Неточные совпадения
Видел ли он, как
валится за борт человек, приказывал ли повернуть
на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана?
Сердито сбросив тужурку и ботинки, Клим
повалился на койку и заснул, решив, что он не останется тут, проживет из вежливости неделю, две и переедет
на другую квартиру.
Вот она заговорила, но в топоте и шуме голосов ее голос был не слышен, а круг снова разрывался, люди, отлетая в сторону, шлепались
на пол с мягким звуком, точно подушки, и лежали неподвижно; некоторые, отскакивая, вертелись одиноко и парами, но все падали один за
другим или, протянув руки вперед, точно слепцы, пошатываясь, отходили в сторону и там тоже бессильно
валились с ног, точно подрубленные.
Только и говорится о том, как корабль стукнулся о камень,
повалился на бок, как рухнули мачты, палубы, как гибли сотнями люди — одни раздавленные пушками,
другие утонули…
— Примеч. авт.] Иные, еще обросшие листьями внизу, словно с упреком и отчаянием поднимали кверху свои безжизненные, обломанные ветви; у
других из листвы, еще довольно густой, хотя не обильной, не избыточной по-прежнему, торчали толстые, сухие, мертвые сучья; с иных уже кора долой спадала; иные наконец вовсе
повалились и гнили, словно трупы,
на земле.
Он
на другой день уж с 8 часов утра ходил по Невскому, от Адмиралтейской до Полицейского моста, выжидая, какой немецкий или французский книжный магазин первый откроется, взял, что нужно, и читал больше трех суток сряду, — с 11 часов утра четверга до 9 часов вечера воскресенья, 82 часа; первые две ночи не спал так,
на третью выпил восемь стаканов крепчайшего кофе, до четвертой ночи не хватило силы ни с каким кофе, он
повалился и проспал
на полу часов 15.
Тут камердинер Григория Григорьевича стащил с него сюртук и сапоги и натянул вместо того халат, и Григорий Григорьевич
повалился на постель, и казалось, огромная перина легла
на другую.
Скитники
на брезгу уже ехали дальше. Свои лесные сани они оставили у доброхота Василия, а у него взамен взяли обыкновенные пошевни, с отводами и подкованными полозьями. Теперь уж
на раскатах экипаж не
валился набок, и старики переглядывались. Надо полагать, он отстал. Побился-побился и бросил. Впрочем, теперь
другие интересы и картины захватывали их. По дороге то и дело попадались пешеходы, истомленные, худые, оборванные, с отупевшим от истомы взглядом. Это брели из голодавших деревень в Кукарский завод.
Словно там что-то большое, громоздкое падало, рушилось и с грохотом
валилось с одного уступа
на другой, и в этот момент палатка наша вздрогнула и качнулась.
«Вы даже скоро дойдете до того, что обижаться перестанете», — прозвучал ему
другой голос, и доктор, вздохнув,
повалился на свой продавленный диван.
«И чего она хочет?» — подумал он. И вдруг багряно покраснел, и больно-больно забилось сердце. Буйная веселость охватила его. Он несколько раз перекувыркнулся,
повалился на пол, прыгал
на мебель, — тысячи безумных движений бросали его из одного угла в
другой, и веселый, ясный хохот его разносился по дому.
Я слышу там зевоту и брань, могильную плиту будней, попреки и свару, тайные низменные расчеты, хлопоты о детишках, бьющих,
валясь на пол, ногами в тщетном протесте против такой участи, которую предчувствуют они, наблюдая кислую мнительность когда-то обожавших
друг друга родителей.
Мы с Постельниковым не то летели, не то
валились на землю откуда-то совсем из
другого мира, не то в дружественных объятиях, не то в каком-то невольном сцеплении.
Татьяна Власьевна, собственно, не должна была бы вынести всех этих испытаний, которые
валились на ее седую голову одно за
другим, но она, наперекор всему, быстро начала поправляться, точно в это семидесятилетнее дряхлое тело были вдохнуты новая жизнь и сила, которая живила и укрепляла его; наоборот, Феня слегла в постель и разнемогалась с каждым днем все сильнее.
Эта же молодая и попрощалась-то совсем не так, как
другие девки: как
повалилась спервака отцу в ноги, так тут и осталась, и не то чтобы причитала, как водится по обычаю, — слова не вымолвит, только убивается; взвыла
на весь двор,
на всю избу, ухватила старика своего за ноги, насилу отняли: водой отливали!
— Н-ну их, подлецов… Кланяться за свой труд… Не хочу, подлецы! Эксплуататоры! Десять рублей в месяц… Ну, в трущобе я… В трущобе… А вы, франты, не в трущобе… а? Да черти вас возьми… Холуи… Я здесь зато сам по себе… Я никого не боюсь… Я голоден — меня накормят… Опохмелят… У меня есть — я накормлю… Вот это по-товарищески… А вы… Тьфу! Вы только едите
друг друга… Ради прибавки жалованья, ради заслуг каких-то продаете
других, топите их… как меня утопили… За что меня? А? За что?! — кричал Корпелкин,
валясь на пол…
Сад опустел и обнажился;
на дорожках лежала толстая стлань желтых, мокрых от дождя листьев; плетневый частокол местами совсем
повалился, местами еще держался кой-как
на весу, как будто силился изобразить собой современное европейское равновесие; за садом виднелась бесконечная, безнадежная равнина; берега пруда были размыты и почернели; обок с усадьбой темнели два ряда жалких крестьянских изб, уныло глядевших
друг на друга через дорогу, по которой ни проехать, ни пройти невозможно.
Мигачева. Да разве б я не окрасила? Окрасила бы, очень бы окрасила. А коли тут худо, в
другом месте
валится… а какая моя возможность? Чем я дышу
на свете?
Платон. Приказывает, так надо идти. Вот она, жизнь-то моя, — одно горе не оплакал,
другое на плечи
валится. (Махнув рукою.) Одни стихи не кончил,
другие начинай! (В задумчивости.) Вот и повезут, и повезут нас врозь: ее в карете венчаться с генералом, а меня судебный пристав за ворот в яму.
Вот один раз, это уж
на последнем году мужниной жизни (все уж тут
валилось, как перед пропастью), сделайся эта кума Прасковья Ивановна именинница. Сделайся она именинница, и пошли мы к ней
на именины, и застал нас там у нее дождь, и такой дождь, что как из ведра окатывает; а у меня
на ту пору еще голова разболелась, потому выпила я у нее три пунша с кисляркой, а эта кислярская для головы нет ее подлее. Взяла я и прилегла в
другой комнатке
на диванчике.
Матрена. Вестимо, что уж не по голове гладил, только то, что битье тоже битью бывает розь; в этаком азарте человек, не ровен тоже час, как и ударит… В те поры, не утерпевши материнским сердцем своим, вбежала в избу-то, гляжу, он сидит
на лавке и пена у рту, а она уж в постелю
повалилась: шлык
на стороне, коса растрепана и лицо закрыто!..
Другие сутки вот лежит с той поры, словечка не промолвит, только и сказала, чтоб зыбку с ребенком к ней из горенки снесли, чтоб и его-то с голоду не уморить…
И точно я с этого взгляду от сна какого прокинулся. Отвел глаза, подымаю топор… А самому страшно: сердце закипает. Посмотрел я
на Безрукого, дрогнул он… Понял. Посмотрел я в
другой раз: глаза у него зеленые, так и бегают. Поднялась у меня рука, размахнулся… состонать не успел старик,
повалился мне в ноги, а я его, братец, мертвого… ногами… Сам зверем стал, прости меня, господи боже!..
— Поднимут мужика, поставят
на ноги, а он опять
валится. Так и отлежались. Отец мой помер от побоев-то, а дядя — Корнеем звали, могучий был мужик — навсегда здоровья лишился и тоже недолго прожил — года два али три. Оба они были из главных водителей, им больше
других и попало.
Ямщики сложили весла и тяжело перевели дыхание… Кругом стояла будто белая стена, а
на небольшой площадке воды у самой лодки густо
валились белые хлопья, таявшие в воде и тотчас сменявшиеся
другими…
Карантьев приезжал раз взглянуть
на Верочку, ставшую невестой
другого, и, должно признаться, приезжал хмельной, все смотрел
на нее, как бы собираясь сказать ей что-то, но не сказал ничего; его попросили спеть, он затянул какую-то заунывную песню, потом грянул удалую, бросил гитару
на диван, распростился со всеми и, сев в сани,
повалился грудью
на постланное сено, зарыдал — и через четверть часа уже спал мертвым сном.
Снег так и брызжет из-под копыт у коней, а сани, что секунда, то
на один, то
на другой бок
валятся.
Настя и Параша сидят в своих светелках сумрачные, грустные.
На что Параша, ко всему безучастная, ленивая толстуха, и ту скука до того одолела, что хоть руки
на себя поднимать. За одно дело примется, не клеится, за
другое — из рук вон
валится: что ни зачнет, тотчас бросит и опять за новое берется. Только и отрады, как завалиться спать…
Рамзес уезжает со свитой, сопровождаемый криками толпы.
Друзья и родные бросаются поздравлять Псару, целуя его ноги и одежду и освобождая его от золота, которым он увешан. Псару пытается двинуться вслед за фараоном, но шатается и
валится на бок. Его тащат в дом с причитаниями. Кучка
друзей перед домом начинает творить заклинания...
Со мною от Томска до Иркутска едут два поручика и военный доктор. Один поручик пехотный, в мохнатой папахе,
другой — топограф, с аксельбантом.
На каждой станции мы, грязные, мокрые, сонные, замученные медленной ездой и тряской,
валимся на диваны и возмущаемся: «Какая скверная, какая ужасная дорога!» А станционные писаря и старосты говорят нам...
Дьячок подпрыгнул два раза перед постелью,
повалился на перину и, сердито сопя, повернулся лицом к стене. Скоро в его спину пахнуло холодом. Дверь скрипнула, и
на пороге показалась высокая человеческая фигура, с головы до ног облепленная снегом. За нею мелькнула
другая, такая же белая…
Педрилло дал толчок своей команде, и все
повалились один
на другого.
На другой же день явился он к Катерине Александровне, когда барина не было дома, и
повалился ей в ноги.
Далее ничего не помню. Помню, что пил водку, ел раков… Кажется, куда-то тащил меня городовой… Был в каком-то трактире… Кажется, упал в воду. Марья Дементьевна уверяет, что пришел я с дьячком домой
на другой день поутру, в одиннадцать часов, и
повалился спать.
Он обрадовался, но радость его была только одну минуту, потому что тотчас же он понял, что открылось ему то, что было впереди, только потому, что они все подошли к валу и все передние, кто
на ногах, кто котом, свалились в него, и сам он
валится туда же,
на людей,
валится сам
на людей, а
на него
валятся другие, задние.