жалованье в палате и содержать себя и двоих детей, как она знает, а сам из палаты прямо шел куда-нибудь обедать и оставался там до ночи или на ночь, и на
другой день, как ни в чем не бывало, шел в палату и скрипел пером, трезвый, до трех часов. И так проживал свою жизнь по людям.
Какая это «chose», спрашивал я и на ухо, и вслух того,
другого — и, не
получая определительного ответа, сам стал шептать, когда речь зайдет о ней. «Qui, — говорил я, — elle a pousse la chose trop loin, sans se rendre compte…
На
другой день к вечеру он
получил коротенький ответ от Веры, где она успокоивала его, одобряя намерение его уехать, не повидавшись с ней, и изъявила полную готовность помочь ему победить страсть (слово было подчеркнуто) — и для того она сама, вслед за отправлением этой записки, уезжает в тот же день, то есть в пятницу, опять за Волгу. Ему же советовала приехать проститься с Татьяной Марковной и со всем домом, иначе внезапный отъезд удивил бы весь город и огорчил бы бабушку.
Князь сообщил ему адрес Версилова, и действительно Версилов на
другой же день
получил лично от Зерщикова письмо на мое имя и с лишком тысячу триста рублей, принадлежавших мне и забытых мною на рулетке денег.
— Извольте
получить, это — вам из Петербурга, а принять вас самих не могут; «в
другое время разве как-нибудь, когда им будет свободнее».