К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту пору
пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз,
король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
Он попробовал раз подумать о том, что ему теперь делать, как выехать без копейки денег, как заплатить пятнадцать тысяч проигранных казенных денег, что скажет полковой командир, что скажет его мать, что скажут товарищи, — и на него нашел такой страх и такое отвращение к самому себе, что он, желая забыться чем-нибудь, встал, стал ходить по комнате, стараясь ступать только наищели половиц, и снова начал припоминать себе все мельчайшие обстоятельства происходившей игры; он живо воображал, что уже отыгрывается и снимает девятку, кладет
короля пик на две тысячи рублей, направо ложится дама, налево туз, направо
король бубен, — и всё пропало; а ежели бы направо шестерка, а налево
король бубен, тогда совсем бы отыгрался, поставил бы еще всё на пе и выиграл бы тысяч пятнадцать чистых, купил бы себе тогда иноходца у полкового командира, еще
пару лошадей, фаэтон купил бы.
Король Дуль-Дуль в сопровождении многочисленной свиты находился на площади. Сюда привели и трепещущего от страха черного Аго, закованного по рукам и ногам. Громадный котел стоял посреди площади, обдавая близстоящих густыми клубами
пара. Вода зловеще шипела и клокотала в нем. Королевские слуги — герольды — ездили по площади и объявляли народу, что сейчас совершится казнь двух самых злых преступников, которые осмеливались ослушаться воли
короля.
В это время со двора опять послышался звонок. Взбунтовавшийся
король досадливо сплюнул и вышел. В окнах флигеля замелькали тени, похожие на танцующие
пары. Раздались во дворе встревоженные голоса, торопливые шаги.