Неточные совпадения
Матросы это увидали, остановили их и доложили капитану, а тот велел их обоих вниз запереть и дать им рому и вина и холодной
пищи, чтобы могли и пить и есть и свое пари выдержать, — а горячего студингу с огнем им не
подавать, потому что у них в нутре может спирт загореться.
Когда Жоржу, принесшему откуда-то
пищи своей голодающей семье, маленькая дочь,
подавая воды, сказала: «Ах, папа, у тебя руки в крови!» — «В крови?» — воскликнул он, проливая будто бы случайно воду и обмывая ею руку.
Блаженствуя от мысли, что сопровождает барина, Антип Ильич в то же время страдал в смысле
пищи, ибо он уже около трех лет совершенно не ел мяса; но в Европе чем же ему оставалось питаться? Чаю не было, кофе он сам не пил, горячие все были мясные, — значит, только рыбкой, когда ее
подавали к столу, картофелем и пирожными с чем-нибудь сладеньким, да и те были ему не по вкусу, так как Антип Ильич был сластена великий, а варенья, подаваемые за табльдотом, были все какие-то кислые.
Ужинали в кухне, вместе со всеми рабочими, и
пища была обильна: сначала
подавали окрошку из мяса, яиц, огурцов и луку с квасом, забелённую сметаной; два горячих — лапшу да щи с мясом или похлёбку с бараниной и борщ; потом ели гречушную или просяную кашу, жирно политую коровьим маслом, а заедали всё это иногда простоквашей, иногда сычёными киселями.
Предчувствия не обманули Глеба. Дядюшка Аким
подавал надежду пролежать если не всю зиму, так по крайней мере долгое время. Он лежал пластом на печи, не принимал
пищи, и лишь когда только мучила жажда,
подавал голос. Так прошло несколько дней.
В столовую
подали ужинать. На большие столы без скатертей поставили по нескольку деревянных крашеных и золоченых мисок с жидкою пшенною кашицею; больные уселись на лавки; им раздали по ломтю черного хлеба. Ели деревянными ложками человек по восьми из одной миски. Некоторым, пользовавшимся улучшенной
пищей,
подали отдельно. Наш больной, быстро проглотив свою порцию, принесенную сторожем, который позвал его в его комнату, не удовольствовался этим и пошел в общую столовую.
Тьфу, к черту!.. Экая дрянь!.. И как можно наполнять письма эдакими глупостями. Мне
подавайте человека! Я хочу видеть человека; я требую
пищи — той, которая бы питала и услаждала мою душу; а вместо того эдакие пустяки… Перевернем через страницу, не будет ли лучше...
Сюда
подавали заключенному
пищу и воду (очевидно из этого, подумал я, что ключи от двери хранятся не у моего сторожа, а в конторе).
Трилецкий. А зять? О… это зять! Другого такого не сыщешь, хоть обрыскай всю вселенную! Честен, благороден, великодушен, справедлив! А внук?! Что это за мальчишка разанафемский! Машет руками, тянется вперед этак и всё
пищит: «дедь! дедь! где дедь? Подайте-ка мне сюда его, разбойника, подайте-ка мне сюда его усищи!»
—
Подаст Господь
пищу на обитель нищу!.. — сквозь слезы улыбаясь, прибавила мать Виринея. — С тобой одна рука в меду, другая в патоке…
Росту он был высокого, с лица сурьезный, да ранее приветливо смотрел, а тут зверем на меня, как есть, глянул.
Подал было руку, а потом вдруг руку мою бросил и сам отвернулся. «Не могу, говорит, я тебя видеть теперь. Уйди, братец, бога ради, уйди!..» Опустил голову, да и пошел, а я на фатеру пришел, и так меня засосало, — просто
пищи дня два не принимал. С этих самых пор тоска и увязалась ко мне. Точно порченый.
По случаю шторма варки горячей
пищи не было. Да почти никто и не хотел есть. Старики-матросы, которых не укачало, ели холодную солонину и сухари, и в кают-компании
подавали холодные блюда, и за столом сидело только пять человек: старший офицер, старик-штурман, первый лейтенант Поленов, артиллерист да мичман Лопатин, веселый и жизнерадостный, могучего здоровья, которого, к удивлению Степана Ильича, даже качка Немецкого моря не взяла.
— Кости такие не бывают, — сказал мой сожитель, указывая на то место скелета, где должен быть таз. — Вообще, знаете ли, духовная
пища, которую
подают народу, не первого сорта, — добавил он и испустил носом протяжный, очень печальный вздох, который должен был показать мне, что я имею дело с человеком, знающим толк в духовной
пище.
Пищу ей обыкновенную, старческую,
подавать туда со свечою, которую опять у нее гасить, как скоро она наестся.
Обед больных состоял из щей, сваренных с говядиною и с кислою капустою, из ржаного хлеба и кваса для питья.
Пищу всем помешанным
подавали в деревянных крашеных чашках, а ели они все деревянными ложками, с которых краска от давнего употребления сошла.
Статьи расхода еще более разнообразны и далеко не ограничиваются
пищей:
подати казенные, земские, рекрута справить, орудия, кузнечная работа, сошники, шкворни, колеса, топоры, вилки, шорное, тележное, постройки, печь, одежа, обувка себе и ребятам, праздники, говеть себе и семейным, свадьба, крестины, похороны, лечение, гостинцы ребятам, табак, горшки, посуда, соль, деготь, керосин, богомолье.