Неточные совпадения
К рыжебородому подошел какой-то толстый и увел за собой. Пьяный
юноша исчез, к даме подошел высокий, худощавый, носатый, с бледным лицом, с пенсне, с прозрачной бородкой неопределенной окраски, он толкал в
плечо румянощекую девушку, с толстой косой золотистых волос.
В конце комнаты у стены — тесная группа людей, которые похожи на фабричных рабочих, преобладают солидные, бородатые, один — высокий, широкоплеч, почти
юноша, даже усов не заметно на скуластом, подвижном лице, другой — по
плечо ему, кудрявый, рыженький.
Вот Илья Ильич идет медленно по дорожке, опираясь на
плечо Вани. Ваня уж почти
юноша, в гимназическом мундире, едва сдерживает свой бодрый, торопливый шаг, подлаживаясь под походку Ильи Ильича. Обломов не совсем свободно ступает одной ногой — следы удара.
А она, отворотясь от этого сухого взгляда, обойдет сзади стула и вдруг нагнется к нему и близко взглянет ему в лицо, положит на
плечо руки или нежно щипнет его за ухо — и вдруг остановится на месте, оцепенеет, смотрит в сторону глубоко-задумчиво, или в землю, точно перемогает себя, или — может быть — вспоминает лучшие дни, Райского-юношу, потом вздохнет, очнется — и опять к нему…
Мой сосед взял с собою десятского Архипа, толстого и приземистого мужика с четвероугольным лицом и допотопно развитыми скулами, да недавно нанятого управителя из остзейских губерний,
юношу лет девятнадцати, худого, белокурого, подслеповатого, со свислыми
плечами и длинной шеей, г. Готлиба фон-дер-Кока.
И она — о, ужас! — отвернулась от
юноши и положила руку на
плечо жирафа.
Как свежо, светло было отроческое лицо это, — шея раскрыта, воротник от рубашки лежал на
плечах, и какая-то невыразимая черта задумчивости пробегала по устам и взору, — той неопределенной задумчивости, которая предупреждает будущую мощную мысль; «как много выйдет из этого
юноши», — сказал бы каждый теоретик, так говорил мсье Жозеф, — а из него вышел праздный турист, который, как за последний якорь, схватился за место по дворянским выборам в NN.
Меня всегда терзает зависть, когда я вижу людей, занятых чем-нибудь, имеющих дело, которое их поглощает… а потому я уже был совершенно не в духе, когда появился на дороге новый товарищ, стройный
юноша, в толстой блузе, в серой шляпе с огромными полями, с котомкой за
плечами и с трубкой в зубах; он сел под тень того же дерева; садясь, он дотронулся до края шляпы; когда я ему откланялся, он снял свою шляпу совсем и стал обтирать пот с лица и с прекрасных каштановых волос.
Грозные серые своды огромной тюрьмы, и по ней мечется с визгом и воем, иногда останавливаясь и воздевая руки к решетчатому окну, несчастный, бледный
юноша, с волосами по
плечам, с лицом мертвеца.
Достал откуда-то длинную и неровную черную сигару, разломил ее и, подавая через
плечо одну половинку
юноше, спросил...
Подняв большой камень,
юноша хотел бросить его в море, размахнулся и — бросил назад, через
плечо, говоря...
Шуршат и плещут волны. Синие струйки дыма плавают над головами людей, как нимбы.
Юноша встал на ноги и тихо поет, держа сигару в углу рта. Он прислонился
плечом к серому боку камня, скрестил руки на груди и смотрит в даль моря большими главами мечтателя.
Он с большим вниманием стал следить за твёрдой речью белокурого
юноши, рассматривая его умные, прозрачно-голубые глаза и соглашаясь с ним… Но вдруг съёжился, охваченный острым предчувствием, — на площадке вагона, рядом с кондуктором, он рассмотрел сквозь стекло чёрный выпуклый затылок, опущенные
плечи, узкую спину. Вагон трясло, и знакомая Евсею фигура гибко качалась, удерживаясь на ногах.
Как знать? дни наши сочтены не нами;
Цвел
юноша вечор, а нынче умер,
И вот его четыре старика
Несут на сгорбленных
плечах в могилу.
Барон здоров. Бог даст — лет десять, двадцать
И двадцать пять и тридцать проживет он.
— О, нет! я жду многого, но не для себя… От деятельности, от блаженства деятельности я никогда не откажусь, но я отказался от наслаждения. Мои надежды, мои мечты — и собственное мое счастие не имеют ничего общего. Любовь (при этом слове он пожал
плечом)… любовь — не для меня; я… ее не стою; женщина, которая любит, вправе требовать всего человека, а я уж весь отдаться не могу. Притом нравиться — это дело
юношей: я слишком стар. Куда мне кружить чужие головы? Дай Бог свою сносить на
плечах!
Но что за странный характер у
юноши! Там, где раздавило бы всякого безмерное горе, согнуло бы спину и голову пригнуло к земле, — там открылся для него источник как бы новой силы и новой гордости. Правда, на лицо его лучше не глядеть и сердца его лучше не касаться, но поступь его тверда, и гордо держится на
плечах полумертвая голова.
— Тут даже, чтоб не уронить себя и снизойти до канцелярского юношества, с которым всегда был в должных границах, он попробовал было потрепать одного
юношу по
плечу; но популярность в этом случае не удалась господину Голядкину, и, вместо прилично-короткого жеста, вышло что-то совершенно другое.
— Что же я обязан делать? — пожав
плечами, спросил
юноша. Дело выходило совсем не так, как мечтал он, и в мечтах оно казалось ему лучше, красивее как-то.
В первую же минуту, убедившись в этом, Игорь почувствовал ледяной холод во всем теле. Он смертельно испугался за своего друга. Холодные мурашки забегали по спине и липкие капли пота внезапно выступили на лбу
юноши… Что, если Мила умирает? Что, если шальная пуля сразила ее на смерть? Он по-прежнему чувствовал на своем
плече заметно отяжелевшую головку девушки, и сердце его сжалось больнее…
— Стоп! — громко крикнул главный караульный Игоря, огромный венгерец, и снова дернул изо всей силы
юношу за
плечо.
Другой гусар схватил
юношу за другое
плечо и саблей перерезал веревки, стягивавшие ему ноги. Стуча сапогами и гремя шпорами, они потащили его на крыльцо. Этот двор был освещен по-прежнему пылающим по середине его костром. В оконцах соседнего домика, примыкавшего к этому двору, светились яркие огни.
Володя поднялся и растерянно поглядел на Нюту. Она только что вернулась из купальни. На ее
плечах висели простыня и мохнатое полотенце, и из-под белого шелкового платка на голове выглядывали мокрые волосы, прилипшие ко лбу. От нее шел влажный, прохладный запах купальни и миндального мыла. От быстрой ходьбы она запыхалась. Верхняя пуговка ее блузы была расстегнута, так что
юноша видел и шею и грудь.
Григорий узнал этого старца. Это был фон-Ферзен. Он подбежал к нему и принял последнее проклятие от умирающего. Это было последней каплей, переполнившей чашу нравственных страданий несчастного
юноши. Он, как сноп, повалился без чувств около трупа своего благодетеля и был вынесен своими на
плечах из этого кладбища непогребенных трупов.
Григорий узнал этого старца. Это был фон Ферзен. Он подбежал к нему и принял последнее проклятие от умирающего. Это было последней каплей, переполнившей чашу нравственных страданий несчастного
юноши. Он как сноп повалился без чувств около трупа своего благодетеля и был вынесен своими на
плечах из этого кладбища не погребенных трупов.
Юноша не растерялся и схватил его за бороду. Борода осталась в его руках. Меч просек ему
плечо, но разгоряченный
юноша только встряхнулся и схватил своего соперника за горло.
— Не посмотрел бы я ни на что, — отвечал ему Иоанн, — сам бы сжег ваш город и закалил бы в нем праведный гнев мой смертью непокорных, а после залил бы пепел их кровью, но я не хочу ознаменовать начало владения моего над вами наказанием. Встань, храбрый
юноша. Если ты так же смело будешь защищать нынешнего государя своего, как разбойничал по окрестностям и заслонял мечом свою отчизну, то я добрую стену найду в
плечах твоих. Встань, я всех вас прощаю!
Последний не потерялся и схватил его за бороду. Борода осталась в его руках. Меч просек ему
плечо, но разгоряченный
юноша только встряхнулся и схватил своего соперника за горло.