Неточные совпадения
— Но отчего же вы не обратились ко мне? я бы давно
с величайшей готовностью… Помилуйте! я сам сколько раз слышал, как князь [Подразумевается князь Дмитрий Владимирович Голицын, тогдашний московский
главнокомандующий.]
говорил: всякий дворянин может войти в мой дом, как в свой собственный…
Он злился на Белецкого и на себя и против своей воли вставлял французские фразы в свой разговор, интересовался
главнокомандующим и московскими знакомыми и на основании того, что они оба в казачьей станице
говорили на французском диалекте,
с презрением относился о товарищах-офицерах, о казаках и дружески обошелся
с Белецким, обещаясь бывать у него и приглашая заходить к нему.
— Нет, братец, решено! ни русские, ни французы, ни люди, ни судьба, ничто не может нас разлучить. — Так
говорил Зарецкой, обнимая своего друга. — Думал ли я, — продолжал он, — что буду сегодня в Москве, перебранюсь
с жандармским офицером; что по милости французского полковника выеду вместе
с тобою из Москвы, что нас разлучат русские крестьяне, что они подстрелят твою лошадь и выберут тебя потом в свои
главнокомандующие?..
Главнокомандующий граф Петр Семенович Салтыков, как мы уже
говорили, бежал в свое подмосковное имение Марфино. Вместе
с ним уехали губернатор Бахметьев и обер-полицмейстер Иван Иванович Юшков.
Он прибыл в Яссы весною 1773 года и представился
главнокомандующему.
Говорят, будто бы Румянцев, огорчаемый неблагоприятными событиями войны, находясь в натянутых отношениях
с Потемкиным и считая Суворова выскочкою, который хотел отличиться, принял Александра Васильевича холодно и поручил ему незначительное наблюдение за Туртукаем, городом, укрепленным турками и оберегаемым 4000 человек,
с значительной артиллерией и флотилией.
Не желая назначить
главнокомандующим союзной армии Кутузова и не желая,
с другой стороны, обидеть его назначением генерала Маака, австрийское правительство поручило армию двадцатичетырехлетнему брату императора, но
с тем, чтобы всем распоряжался генерал Маак; бланковые подписи императора делали его самостоятельным: он мог не стесняться действиями и поступать по своему усмотрению, но Маак был человек неспособный, и сами немцы
говорили, что имя его (Maakah) по-еврейски значит поражение.
— Un cosaque de Platow [Ну? — Платовский казак]
говорит, что корпус Платова соединяется
с большою армией, что Кутузов назначен
главнокомандующим. Très intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Думал ли Кутузов совершенно о другом,
говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело!
Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал
с криком разгонять столпившиеся повозки.
— Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова
с тех пор, как он назначен
главнокомандующим. Он мне сам
говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
— Тоже дожидаетесь
главнокомандующего? — заговорил гусарский подполковник. —
Говорят всем доступен, слава Богу. А то
с колбасниками беда! Не даром Ермолов в немцы просился. Теперь авось и русским
говорить можно будет. А то чорт знает, чтó делали. Всё отступали — всё отступали. Вы делали поход? — спросил он.
Люди этой партии
говорили и думали, что всё дурное происходит преимущественно от присутствия государя
с военным двором при армии, что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском, что единственный выход из этого положения есть отъезд государя
с его двором из армии; что одно присутствие государя парализирует 50 тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый
главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик
главнокомандующего сказал ему
с тою особенною презрительностью,
с которою
говорят денщики
главнокомандующих с офицерами...
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным
с главнокомандующим: он перебивал его,
говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на делаемые ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе
с тем самонадеянный и гордый.
Флигель-адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея,
говорил, что войну надо im Raum verlegen, [перенести в пространство,] и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая,
с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай-де-Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение проиграно, и
с этим известием прислал к
главнокомандующему своего любимца.