Неточные совпадения
Распятый человеколюбец, собираясь на крест свой, говорил: „Аз есмь
пастырь добрый,
пастырь добрый полагает душу свою за
овцы, да ни одна не погибнет…“ Не погубим и мы души человеческой!
— Извините меня, Анна Петровна, если я сказал что лишнее в вашем доме. Но это долг
пастыря, который отвечает за каждую погибшую
овцу. Многое вижу и молчу. Сокрушаюсь и молчу… да. Вот и вы очень огорчали меня, когда ходили на богомолье на Крестовые острова. Конечно, бог везде один, но заблуждения разделяют людей. Петр Елисеич держится относительно веры свободных мыслей, но я считаю своим долгом предостеречь вас от ошибок и увлечений.
Я так понимаю, что господа теперь для нас все равно, что родители: что хорошо мы сделали, им долженствует похвалить нас, худо — наказать; вот этого-то мы, пожалуй, с нашим барином и не сумеем сделать, а промеж тем вы за всех нас отвечать богу будете, как
пастырь — за
овец своих: ежели какая
овца отшатнется в сторону, ее плетью по боку надо хорошенько…
«Когда же приидет сын человеческий во славе своей и все святые ангелы с ним, тогда сядет на престоле славы своей, и соберутся пред ним все народы; и отделит одних от других, как
пастырь отделяет
овец от козлов, и поставит
овец по правую сторону свою, а козлов — по левую.
Однажды получаю я письмо от своего милостивца, что вот добыли они себе
пастыря, мужа честна и добра, и что похотел он
овцы своя узрети и даже наш город предположил посетить.
Нет, у меня такое глубокое убеждение в совершенной ненужности вмешательства, что и управляющий мой существует только для вида, для очистки совести, чтоб не сказали, что
овцы без
пастыря ходят…
— Так-с, без этого нельзя-с. Вот и я тоже туда еду; бородушек этих, знаете, всех к рукам приберем! Руки у меня, как изволите видеть, цепкие, а и в писании сказано:
овцы без
пастыря — толку не будет. А я вам истинно доложу, что тем эти бороды мне любезны, что с ними можно просто, без церемоний… Позвал он тебя, например, на обед: ну, надоела борода — и вон ступай.
«Аще, — подумал он, — целому стаду, идущу одесную, единая
овца идет ошую,
пастырь ту
овцу изъемлет из стада и закланию предает!» Так подумал Иоанн и решил в сердце своем участь Серебряного. Казнь ему была назначена на следующий день; но он велел снять с него цепи и послал ему вина и пищи от своего стола. Между тем, чтобы разогнать впечатления, возбужденные в нем внутреннею борьбою, впечатления непривычные, от которых ему было неловко, он вздумал проехаться в чистом поле и приказал большую птичью охоту.
Я же, яко добрый
пастырь, боронящий
овцы моя, никого не хочу допустить до погубления души.
— Именно, отче, — снова громко сказал Тиунов, — мятёмся, яко
овцы, не имущие
пастыря, и не можем нигде же обрести его…
В обществе, главным образом, положено было избегать всякого слова о превосходстве того или другого христианского исповедания над прочими. «Все дети одного отца, нашего Бога, и
овцы одного великого
пастыря, положившего живот свой за люди», было начертано огненными буквами на белых матовых абажурах подсвечников с тремя свечами, какие становились перед каждым членом. Все должны были помнить этот принцип терпимости и никогда не касаться вопроса о догматическом разногласии христианских исповеданий.
До сих пор мы жили совсем без начальства, как
овцы без
пастыря.
Бедные
овцы без
пастыря! Пусть успокоится сердце ваше! Я —
пастырь добрый! Не медлите над местом, где веет скорбь! Минует эта тревожная ночь! Не медлите — возвращайтесь к вашим оставленным семьям!
— Другое желаю еще предложить вам, отцы, матери, — сказала Манефа. — Великие беды угрожают нашему обстоянию. Грех ради наших презельная буря хощет погубить жительство наше и всех нас распу́дить, яко
овец,
пастыря неимущих. Получила я письма от благодетелей из Питера, извещают: начальство-де хочет все наши скиты разорить… И тому делу не миновать. И быть разорению вскоре, в нынешнем же году.
Тогда, не о себе заботясь, а больше всего о вас, иногородных, болезнуя и сострадая словесным
овцам,
пастыря неимущим, первостатейные из нашего общества: Рахмановы, Соколовы, Свешниковы и многие иные, не чести ради или какого превозношения, но единственно христианского ради братолюбия и ради славы церкви Христовой, подъяли на себя великий и опасный труд — восстановить позябший от двухсотлетнего мрака корень освящения, сиречь архипастырство учредить и церковь Христову полным чином иерархии украсить…
Вспомнили бы словеса Григория Богослова: «Почто твориши себя
пастырем, будучи
овцою, почто делаешися главою, будучи ногою?» Скажи им, что мы свято храним правила вселенских соборов и святых отец, а в шестьдесят четвертом правиле шестого собора что сказано?
У нас един
пастырь, а мы его
овцы,
Си́лен все нам дати, си́лен и отняти,
Мы его не видим, а глас его слышим:
«Заповедь блюдите, в любви все ходите,
Во Христово имя везде собирайтесь.
— Наконец это дерзко. Видано ли, чтобы
овца учила своего
пастыря! Не думаете ли вы, пан философ Пржшедиловский, перейти в эту восточную схизму, проклятую нашим святейшим отцом? Ваша супруга и дети погрязли уже в ней.
— Как могут быть
овцы без
пастыря! — причитали третьи.
«О! — думал он, — когда останусь на Руси, буду отыскивать этих несчастных, заблудших
овец, буду стараться силою религиозной диалектики приводить их к божественному
пастырю их. Захарий останется в стороне».
Долго я приправлял, как мог, сии дымящие лампады, и приходская часть мне через них невыносимо надокучила; но зато настал давно желанный и вожделенный миг, когда я мог всего себя посвятить трудам по просвещению диких
овец моей паствы, пасущихся без
пастыря.