Неточные совпадения
— Я поздно… Одиннадцать
часов есть? — спросил он, все еще не
подымая на нее
глаз.
Через два
часа Клим Самгин сидел
на скамье в парке санатории, пред ним в кресле
на колесах развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее
на созревший нарыв, лоснилось, медвежьи
глаза смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер
поднимал дыбом поредевшие волосы
на его голове, перебирал пряди седой бороды, борода лежала
на животе, который поднялся уже к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина...
Часы осенних вечеров и ночей наедине с самим собою, в безмолвной беседе с бумагой, которая покорно принимала
на себя все и всякие слова, эти
часы очень
поднимали Самгина в его
глазах. Он уже начинал думать, что из всех людей, знакомых ему, самую удобную и умную позицию в жизни избрал смешной, рыжий Томилин.
Потом он долго и внимательно смотрел
на циферблат стенных
часов очень выпуклыми и неяркими
глазами. Когда профессор исчез, боднув головою воздух, заика
поднял длинные руки, трижды мерно хлопнул ладонями, но повторил...
«Конечно, это она потому, что стареет и ревнует», — думал он, хмурясь и глядя
на часы. Мать просидела с ним не более получаса, а казалось, что прошло
часа два. Было неприятно чувствовать, что за эти полчаса она что-то потеряла в
глазах его. И еще раз Клим Самгин подумал, что в каждом человеке можно обнаружить простенький стерженек,
на котором человек
поднимает флаг своей оригинальности.
Зачем употреблять вам все руки
на возделывание риса? употребите их
на добывание металлов, а рису вам привезут с Зондских островов — и вы будете богаче…» — «Да, — прервал Кавадзи, вдруг
подняв свои широкие веки, — хорошо, если б иностранцы возили рыбу, стекло да рис и тому подобные необходимые предметы; а как они будут возить вон этакие
часы, какие вы вчера подарили мне,
на которые у нас
глаза разбежались, так ведь японцы вам отдадут последнее…» А ему подарили прекрасные столовые астрономические
часы, где кроме обыкновенного циферблата обозначены перемены луны и вставлены два термометра.
Цена его слов известна мне была, а обидели они меня в тот
час. Власий — человек древний, уже едва ноги передвигал, в коленях они у него изогнуты, ходит всегда как по жёрдочке, качаясь весь, зубов во рту — ни одного, лицо тёмное и словно тряпка старая, смотрят из неё безумные
глаза. Ангел смерти Власия тоже древен был — не мог
поднять руку
на старца, а уже разума лишался человек: за некоторое время до смерти Ларионовой овладел им бред.
Если, говоря людям, заденешь словом своим общее всем, тайно и глубоко погружённое в душе каждого истинно человеческое, то из
глаз людей истекает лучистая сила, насыщает тебя и возносит выше их. Но не думай, что это твоя воля
подняла тебя: окрылён ты скрещением в душе твоей всех сил, извне обнявших тебя, крепок силою, кою люди воплотили в тебе
на сей
час; разойдутся они, разрушится их дух, и снова ты — равен каждому.
Она
подняла глаза: совсем близко, четверть
часа назад посторонний и подозрительный, стоял дикий, загорелый, безусый юноша. Счастливое недоумение искрилось в его темных
глазах, заботливо устремленных
на девушку. Теперь он любил Пэда больше, чем когда бы то ни было; умерший казался ему чем-то вроде благодетельного колдуна.
Он поспешно стал
на крылос, очертил около себя круг, произнес несколько заклинаний и начал читать громко, решаясь не
подымать с книги своих
глаз и не обращать внимания ни
на что. Уже около
часу читал он и начинал несколько уставать и покашливать. Он вынул из кармана рожок и, прежде нежели поднес табак к носу, робко повел
глазами на гроб. Сердце его зохолонуло.
Я стал торопливо одеваться. По груди и спине бегала мелкая, частая дрожь, во рту было сухо; я выпил воды. «Нужно бы поесть чего-нибудь, — мелькнула у меня мысль. —
На тощий желудок нельзя выходить… Впрочем, нет; я всего полтора
часа назад ужинал». Я оделся и суетливо стал пристегивать к жилетке цепочку
часов. Харлампий Алексеевич стоял,
подняв брови и неподвижно уставясь
глазами в одну точку. Взглянул я
на его растерянное лицо, — мне стадо смешно, и я сразу овладел собою.
На другой день,
часа в два, в будуаре, где читала княжна, появилась Стеша с каким-то таинственным видом и остановилась у притолоки двери. Княжна
подняла глаза от книги.
Повторяю, я умирал от скуки, прогуливаясь в казино, как вдруг в один вечер, около пяти
часов, я, имеющий всегда обыкновение смотреть вверх, смотрел
на этот раз упорно в землю, но вдруг,
подняв глаза, увидел прелестнейшее личико.
С утренней прогулки прибыл Павел Петрович. Александр Васильевич упал к его ногам. Государь
поднял его, взял под руку и повел в кабинет. Там они пробыли с
глазу на глаз более
часа.