Как только в городе Славнобубенске была получена эстафета полковника Пшецыньского, так тотчас казачьей сотне приказано было поспешно выступить в село Высокие Снежки и послано эстафетное предписание нескольким
пехотным ротам, расположенным в уезде на ближайших пунктах около Снежков, немедленно направиться туда же.
(Прим. автора.)], посреди светлой комнаты, украшенной необходимыми для каждого зажиточного крестьянина старинными стенными часами, широкою резною кроватью и огромным сундуком из орехового дерева, сидели за налощенным дубовым столом, составляющим также часть наследственной мебели, артиллерийской поручик Ленской, приехавший навестить его уланской ротмистр Сборской и старый наш знакомец, командир
пехотной роты, капитан Зарядьев.
Неточные совпадения
Но ровно через полгода, на бригадном смотру, рядовой Колпаков как ни в чем не бывало оказывается в третьей
роте второго баталиона Новоземлянского
пехотного полка, той же бригады и той же дивизии!
Явившийся тогда подрядчик, оренбургских казаков сотник Алексей Углицкий, обязался той соли заготовлять и ставить в оренбургский магазин четыре года, на каждый год по пятидесяти тысяч пуд, а буде вознадобится, то и более, ценою по 6 коп. за пуд, своим коштом, а сверх того в будущий 1754 год, летом построить там своим же коштом, по указанию от Инженерной команды, небольшую защиту оплотом с батареями для пушек, тут же сделать несколько покоев и казарм для гарнизону и провиантский магазин и на все жилые покои в осеннее и зимнее время ставить дрова, а провиант, сколько б там войсковой команды ни случилось, возить туда из Оренбурга на своих подводах, что всё и учинено, и гарнизоном определена туда из Алексеевского
пехотного полку одна
рота в полном комплекте; а иногда по случаям и более военных людей командируемо бывает, для которых, яко же и для работающих в добывании той соли людей (коих человек ста по два и более бывает), имеется там церковь и священник с церковными служителями.
На третий день после описанного события две
роты кавказского
пехотного полка пришли стоять в Новомлинскую станицу.
Любавин остановился над младшим из мальчиков, казавшимся двенадцатилетним ребенком. Это была Милица Петрович, или Митя Агарин, юный разведчик
роты Н-ского
пехотного полка, как ее звали не подозревавшие истины офицеры и однополчане-солдаты.
Командир девятой егерской
роты, бывший у нас в прикрытии, подошел к моим орудиям и, указывая па трех верховых татар, ехавших в это время под лесом, на расстоянии от нас более шестисот сажен, просил, по свойственной всем вообще
пехотным офицерам любви к артиллерийской стрельбе, просил меня пустить по ним ядро или гранату.
Он не носил усов, как и все
пехотные офицеры, и
рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и
роты, смешиваясь с другими
ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
Той порой по всему королевству, по всем корчмам, постоялым дворам поползли слухи, разговоры, бабьи наговоры, что, мол, такая история с королевой приключилась — вся кругом начисто золотом обросла, одни пятки мясные наружу торчат. Известно, но не бывает поля без ржи, слухов без лжи. Сидел в одной такой корчме проходящий солдат 18-го
пехотного Вологодского полка, первой
роты барабанщик. Домой на побывку шел, приустал, каблуки посбил, в корчму зашел винцом поразвлечься.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый
пехотный офицер, и побежал к своей
роте, на бегу застегиваясь.