Неточные совпадения
Посидев на лавочке
в коридоре, она вернулась
в каморку и, не отвечая товарке, долго
плакала над своей погубленною жизнью.
В коридоре было чуть посветлее, и когда сторож опустил свою ужасную ношу на пол, то Тамара на мгновение закрыла лицо руками, а Манька отвернулась и
заплакала.
Павел, все это время ходивший по
коридору и повторявший умственно и, если можно так выразиться, нравственно свою роль, вдруг услышал
плач в женской уборной. Он вошел туда и увидел, что на диване сидел, развалясь, полураздетый из женского костюма Разумов, а на креслах маленький Шишмарев, совсем еще не одетый для Маруси. Последний заливался горькими слезами.
Во многих лавках и закрытых клетках пели соловьи, знаменитые курские соловьи, за которых любители
платили сотни рублей. На развале — пряники, изюм, чернослив, шептала, урюк горами высились. Гармонисты, песенники, рожечники, гусляры — повсюду. Около материй толпились бабы
в паневах, сарафанах и платках и модные дамы-помещицы.
Коридор и полы лавок были мягки от свежего душистого сена и травы — душистой мяты и полыни.
Я постоял, прошелся из угла
в угол и вышел
в коридор. Когда потом, поздно ночью, я подошел к ее двери и прислушался, мне явственно послышался
плач.
Заплатила я тринадцать рублей деньги, выставила все
в коридор и пошла за извозчиком.
Я остановился
в Grand Hotel'e, где во время осады помещался госпиталь, и во всех
коридорах стоял еще больничный запах. Зато было дешево. Я
платил за большую комнату всего 5 франков
в сутки. Но через несколько дней я перебрался
в меблированные комнаты тут же поблизости, на бульвар Капуцинов.
В передней и
в коридоре встретила она горничных. Одна горничная
плакала. Затем Машенька видела, как из дверей ее комнаты выбежал сам хозяин Николай Сергеич, маленький, еще не старый человек с обрюзгшим лицом и с большой плешью. Он был красен. Его передергивало… Не замечая гувернантки, он прошел мимо нее и, поднимая вверх руки, воскликнул...
Затем он вышел, не отрывая глаз от газеты, и остановился
в коридоре, недалеко от своей двери. Ему было слышно, как Ефимья дрожащим голосом прочла первые строки. Прочла и уж больше не могла; для нее было довольно и этих строк, она залилась слезами и, обнимая своего старшенького, целуя его, стала говорить, и нельзя было понять,
плачет она или смеется.
В гостиницах за жалкий чулан
платили в сутки по 4–5 рублей, и далеко не всегда можно было раздобыть номер; по рублю, по два
платили за право переночевать
в коридоре.
Груня залилась горючими слезами;
плакать, однако ж, было некогда: она обтерла слезы, вышла на цыпочках из отделения своей госпожи и явилась
в ближнем
коридоре.
Танечка соскочила со стула, зацепила ложку, уронила, подняла, положила на край стола, она опять упала, опять подняла и с хохотом, семеня своими обтянутыми чулками сытыми ножками, полетела
в коридор и
в детскую, позади которой была нянина комната. Она было пробежала
в детскую, но вдруг позади себя услыхала всхлипывание. Она оглянулась, Вока стоял подле своей кровати и, глядя на игрушечную лошадь, держал
в руке тарелку и горько
плакал. На тарелке ничего не было.