Неточные совпадения
Мы вышли
к большому монастырю, в главную аллею, которая ведет в столицу, и сели там на парапете моста. Дорога эта оживлена особенным движением: беспрестанно
идут с ношами овощей взад и вперед или ведут лошадей с перекинутыми через спину кулями риса, с папушами табаку и т. п. Лошади фыркали и пятились от нас. В полях везде работают. Мы
пошли на сахарную плантацию. Она отделялась от большой дороги полями с рисом, которые были наполнены водой и походили на
пруды с зеленой, стоячей водой.
В некоторых банях даже воровали городскую воду. Так, в Челышевских банях,
к великому удивлению всех,
пруд во дворе, всегда полный воды, вдруг высох, и бани остались без воды. Но на другой день вода опять появилась — и все
пошло по-старому.
— Отчего не мочь? Мо-ожет. Они даже друг друга бьют.
К Татьян Лексевне приехал улан, повздорили они с Мамонтом, сейчас пистолеты в руки,
пошли в парк, там, около
пруда, на дорожке, улан этот бац Мамонту — в самую печень! Мамонта — на погост, улана — на Кавказ, — вот те и вся недолга! Это они — сами себя! А про мужиков и прочих — тут уж нечего говорить! Теперь им — поди — особо не жаль людей-то, не ихние стали люди, ну, а прежде все-таки жалели — свое добро!
Хотя шилохвостей застрелено мною мало сравнительно с другими породами уток, но вот какой диковинный случай был со мной:
шел я однажды вниз по речке Берля, [Самарской губернии, в Ставропольском уезде] от небольшого
пруда к другому, гораздо обширнейшему, находившемуся верстах в трех пониже; кучер с дрожками ехал неподалеку за мной.
Бугуруслан был хотя не широк, но очень быстр, глубок и омутист; вода еще была жирна, по выражению мельников, и
пруд к вечеру стал наполняться, а в ночь уже
пошла вода в кауз; на другой день поутру замолола мельница, и наш Бугуруслан сделался опять прежнею глубокою, многоводной рекой.
Они
пошли от
пруда по направлению
к главному зданию господского дома.
Девушка улыбнулась. Они молча
пошли по аллее, обратно
к пруду. Набоб испытывал какое-то странное чувство смущения, хотя потихоньку и рассматривал свою даму. При ярком дневном свете она ничего не проиграла, а только казалась проще и свежее, как картина, только что вышедшая из мастерской художника.
— Почему пропало? Я хоть и реалист и практический человек, но зато верный и умный друг. Посмотри-ка на письмо Машеньки: она будет ждать меня
к четырем часам вечера, и тоже с подругой, но та превеселая, и ты от нее будешь в восторге. Итак, ровно в два часа мы оба уже на Чистых
прудах, а в четыре без четверти берем порядочного извозчика и катим на Патриаршие.
Идет?
А там прошлого года чуть не захватили, как я пятидесятирублевые французской подделки Короваеву передал; да,
слава богу, Короваев как раз пьяный в
пруду утонул
к тому времени, и меня не успели изобличить.
Фаэтон между тем быстро подкатил
к бульвару Чистые
Пруды, и Егор Егорыч крикнул кучеру: «Поезжай по левой стороне!», а велев свернуть близ почтамта в переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он предложил Сусанне выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и находился храм Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами, вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем православную церковь, — на куполе его, впрочем, высился крест; наружные стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными надписями на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом, изображающим благовещение, значилось: «Дом мой — дом молитвы»; над дверями храма вокруг спасителева венца виднелось: «Аз есмь путь и истина и живот»; около дверей, ведущих в храм,
шли надписи: «Господи, возлюблю благолепие дому твоего и место селения
славы твоея».
Я взглянул на Глумова и встретил и его устремленные на меня глаза. Мы поняли друг друга. Молча
пошли мы от
пруда, но не
к дому, а дальше. А Праздников все что-то бормотал, по-видимому, даже не подозревая страшной истины. Дойдя до конца парка, мы очутились на поле. Увы! в этот момент мы позабыли даже о том, что оставляем позади четверых верных товарищей…
Всю остальную дорогу мы
шли уже с связанными руками, так как население, по мере приближения
к городу, становилось гуще, и урядник, ввиду народного возбуждения, не смел уже допустить никаких послаблений. Везде на нас стекались смотреть; везде при нашем появлении кричали: сицилистов ведут! а в одной деревне даже хотели нас судить народным судом, то есть утопить в
пруде…
Не скоро сладили с упрямою рекой; долго она рвала и уносила хворост, солому, навоз и дерн; но, наконец, люди одолели, вода не могла пробиться более, остановилась, как бы задумалась, завертелась,
пошла назад, наполнила берега своего русла, затопила, перешла их, стала разливаться по лугам, и
к вечеру уже образовался
пруд, или, лучше сказать, всплыло озеро без берегов, без зелени, трав и кустов, на них всегда растущих; кое-где торчали верхи затопленных погибших дерев.
Когда вышли
к заставе, на небе чуть брезжило. Продолжая молчать, Ярцев и Кочевой
шли по мостовой мимо дешевых дач, трактиров, лесных складов; под мостом соединительной ветви их прохватила сырость, приятная, с запахом липы, и потом открылась широкая длинная улица, и на ней ни души, ни огня… Когда дошли до Красного
пруда, уже светало.
Князь в самом деле замышлял что-то странное: поутру он, действительно, еще часов в шесть вышел из дому на прогулку, выкупался сначала в
пруде,
пошел потом по дороге
к Марьиной роще,
к Бутыркам и, наконец, дошел до парка; здесь он, заметно утомившись, сел на лавочку под деревья, закрыв даже глаза, и просидел в таком положении, по крайней мере, часа два.
Концерт над стеклянными водами и рощами и парком уже
шел к концу, как вдруг произошло нечто, которое прервало его раньше времени. Именно, в Концовке собаки, которым по времени уже следовало бы спать, подняли вдруг невыносимый лай, который постепенно перешел в общий мучительнейший вой. Вой, разрастаясь, полетел по полям, и вою вдруг ответил трескучий в миллион голосов концерт лягушек на
прудах. Все это было так жутко, что показалось даже на мгновенье, будто померкла таинственная колдовская ночь.
Арефа отыскал постоялый, отдохнул, а утром
пошел на господский двор, чтобы объявиться Гарусову. Двор стоял на берегу
пруда и был обнесен высоким тыном, как острог. У ворот стояли заводские пристава и пускали во двор по допросу: кто, откуда, зачем? У деревянного крыльца толпилась кучка рабочих, ожидавших выхода самого, и Арефа примкнул
к ним. Скоро показался и сам… Арефа, как глянул, так и обомлел: это был ехавший с ним вершник.
Дорога
шла, направляясь
к кирпичному, красного цвета, строению, с белевшим перед ним
прудом.
Маргаритов. Было. Вот какой был случай со мной. Когда еще имя мое гремело по Москве, дел, документов чужих у меня было, хоть
пруд пруди. Все это в порядке, по шкапам, по коробкам, под номерами; только, по глупости по своей, доверие я прежде
к людям имел; бывало,
пошлешь писарька: достань, мол, в такой-то коробке дело; ну, он и несет. И выкрал у меня писарек один документ, да и продал его должнику.
Вот большой графский
пруд; от тучи он посинел и нахмурился; повеяло от него сыростью и тиной. Около гати две ивы, старая и молодая, нежно прислонились друг
к другу. На этом самом месте недели две назад Петр Михайлыч и Власич
шли пешком и пели вполголоса студенческую песню: «Не любить — погубить значит жизнь молодую…» Жалкая песня!
Горячее солнце играло на глади большого
пруда, старые ивы на плотине свешивали ветви
к воде. От берега
шли мостки
к купальне, обтянутой ветхою, посеревшею парусиною, но все раздевались на берегу, на лавочках под большою березою.
Дело было так: в давнее время
шел через лес солдат; над лесом бушевала буря; солдат подошел
к пруду и видит: с неба бьет громом в
пруд, вода бурлит, а над водою мелькает чья-то косматая голова; как ударит громом — она в воду, а потом опять вынырнет.
Разговаривая с нею, я стоял у окна, выходившего в рощу. Мне видна была вся роща с аллеями, с
прудами и дорогою, по которой я только что
шел. В конце дороги за воротами чернел задок нашего шарабана. Около ворот, спиною
к дому и расставив ноги, стоял князь и беседовал с долговязым Гронтовским.
Горбун
шел твердой походкой, как бы хорошо зная цель своего пути. Наконец, они стали подходить
к пруду, через который перекинут известный кулибинский механический мост.
Она вышла из своей засады, скользнула назад
к Горбатому мосту, очутилась на нем, как будто
шла через него с другой стороны
пруда, и повернула в Девятинскую улицу.
Они вместе вышли. Он проводил ее до самой околицы деревни, потом медленно
пошел назад. В парке
шла обычная ночная жизнь, слышался мужской шепот, девичий смех. Борька темными лесными тропинками пробрался
к пруду, перескочил в густой крапиве через кирпичную ограду. В этой части сада никого не было слышно. В конце запущенной боковой аллеи, у канавы, за которою было поле, стояла старенькая скамейка.
Пошли ясеневой аллеей
к плотине
пруда. Исанка сказала...
Опять играли. Колокол зазвонил
к ужину. Исанка
пошла ужинать
к себе. Она жила не в доме отдыха. Ее дядя был помощником завхоза дома отдыха, она жила лето у него. Занимал он флигель за
прудом. Борька сказал...