Спустя лет десять, в продолжение которых император Николай Павлович не вспоминал о Брянчанинове и Чихачеве, государь в одну из своих побывок в Москве посетил митрополита Филарета и выражал неудовольствие по
поводу событий, свидетельствовавших о большой распущенности в жизни монахов. Митрополит не возражал, но сказал, что есть теперь прекрасный игумен, настоящий монах, на которого можно положиться, и с ним можно будет многое поочистить и исправить в монастырях.
Неточные совпадения
— Московские
события пятого года я хорошо знаю, но у меня по этому
поводу есть свое мнение, и — будучи высказано мною сейчас, — оно отвело бы нас далеко в сторону от избранной мною темы.
— Эти молодые люди очень спешат освободиться от гуманитарной традиции русской литературы. В сущности, они пока только переводят и переписывают парижских поэтов, затем доброжелательно критикуют друг друга, говоря по
поводу мелких литературных краж о великих
событиях русской литературы. Мне кажется, что после Тютчева несколько невежественно восхищаться декадентами с Монмартра.
— По
поводу, говорит, недавних
событий… француз, стало быть… Да вот извольте сами прочесть.
То было ощущение, усиленное сном, но вызванное реальным
событием — разлукой с живым и любимым человеком. Как это ни странно, но такое же ощущение, яркое и сильное, мне пришлось раз испытать по
поводу совершенно фантастического сна.
Добрый властитель Москвы по
поводу таких толков имел наконец серьезное объяснение с обер-полицеймейстером; причем оказалось, что обер-полицеймейстер совершенно не знал ничего этого и, возвратясь от генерал-губернатора, вызвал к себе полицеймейстера, в районе которого случилось это
событие, но тот также ничего не ведал, и в конце концов обнаружилось, что все это устроил без всякого предписания со стороны начальства толстенький частный пристав, которому обер-полицеймейстер за сию проделку предложил подать в отставку; но важеватый друг актеров, однако, вывернулся: он как-то долез до генерал-губернатора, встал перед ним на колени, расплакался и повторял только: «Ваше сиятельство!
Так, он решительно не мог понять, почему это люди скучают, плачут, стреляются и даже других убивают, почему они волнуются по
поводу вещей и
событий, которые их лично не касаются, и почему они смеются, когда читают Гоголя или Щедрина…
Так точно и семейные отношения государственных лиц хотя, в сущности, не могут быть истинными причинами исторических
событий, но во многих случаях служат ближайшим их
поводом.
Разумеется, в историческом отношении неважны сами по себе мелочи домашней жизни государственного человека; но в иных случаях эти мелочи являются нам как ближайшие
поводы важных
событий исторических, то есть, по общественной пословице, как «малые причины великих следствий».
При всем том семейные отношения Августа входят в историю, потому что при нем Рим находился уже в таком положении, что домашние дела одного лица имели для него большое значение и могли служить
поводом важных государственных
событий.
Мало того, мысль, что возвышенными явлениями возбуждается в человеке предчувствие бесконечного, господствует и в понятиях людей, чуждых строгой науке; редко можно найти сочинение, в котором не высказывалась бы она, как скоро представляется
повод, хотя самый отдаленный; почти в каждом описании величественного пейзажа, в каждом рассказе о каком-нибудь ужасном
событии найдется подобное отступление или применение.
Горячий, как бы весь из одного сердца, нерв и симпатий сотканный, Бенни снова был увлечен круговоротом ежедневных
событий: благие намерения его заменились другими, хотя и не злыми, но эфемерными, и он снова попал в положение, которое дало известный
повод еще с большим ожесточением распространять о нем вздорные слухи.
Хотя же впоследствии
события не один раз напоминали ей об ужасных делах этих «ужасных людей» и она опять собиралась писать по этому
поводу к «куколке», но Anatole с своей стороны тоже не дремал и был так неистощим на blagues, что все усилия думать о чем-нибудь другом, кроме этих прелестных blagues, остались тщетными.
Расскажу вам одно истинное
событие, о котором недавно вспомнили в одном скромном кружке, по
поводу замечаемого нынче чрезмерного усиления в нашем обществе холодного и бесстрастного эгоизма и безучастия. Некоторым из собеседников казалось, что будто прежде так не было, — им сдавалось, будто еще и в недавнее время сердца были немножко потеплее и души поучастливее, и один из собеседников, мой земляк, пожилой и весьма почтенный человек, сказал нам...
Это было единственное определенное мнение, какое мне пришлось услышать на станке по
поводу знаменательных
событий, готовившихся «во владениях» гостеприимного Степана Осиповича Кострова…
И смешно и трогательно было слушать, как они проникновенно и прозорливо толковали о
событиях, происходивших месяц-полтора тому назад, и горячились по
поводу новостей, давно уже забытых всеми на свете.
Вот
событие, которым он одно время удивил Киев и дал многим хороший
повод оклеветать его за добро самыми черными клеветами.
Вышло так, что по этому
поводу в Иродовой тюрьме в Аскалоне произошли
события, отмеченные весьма кратко, но по ужасу своему достойные долгой памяти и сострадания.