Неточные совпадения
Вожеватов. Еще как рад-то, сияет, как апельсин. Что смеху-то! Ведь он у нас чудак. Ему бы жениться поскорей да уехать в
свое именьишко, пока разговоры утихнут, так и Огудаловым хотелось; а он таскает Ларису на бульвар, ходит с ней под руку, голову так высоко
поднял, что того гляди наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда их не
носил. Кланяется — едва кивает; тон какой взял; прежде и не слыхать его было, а теперь все «я да я, я хочу, я желаю».
Она рыдала до того, что с ней сделалась истерика. Насилу я развел ее руки, обхватившие меня. Я
поднял ее и
отнес на диван. Долго еще она рыдала, укрыв лицо в подушки, как будто стыдясь смотреть на меня, но крепко стиснув мою руку в
своей маленькой ручке и не отнимая ее от
своего сердца.
Он схватил ее и,
подняв как ребенка,
отнес в
свои кресла, посадил ее, а сам упал перед ней на колена. Он целовал ее руки, ноги; он торопился целовать ее, торопился наглядеться на нее, как будто еще не веря, что она опять вместе с ним, что он опять ее видит и слышит, — ее,
свою дочь,
свою Наташу! Анна Андреевна, рыдая, охватила ее, прижала голову ее к
своей груди и так и замерла в этом объятии, не в силах произнесть слова.
Я всегда боялся отца, а теперь тем более. Теперь я
носил в себе целый мир смутных вопросов и ощущений. Мог ли он понять меня? Мог ли я в чем-либо признаться ему, не изменяя
своим друзьям? Я дрожал при мысли, что он узнает когда-либо о моем знакомстве с «дурным обществом», но изменить этому обществу, изменить Валеку и Марусе я был не в состоянии. К тому же здесь было тоже нечто вроде «принципа»: если б я изменил им, нарушив данное слово, то не мог бы при встрече
поднять на них глаз от стыда.
Действительный статский советник
носил на указательном пальце перстень с алмазом, говорил очень тихо, не раздвигал соединенных каблуков ног
своих, поставленных в положение, употребляемое танцорами прежних времен, и не поворачивал головы, до половины закрытой отличнейшим бархатным воротником; богатый барин, напротив, всё чему-то смеялся,
поднимал брови и сверкал белками глаз.
Два человека шли вместе по дороге и несли на плечах каждый
свою ношу. Один человек нес, не снимая всю дорогу, а другой всё останавливался, снимал
ношу и садился отдыхать. Но ему надо было всякий раз опять
поднимать ношу и опять взваливать на плечи. И тот, который снимал
ношу, больше устал, чем тот, который нес, не снимая.
Фаустин положил детей в зыбку,
отнес на берег и положил там. Фаустин думал, что они помрут сами. Но Тибр разлился до берега,
поднял колыбельку, понес ее и поставил у высокого дерева. Ночью пришла волчица и стала
своим молоком кормить близнецов.
Едва миновав темные фигуры мельниц, из которых одна неуклюже махала
своими большими крыльями, и выехав за станицу, я заметил, что дорога стала тяжелее и засыпанное, ветер сильнее стал дуть мне в левую сторону, заносить вбок хвосты и гривы лошадей и упрямо
поднимать и
относить снег, разрываемый полозьями и копытами.
Великую
ношу поднял на
свои плечи маленький эллинский народ.
Не театры, балы и концерты, незнакомые еще юным представительницам прекрасного пола XVI столетия, заставляли томиться радостным ожиданием их молодые сердца, а более близкие к природе, незатейливые развлечения, а главное, возможность хотя немного
поднять завесу будущего гаданием в «святые дни», безусловную веру в которое, наравне с несомненно признаваемой возможностью «приворотов», «отворотов», «порчи с глазу» и проч.,
носили в умах и сердцах
своих наши отдаленные предки обоего пола.