Неточные совпадения
Дети с испуганным и радостным визгом бежали впереди. Дарья Александровна, с трудом борясь с своими облепившими ее ноги юбками, уже не
шла, а бежала, не спуская с глаз детей.
Мужчины, придерживая шляпы,
шли большими шагами. Они были уже у самого крыльца, как большая капля ударилась и разбилась о край железного жолоба. Дети и
за ними большие с веселым говором вбежали под защиту крыши.
И вот из ближнего посада,
Созревших барышень кумир,
Уездных матушек отрада,
Приехал ротный командир;
Вошел… Ах, новость, да какая!
Музыка будет полковая!
Полковник сам ее
послал.
Какая радость: будет бал!
Девчонки прыгают заране;
Но кушать подали. Четой
Идут за стол рука с рукой.
Теснятся барышни к Татьяне;
Мужчины против; и, крестясь,
Толпа жужжит,
за стол садясь.
— Воспитание? — подхватил Базаров. — Всякий человек сам себя воспитать должен — ну хоть как я, например… А что касается до времени — отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня. Нет, брат, это все распущенность, пустота! И что
за таинственные отношения между
мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество.
Пойдем лучше смотреть жука.
За нею, наклоня голову, сгорбясь,
шел Поярков, рядом с ним, размахивая шляпой, пел и дирижировал Алексей Гогин; под руку с каким-то задумчивым блондином прошел Петр Усов, оба они в полушубках овчинных; мелькнуло красное, всегда веселое лицо эсдека Рожкова рядом с бородатым лицом Кутузова; эти — не пели, а, очевидно, спорили, судя по тому, как размахивал руками Рожков; следом
за Кутузовым
шла Любаша Сомова с Гогиной;
шли еще какие-то безымянные, но знакомые Самгину
мужчины, женщины.
— Похоже — в нас? — шепотом спросил
мужчина в полушубке и, схватив Самгина
за плечо, дернул его на себя. — На Воздвиженку
идут! Айдате, господин, кругом! Скорей!
— Да, то ужасный путь, и много надо любви, чтоб женщине
пойти по нем вслед
за мужчиной, гибнуть — и все любить.
Еще на год отодвинулось счастье! Обломов застонал болезненно и повалился было на постель, но вдруг опомнился и встал. А что говорила Ольга? Как взывала к нему, как к
мужчине, доверилась его силам? Она ждет, как он
пойдет вперед и дойдет до той высоты, где протянет ей руку и поведет
за собой, покажет ее путь! Да, да! Но с чего начать?
Стук ставни и завыванье ветра в трубе заставляли бледнеть и
мужчин, и женщин, и детей. Никто в Крещенье не выйдет после десяти часов вечера один
за ворота; всякий в ночь на Пасху побоится
идти в конюшню, опасаясь застать там домового.
А чтобы доказать им, что я не боюсь их
мужчин и готов принять вызов, то буду
идти за ними в двадцати шагах до самого их дома, затем стану перед домом и буду ждать их
мужчин.
В то время как она сидела в арестантской, дожидаясь суда, и в перерывах заседания она видела, как эти
мужчины, притворяясь, что они
идут за другим делом, проходили мимо дверей или входили в комнату только затем, чтобы оглядеть ее.
Антонида Ивановна тихонько засмеялась при последних словах, но как-то странно, даже немного болезненно, что уж совсем не
шло к ее цветущей здоровьем фигуре. Привалов с удивлением посмотрел на нее. Она тихо опустила глаза и сделала серьезное лицо. Они прошли молча весь зал, расталкивая публику и кланяясь знакомым. Привалов чувствовал, что
мужчины с удивлением следили глазами
за его дамой и отпускали на ее счет разные пикантные замечания, какие делаются в таких случаях.
Около устья реки Давасигчи было удэгейское стойбище, состоящее из четырех юрт.
Мужчины все были на охоте, дома остались только женщины и дети. Я рассчитывал сменить тут проводников и нанять других, но из-за отсутствия
мужчин это оказалось невозможным. К моей радости, лаохозенские удэгейцы согласились
идти с нами дальше.
Я последовал
за ним, а следом
за мной
пошли и казаки. Минуты через три мы действительно подошли к удэгейскому стойбищу. Тут были три юрты. В них жили 9
мужчин и 3 женщины с 4 детьми.
Она состояла из восьми дворов и имела чистенький, опрятный вид. Избы были срублены прочно. Видно было, что староверы строили их не торопясь и работали, как говорится, не
за страх, а
за совесть. В одном из окон показалось женское лицо, и вслед
за тем на пороге появился
мужчина. Это был староста. Узнав, кто мы такие и куда
идем, он пригласил нас к себе и предложил остановиться у него в доме. Люди сильно промокли и потому старались поскорее расседлать коней и уйти под крышу.
Стрелки
шли лениво и часто отдыхали. Незадолго до сумерек мы добрались до участка, носящего странное название Паровози. Откуда произошло это название, так я и не мог добиться. Здесь жил старшина удэгейцев Сарл Кимунка со своей семьей, состоящей из 7
мужчин и 4 женщин. В 1901 году он с сотрудником Переселенческого управления Михайловым ходил вверх по Иману до Сихотэ-Алиня. В награду
за это ему был отведен хуторской участок.
Устраивались танцы, и так как дам не всегда доставало, то, в случае недостатка,
мужчина шел за даму, и это производило путаницу и общее веселье.
И кто ж это видывал, чтоб из-за эдакой из-за козьей бороды, прости господи, из-за
мужчины в монастырь
идти?
— А
за то, что нынче девки не в моде. Право, посмотришь, свет-то навыворот
пошел. Бывало, в домах ли где, в собраниях ли каких, видишь, все-то кавалеры с девушками, с барышнями, а барышни с кавалерами, и таково-то славно, таково-то весело и пристойно. Парка парку себе отыскивает. А нынче уж нет! Все
пошло как-то таранты на вон. Все
мужчины, как идолы какие оглашенные, все только около замужних женщин так и вертятся, так и кривляются, как пауки; а те тоже чи-чи-чи! да га-га-га! Сами на шею и вешаются.
— Venez donc! [
Идите же! (франц.).] — повторяла Фатеева еще настоятельнее и через несколько мгновений она вошла в сопровождении довольно молодцоватого, но лет уже
за сорок
мужчины, — с лицом, видно, некогда красивым, но теперь истощенным, в щеголеватом штатском платье и с военным крестиком в петличке. Он, кажется, старался улыбаться своему положению.
Вихров
пошел наверх. Он застал Юлию в красивенькой столовой инженера
за столом, завтракающую; она только что приехала и была еще в теплом, дорожном капоте, голова у ней была в папильотках. Нетерпение ее видеть Вихрова так было велико, что она пренебрегла даже довольно серьезным неудобством — явиться в первый раз на глаза
мужчины растрепанною.
— Здесь вас ожидают ваши старые знакомые, — говорил Захаревский,
идя вслед
за ним. — Вот они!.. — прибавил он, показывая на двух
мужчин, выделившихся из толпы и подходящих к Вихрову. Один из них был в черной широкой и нескладной фрачной паре, а другой, напротив, в узеньком коричневого цвета и со светлыми пуговицами фраке, в серых в обтяжку брюках, с завитым хохолком и с нафабренными усиками.
Если вы
идете, например, по улице, вдруг — навстречу псина, четвертей шести, и прямо на вас, а с вами даже палки нет, — положение самое некрасивое даже для
мужчины; а между тем стоит только схватить себя
за голову и сделать такой вид, что вы хотите ею, то есть своей головой, бросить в собаку, — ни одна собака не выдержит.
— О, c'est une tête bien organisée! — замечают
мужчины, принимая дипломатический вид, — ça fera son chemin dans le monde… surtout si les dames s'y prennent… [О, это хорошо организованная голова! он проложит себе дорогу в свете… особенно, если
за это возьмутся дамы… (франц.)] И вот
пошел дилетант гулять по свету с готовою репутацией!.. Но к делу.
—
За меня отдадут-с… У меня, Марья Матвевна, жалованье небольшое, а я и тут способы изыскиваю… стало быть, всякий купец такому человеку дочь свою, зажмуря глаза, препоручить может… Намеднись
иду я по улице, а Сокуриха-купчиха смотрит из окна:"Вот, говорит, солидный какой
мужчина идет"… так, стало быть, ценят же!.. А
за что? не
за вертопрашество-с!
— О, какой рыцарский комплимент! Мсье Александров, вы опасный молодой
мужчина… Но, к сожалению, из одних комплиментов в наше время шубу не сошьешь. Я, признаюсь, очень рада тому, что моя Юленька вышла замуж
за достойного человека и сделала прекрасную партию, которая вполне обеспечивает ее будущее. Но, однако,
идите к вашим товарищам. Видите, они вас ждут.
Елена встала и
пошла по палубе, стараясь все время держаться руками
за борта и
за ручки дверей. Так она дошла до палубы третьего класса. Тут всюду в проходах, на брезенте, покрывавшем люк, на ящиках и тюках, почти навалившись друг на друга, лежали, спутавшись в кучу,
мужчины, женщины и дети.
— Но разве это может быть, чтобы в тебя заложено было с такой силой отвращение к страданиям людей, к истязаниям, к убийству их, чтобы в тебя вложена была такая потребность любви к людям и еще более сильная потребность любви от них, чтобы ты ясно видел, что только при признании равенства всех людей, при служении их друг другу возможно осуществление наибольшего блага, доступного людям, чтобы то же самое говорили тебе твое сердце, твой разум, исповедуемая тобой вера, чтобы это самое говорила наука и чтобы, несмотря на это, ты бы был по каким-то очень туманным, сложным рассуждениям принужден делать всё прямо противоположное этому; чтобы ты, будучи землевладельцем или капиталистом, должен был на угнетении народа строить всю свою жизнь, или чтобы, будучи императором или президентом, был принужден командовать войсками, т. е. быть начальником и руководителем убийц, или чтобы, будучи правительственным чиновником, был принужден насильно отнимать у бедных людей их кровные деньги для того, чтобы пользоваться ими и раздавать их богатым, или, будучи судьей, присяжным, был бы принужден приговаривать заблудших людей к истязаниям и к смерти
за то, что им не открыли истины, или — главное, на чем зиждется всё зло мира, — чтобы ты, всякий молодой
мужчина, должен был
идти в военные и, отрекаясь от своей воли и от всех человеческих чувств, обещаться по воле чуждых тебе людей убивать всех тех, кого они тебе прикажут?
Разнесся по городу слух, что актеры здешнего театра устраивают в общественном собрании маскарад с призами
за лучшие наряды, женские и мужские. О призах
пошли преувеличенные слухи. Говорили, дадут корову даме, велосипед
мужчине. Эти слухи волновали горожан. Каждому хотелось выиграть: вещи такие солидные. Поспешно шили наряды. Тратились не жалея. Скрывали придуманные наряды и от ближайших друзей, чтобы кто не похитил блистательной мысли.
А именно: не успела Анна Васильевна
послать свой прощальный привет Царицыну, как вдруг в нескольких шагах от нее,
за высоким кустом сирени, раздались нестройные восклицания, хохотня и крики — и целая гурьба растрепанных
мужчин, тех самых любителей пения, которые так усердно хлопали Зое, высыпала на дорожку.
В прекрасный зимний день ему вздумалось прокатиться в санях по Невскому;
за Аничковым мостом его нагнали большие сани тройкой, поравнялись с ним, хотели обогнать, — вы знаете сердце русского: поручик закричал кучеру: «
Пошел!» — «
Пошел!» — закричал львиным голосом высокий, статный
мужчина, закутанный в медвежью шубу и сидевший в других санях.
Квашня. Чтобы я, — говорю, — свободная женщина, сама себе хозяйка, да кому-нибудь в паспорт вписалась, чтобы я
мужчине в крепость себя отдала — нет! Да будь он хоть принц американский — не подумаю замуж
за него
идти.
Лаптев сам побежал в столовую, взял в буфете, что первое попалось ему под руки, — это была высокая пивная кружка, — налил воды и принес брату. Федор стал жадно пить, но вдруг укусил кружку, послышался скрежет, потом рыдание. Вода полилась на шубу, на сюртук. И Лаптев, никогда раньше не видавший плачущих
мужчин, в смущении и испуге стоял и не знал, что делать. Он растерянно смотрел, как Юлия и горничная сняли с Федора шубу и повели его обратно в комнаты, и сам
пошел за ними, чувствуя себя виноватым.
Где были в это время сестрицы? Бодрствовали ли они? Следили ли
за тем, как я, постепенно спиваясь с кругу, погружаюсь на самое дно петербургских наслаждений! Нет, они унывали в Ветлуге! Они роптали на судьбу, которая
послала на Ветлугу только одного
мужчину, да и то землемера… О, маловеры!
Павлин. Как же возможно против
мужчины! Кабы столько ума было, так
за вами бы не
посылали; а то чуть кляузное дело, сейчас
за вами и
шлют.
Купавина. Не угадали! Ошиблись, Меропа Давыдовна. Что мне
за неволя
идти за Лыняева? Во-первых, он уж очень немолод, а во-вторых, совсем не такой
мужчина, чтоб мог нравиться.
Надежда Федоровна
шла утром купаться, а
за нею с кувшином, медным тазом, с простынями и губкой
шла ее кухарка Ольга. На рейде стояли два каких-то незнакомых парохода с грязными белыми трубами, очевидно, иностранные грузовые. Какие-то
мужчины в белом, в белых башмаках, ходили по пристани и громко кричали по-французски, и им откликались с этих пароходов. В маленькой городской церкви бойко звонили в колокола.
Представьте себе
мужчину лет 50, высокого, еще здорового, но с седыми волосами и потухшим взором, одетого в синее полукафтанье с анненским крестом в петлице; ноги его, запрятанные в огромные сапоги, производили неприятный звук, ступая на пыльные камни; он
шел с важностью размахивая руками и наморщивал высокий лоб всякий раз, как докучливые нищие обступали его; — двое слуг следовали
за ним с подобострастием.
Что
за выгодную статью видели эти люди в типографской работе и почему наборщичество казалось им, например, прибыльнее часовщичества, гравированья, золоченья и других ремесел, в которых женщина вполне может конкурировать с
мужчиной? — это так и остается их тайною, а полицию это предпочтение типографского труда натолкнуло на подозрение, что тут дело
идет не о женском труде, не об обеспечении женщин, но об их сообщничестве по прокламаторской части.
После этого легкого разговора граф встал и
пошел к балкону, чтобы рассмотреть окружные виды. Лицо его, одушевившееся несколько при разговоре с Клеопатрою Николаевною, сделалось по-прежнему важно и холодно. Вслед
за ним потянулись
мужчины; граф начал разговаривать с хозяином.
Татьяна Ивановна, войдя к хозяйке, которая со всеми своими дочерьми сидела в спальной, тотчас же рассыпалась в разговорах: поздравила всех с приездом Антона Федотыча, засвидетельствовала почтение от Хозарова и затем начала рассказывать, как ее однажды, когда она
шла от одной знакомой вечером, остановили двое
мужчин и так напугали, что она после недели две была больна горячкою, а потом принялась в этом же роде
за разные анекдоты; описала несчастье одной ее знакомой, на которую тоже вечером кинулись из одного купеческого дома две собаки и укусили ей ногу; рассказала об одном знакомом ей
мужчине — молодце и смельчаке, которого ночью мошенники схватили на площади и раздели донага.
Несколько минут ничего нельзя было разобрать в общей суматохе. Народу сбежалось бездна, все кричали, все говорили, дети и старухи плакали, Акулина лежала без памяти. Наконец
мужчины, столяр и прибежавший приказчик, вошли наверх, и столярова жена в двадцатый раз рассказала, «как она, ничего не думавши,
пошла за пелеринкой, глянула этаким манером: вижу человек стоит; посмотрела: шапка подле вывернута лежит, Глядь, а ноги качаются. Так меня холодом и обдало.
Во время игры разговор
шел о
мужчинах, о том, как трудно теперь выйти
за хорошего человека, и о том, какая доля лучше — девичья или вдовья.
Вперед под ручку с генеральшей
Пошел хозяин. Вот
за стол
Уселся от
мужчин подальше
Прекрасный, но стыдливый пол —
И дружно загремел с балкона,
Средь утешительного звона
Тарелок, ложек и ножей,
Весь хор уланских трубачей:
Обычай древний, но прекрасный;
Он возбуждает аппетит,
Порою кстати заглушит
Меж двух соседей говор страстный —
Но в наше время решено,
Что всё старинное смешно.
— Такое
идет, как будто все, и
мужчины и бабы, плешивые стали, ей-богу! У всех явилось какое-то одно, как у арестантов. Или выстегал их кто-то прутьями и люди не могут сидеть, бегают-бегают, а всё потому, что начальство уже устало заботиться о людях: а ну вас, свиньи, к бесу, нате вам свободу! Вот, живите, а я — посмотрю из-за уголка, что будет…
Дурнопечин. Ну, скажите, что это
за бесстыдство! Девушка
идет к холостому
мужчине… (Никите.)Да ты бы сказал, братец, что меня дома нет.
Вчера не приходил и нынче нейдет. Ах, противный! Коли завтра не придет, так надо будет Машу
посылать! Пускай она, как будто от себя, и скажет, что я замуж выхожу; вот мы тогда и посмотрим. Ему первому покориться не хочется, потому что
мужчины все горды; ну уж и я, кажется, ни
за что на свете не покорюсь.
Мысль, на минуту вырвавшаяся из железного круга, со всею своей страстью и силой прилепилась к призраку новой жизни — точно борьба
шла не из-за лишних пяти рублей в месяц, о которых толковали
мужчины, а из-за полного и радостного освобождения от всех вековых пут.
Поднялось солнце в полдерева, все
пошли по домам с ночного гулянья. Впереди толпа ребятишек, как в барабаны, колотят в лукошки, и громкое их грохотанье далеко разносится в тиши раннего утра.
За ними девушки с молодицами несут на доске Кострому.
Мужчины за ними поодаль
идут. Подобье умершего Ярилы медленно проносят по деревне под звуки тихой заунывной песни. То «первые похороны».
Съели кашу и, не выходя из-за стола,
за попойку принялись. Женщины
пошли в задние горницы, а
мужчины расселись вокруг самовара пунши распивать. Пили
за все и про все, чтобы умником рос Захарушка, чтобы дал ему здоровья Господь, продлил бы ему веку на сто годов, чтоб во всю жизнь было у него столько добра в дому́, сколько в Москве на торгу́, был бы на ногу лего́к да ходо́к, чтобы всякая работа спорилась у него в руках.
— Боже мой! ma chère, [Моя дорогая (франц.).] сюда
идет мужчина! Но служанка, выглянув из-за двери, которую хотела запереть, тотчас же отменила это намерение и отвечала...